Думать о расследовании сейчас было легче, безопасней даже, как бы иронично это ни звучало. Поэтому Александра была рада тому, что по делу хордера хватало документов – отчетов, показаний, видеозаписей… Следователь, которому было поручено дело Красовского, не скрывал пренебрежительного отношения к погибшему, но это никак не повлияло на его работу. Он уже успел восстановить события последнего дня жизни хордера. Игорь Красовский умер в начале сентября. В тот день погода баловала летним теплом, поэтому хордер еще ранним утром отправился в пригород. Ему нравились большие городские свалки, в те редкие минуты, когда он все же удосуживался поговорить с сестрой, он называл их сокровищницами. Правда, потом он нарывался на полное непонимание со стороны Ирины и разговоры прекращал. До свалки он добрался примерно в десять утра – и задержался на много часов. Читая об этом, Александра подумала, что ее теория пока подтверждается. Если убитого ребенка хотели надежно спрятать, загородная свалка подходила идеально. Там слои мусора быстро погребли бы скульптуру, а местные бомжи на нее не позарились бы – зачем им то, что нельзя использовать или продать? Просчитать появление хордера вроде Красовского было невозможно. Так что статую он наверняка приволок из пригорода, но – раньше. В этот день он возвращался налегке. Следующие достоверные сведения удалось получить в районе четырех вечера, когда Красовского засняла камера наблюдения, установленная в салоне автобуса. Мужчина вошел, оплатил проезд и устроился на задней площадке. – Он уже ранен, – указала Александра, постучав пальцем по экрану ноутбука, на котором близнецы запустили переданный им ролик. – Видишь? – Вижу. Понять это было не так уж сложно: Красовский сильно горбился, одну руку постоянно прижимал к животу, он пошатывался, почти падал, если автобус трясло особенно сильно. На брюках расплылось багровое пятно. На животе оно было не так заметно из-за черного свитера. Немногочисленные пассажиры автобуса без труда разглядели бы, что с ним что-то не так, если бы озадачились таким. Но они предпочитали не смотреть. Конечно, все они заметили Красовского – он прошел мимо них. Однако он был неопрятным, наверняка вонючим после свалки, угрюмым, возможно, он казался пьяным… Они отводили глаза, потому что боялись нападения. Посмотри ему в глаза, и он разозлится, как хищный зверь! Или начнет клянчить деньги, что более вероятно. Поэтому они склонялись ниже к смартфонам, никто из пассажиров даже в окна не смотрел. Ян, как и следовало ожидать, думал о том же. Он спросил: – Ты бы к нему подошла? – Конечно, подошла бы. И ты бы подошел. Но мы не считаемся. – С чего это мы не считаемся? – Мы с тобой слишком много видели и пережили, чтобы быть брезгливыми. Александра не сомневалась: если вдруг это видео однажды попадет в Интернет, – а в Интернет сейчас попадает что угодно, – пассажиров будут осуждать, критиковать и даже проклинать. Хотя на их месте многие комментаторы поступили бы точно так же. Сложно было догадаться, что Красовский умирает… Он слишком странно себя вел: ни с кем не говорил, не просил о помощи. Из автобуса он вышел сам, оставив на поручнях кровавые отпечатки. – Посмотри-ка вот на это, – Ян протянул сестре лист бумаги. В отчете были перечислены вещи, обнаруженные в карманах у Красовского – уже мертвого. Среди его немногочисленного имущества нашелся прекрасно работающий мобильный телефон. Это делало ситуацию еще более запутанной. – Он мог вызвать помощь в любой момент, – нахмурилась Александра. – Может, не знал, как? – Знал он все прекрасно. Летом он увидел в подъезде соседку, потерявшую сознание, и вызвал Скорую со своего телефона. – Ей вызвал, а себе нет?.. – Надеюсь, ты от меня пояснений не ожидаешь? Я бы сам от них не отказался! Покинув один автобус, Красовский направился к другому. В это время на его пути оказалась больница, однако, судя по времени путешествия, мужчина там не задержался, просто прошел мимо. В следующий раз его засекла уже камера автобуса, доставившего его к детской поликлинике. К этому моменту его путешествие длилось несколько часов, по жаре, которая больше не казалась подарком природы. Раны, которые изначально были опасными, но не смертельными, привели к слишком серьезной кровопотере. Красовский споткнулся на ступенях, упал и больше не поднялся. Пока наверняка можно было сказать лишь то, что травмы он получил на свалке. Его соседи утверждали, что он никогда не возвращался из таких поездок домой с пустыми руками, всегда притаскивал с собой баул хлама – хотя его квартира и так казалась переполненной. Но уже в загородный автобус он вошел налегке, ему наверняка было слишком больно, чтобы нести еще и сумку. А он молчал и никому не звонил… Документов у погибшего при себе не было, но благодаря телефону установить личность и связаться с сестрой удалось в тот же день. – Все-таки он напоролся сам, – задумчиво произнес Ян, в который раз просматривая отчет судмедэксперта. – Не повезло… – С чего ты взял? Если бы его ударили, подойдя вплотную, там такая же картина была бы. – Это да, но я сейчас не о том. Нет никаких других травм, никаких следов сопротивления. – Нападение могло быть совсем неожиданным, – заметила Александра. – Его ударили дважды. Неожиданным был только первый раз. – Допустим. Но он мог и не сопротивляться. Посмотри видео еще раз: у него живот пробит, а он ведет себя так, будто все в порядке. Такой реально мог позволить тебя ударить… – Это не одно и то же, сопротивление – штука инстинктивная, – настаивал Ян. – Ему даже не нужно было драться, просто оттолкнуть нападавшего. Дядька был предсказуемо истощенный, с паршивым здоровьем, у такого на коже синяки даже от дуновения ветра образуются. Но никаких синяков, порезов и ссадин при вскрытии не нашли. Нет, думаю, он упал сам… Тут Александре нечего было возразить, да и не видела она смысла держаться за свою наспех слепленную версию о неожиданной расправе детоубийц. Там изначально был грандиозный косяк: не было никакого смысла выжидать месяц, от хордера избавились бы куда раньше и, пожалуй, тише, если бы за ним действительно следили. – Нам нужно поговорить с сестрой, – признала Александра. – Без нее не разберемся. Ты ведь добыл нам Ирину? – Естественно. Добытая Ирина явится в пять часов. Однако встретиться в этот день с Ириной у них так и не получилось. О том, что она не придет, они узнали не от сестры Красовского, а от ее мужа. Ирина оказалась в больнице – стало плохо с сердцем. Как мрачно рассказал муж, причиной послужила не столько чудовищная находка, сколько последовавшие за ней сообщения от соседей Игоря. Ирину обвиняли в предполагаемом преступлении брата так, будто она должна была обо всем догадаться заранее и как-то предотвратить. Для женщины, которая лично видела иссушенную детскую ручку в бетонной пыли, этого оказалось достаточно. Можно было отправиться к ней в больницу в этот же день – Ирина была далеко не при смерти. Однако Александра и сама понимала, что спешить нет смысла, все равно до получения информации от судмедэкспертов они ничего толкового не добьются. Ян остался в кабинете, другие дела никто не отменял. Александра же поехала к себе, но в квартире не задержалась. Она забрала Гайю и отвезла пса в парк. Хотелось ловить последнее осеннее солнце – и сезон каштанов, которые вызывали у дикого австралийского динго непередаваемый восторг. Когда Александра кидала ему каштан, как мячик, Гайя притаскивал и брошенный, и пять-шесть других, пусть даже в колючей кожуре. При этом на хозяйку он смотрел так гордо, что не нужно было даже объявлять ему о звании хорошего мальчика, он и так все знал. – Я ведь даже не успела тебя познакомить с ним, – тихо сказала Александра, снова отправляя каштан в дальний полет. – Хотя он тебя видел… Думаю, все, что надо, он знал. Воспоминаний об отце она касалась осторожно, как открытой раны. Боль заметно ослабла. Значит, худший период миновал, можно было двигаться дальше. Чувствовать тепло рыжего солнца на коже, дышать пряным запахом опавшей листвы, верить, что жизнь прекрасна… Александре стоило немалых усилий вернуть умиротворенное настроение, и тем обидней стало, когда телефонный звонок его разрушил. Она еще не знала, кто звонит, но настроение портила уже громкость… И когда она успела такую настроить? Имя на экране тоже радости не прибавило. – Тебе-то что понадобилось? – изумленно спросила у трезвонящей трубки Александра. Надпись на экране сообщала, что поговорить с ней внезапно возжелал начальник. По крайней мире, начальником он числился официально – потому что так же официально Александра оставалась сотрудницей австралийской полиции. Однако дома она не появлялась уже два года, да и в ближайшем будущем не собиралась. Она прекрасно понимала, что никому другому не позволили бы такую «стажировку». Но помнила Александра и то, у скольких людей в руководстве полиции остались долги перед ее покойным мужем. Помочь ей было совсем не сложно, они не возражали, она несколько месяцев английскую речь не слышала – и сегодня не должна была. Такие люди не звонят просто для того, чтобы передать привет. – Что уже случилось? – спросила Александра. – А где мое приветствие? – удивился смартфон голосом ее начальника. – Здрасьте. Что уже случилось? – Вот так сразу, да? Пожалуй, это правильно… Есть проблема, Сандра. Гайя откуда-то притащил ей ветку, на которой висело сразу четыре каштана. Но играть Александре уже расхотелось, внутреннее напряжение нарастало, закручивалось пружиной где-то в районе солнечного сплетения. Она жестом отогнала пса, и тот, бросив на нее обиженный взгляд, отправился искать для ветки более достойное пристанище. – Откуда у нас вдруг проблема? Я ничего не делала. – Это и есть проблема. Предполагалось, что эта твоя авантюра продлится недолго, мы говорили о месяцах – но не о годах! Он пытался сместить акцент на Александру, а она не стала указывать, что совсем недавно его все устраивало. Догадаться, что произошло, было несложно: в Австралии случались точно такие же проверки высшего руководства, как в России. И теперь это руководство заметило ценную сотрудницу, которая шляется непонятно где, получая при этом зарплату. Не следовало ей расслабляться… Но ведь схема была такой удобной! У Александры хватало других забот, этот вопрос она считала закрытым по умолчанию. Однако ее начальник прав: дружеским одолжением можно пользоваться пару месяцев, не больше. Так ведь она и рассчитывала на пару месяцев! Отправляясь в Россию, Александра понятия не имела, как все пойдет, получится ли наладить контакт с семьей, найдется ли ей здесь место… Да ничего она не знала! И поначалу были сложности. Когда только Ян был рад ее видеть, она вполне допускала скорое возвращение в Австралию. Но были важные расследования, долгожданное примирение со старшими братом и сестрой… был Андрей. Новая жизнь наложилась на старую, понадобилось сделать выбор, к которому Александра была не готова – и решила проскочить. И вот именно теперь прошлое решило ее догнать… Почти символично. Гайя наконец сообразил, что хозяйка перестала играть не просто так. Он уселся перед Александрой, тихо поскуливая. Сам того не зная, пес стал лучшим напоминанием о том, где ее истинное место. – Это можно как-нибудь уладить? – напряженно спросила Александра. – Хотя бы на время… – Времени и так прошло слишком много, сама понимаешь. Я не говорю, что ты должна все бросить и прямо сейчас бежать к самолету. Еще пара недель у тебя есть – на то, чтобы уладить все дела, но… Пришла пора возвращаться домой. Глава 2 Детские смерти всегда били больнее всего. Умом Ян понимал, что это не совсем профессионально, да и вообще, никому из жертв не хотелось быть убитым. Однако в гибели ребенка таилось нечто запретное на инстинктивном уровне. Не зря ведь звери в большинстве своем не трогают детенышей. Получается, когда ребенка убивают, да еще так жестоко, нарушаются все законы разом – и общества, и самой природы. Тот ребенок из садовой скульптуры был совсем маленьким… Точный возраст пока установить не удалось, да и мумификация серьезно повлияла на тело. Но даже с учетом этого несложно было догадаться, что там, скорее всего, дошкольник. Такого убить – проще простого, ребенок себя не защитит… Это кем же нужно быть? Ян подозревал, что подобные мысли появляются не просто так, потому что где-то глубинным инстинктам защитника почесаться захотелось. Он ведь по-прежнему общался с Алисой и ее дочерью. У него, как он ни старался, не получалось воспринимать Соню как своего ребенка. И все равно она нравилась Яну, она была забавной и смышленой, а главное, в ней воплощалась какая-то абсолютная, беззаветная тяга к жизни. Умение видеть чистую красоту, радоваться – Соня объединяла в себе все, что противоположно смерти… И тот ребенок, скорее всего, тоже. Но кого-то это не остановило. Такое убийство особенно важно было расследовать, но пока ничего не клеилось. У экспертов работы было больше, чем достаточно, с таким случаем никто из них прежде не сталкивался. Ян подозревал, что, если он захочет их поторопить, его просто расфасуют по пробиркам, чтобы не мешал.