Его кулак сжимается сбоку, прежде чем он опускает руку в карман и смотрит на Райфа. Я выиграла. Я улыбаюсь. Из-за наркотиков я чувствую себя неловко и отстраненно, как будто мое тело мне не принадлежит, но все же. Может быть, состязание в гляделки — не самое большое достижение прямо сейчас, но это все, что у меня есть. Адам только склоняет голову набок, затем медленно проводит языком по своей полной нижней губе. Моя улыбка дрогнула. — Эмми, Эмми, Эмми, — бормочет он. Задумчиво. Его глубокий, ровный голос привлекает мое внимание так легко, что мои бедра сжимаются. Его глаза прикованы к моим, когда он говорит: — Развяжи ее. — Но она подарок для тебя, — издевается Райф, вскидывая руки. — Подарки должны быть завернуты. Честно говоря, это элементарный этикет… – Подарок, — повторяет Адам. Уголок его губ приподнимается, когда он наблюдает за мной, но так же быстро опускаются. Он переводит взгляд на Райфа, выражение его лица становится каменным. — Развяжи. Ее. Райф взволнованно вздыхает. И тогда он дергает за веревку на моих запястьях, пока мои руки не опускаются по бокам, мои глаза расширяются. Я опускаю взгляд на свои руки, на линии огрубевшей кожи, опоясывающие область под ними, как браслеты, а затем медленно вытягиваю пальцы. Я все еще смотрю вниз, в восторге от того, как искра пробегает по кончикам пальцев, когда они касаются мягкой ткани платья, когда глубокий голос Адама затрагивает что-то внизу моего живота. — Вставай. Я поднимаю взгляд. Оба брата стоят прямо передо мной. Они смотрят на меня так, словно я цирковой клоун, которого только что представили на сцене, а они — моя аудитория из двух человек, ожидающая развлечения. Ожидающие получить то, за что заплатили. — Я сказал, вставай, — повторяет Адам. Я продолжаю тупо смотреть на него. — Тебя освободили. Освободили? Две фигуры формируются возле открытой двери, когда Грифф и Феликс входят в комнату. Они держатся на расстоянии, поскольку тоже ждут моего хода. Ярко-синий галстук-бабочка Феликса ловит свет, когда он прислоняется к стене, скрестив руки на подтяжках, в то время как массивная фигура Гриффа остается неподвижной в дверном проеме, затемняя и без того мрачную комнату. Я не понимаю. Чего они ожидают, когда вес моего тела кажется слишком тяжелым, чтобы я могла поднять его самостоятельно? Мой язык распух во рту, в горле пересохло, и я боюсь, что если я попытаюсь заговорить, то издам только искаженные звуки. Что я попытаюсь встать и упаду прямо на землю перед ними. Что меня выставят еще более слабой и хрупкой, чем я есть сейчас. Адам делает шаг вперед. Я пытаюсь поднять голову, чтобы лучше его разглядеть, но чувствую будто к моей шее привязан якорь, который тянет ее вниз. Как будто он знает это, он скользит своими теплыми пальцами под мой подбородок и наклоняет его к себе, пока я не вынуждена смотреть прямо ему в глаза. Его голос понижается до шепота. — Разве ты не этого хочешь, Эмми? Быть свободной. Командовать. Я сглатываю. Этот мужчина даже не знает меня. Так почему же мне кажется, что он видит меня насквозь? Я действительно такая предсказуемая? Он опускает голову, пока его щетина нежно не царапает мою щеку, и это посылает дрожь по телу. — Или я тебя переоценил? Его большая рука скользит от моего подбородка к горлу, его пальцы слегка сжимают. — Может быть, ты действительно так слаба, как кажешься. Прежде чем я успеваю ответить, он отстраняется от моего горла. Жар его прикосновений все еще обжигает шею. Мы не одни, но с таким же успехом он может быть единственным мужчиной в комнате. Его лицо каменеет, когда он наблюдает за мной. После долгого, неловкого момента, когда я остаюсь прикованной к своему месту, он стискивает челюсть. Я по-прежнему не двигаюсь. Наконец он качает головой, его губы сжимаются в твердую линию, и он выдыхает. Больше не взглянув в мою сторону, он поворачивается и идет к выходу. — Не слабая, — невнятно хриплю я. Слова слетают с моих губ прежде, чем я осознаю, что говорю. Адам останавливается, но остается ко мне спиной. — Просто пытаюсь почувствовать братьев, с которыми я буду проводить так много времени. Он поворачивает голову ровно настолько, чтобы я могла увидеть острый угол его подбородка, то, как более длинные пряди его волос упали на часть лба, и то, как сузились его глаза. Он провоцирует меня сделать шаг. Я отталкиваюсь от стула и морщусь, когда меня охватывает тошнота. Мои ноги подкашиваются, кожа покрывается свежим потом. Я не знаю, сколько у меня есть времени, пока мои колени не подогнутся. Позволив себе упасть, я переношу вес на руки и колени, затем съеживаюсь. Я проясняю выражение лица, прежде чем посмотреть на Адама сквозь тяжелые веки, сбрасываю каблуки и ползу к нему. Я придумываю это по ходу дела, но им не обязательно это знать. Ему это знать не обязательно. — Ты хочешь знать, чему я научилась на данный момент? — спрашиваю я, замедляя шаг, чтобы мои дрожащие руки не подогнулись. Наконец, Адам поворачивается ко мне лицом. Он засовывает руки в карманы, наклоняет голову, но не отвечает. — Для начала… Я позволяю своему голосу повиснуть, затем резко поворачиваюсь вправо и вместо этого ползу к Райфу. Брови Райфа взлетают вверх. Я борюсь с раздражающим желанием оглянуться через плечо и увидеть выражение лица Адама. Холод пробегает по мне, когда низ платья задирается выше бедер. Добравшись до Райфа, я останавливаюсь и сажусь на ноги. Мое дыхание тяжелое, а кости дрожат, но я пытаюсь не обращать на это внимания, как будто я только что завелась. Я останавливаю взгляд на карих глазах Райфа. — Я научилась. — мой фокус расплывается, лицо Райфа двоится, троится. Я качаю головой и пытаюсь снова. — Я поняла, что некоторые из вас действительно знают, как подразнить бедную девочку. Желчь подступает к моему горлу, но даже наркотик не заглушает голос глубоко внутри, связывающий Райфа с Фрэнки. Райф, тот, кто, повидимому, руководит этой операцией. Прямо сейчас, в особняке, наполненном черными стенами и неизвестностью, единственное, в чем я уверена, это в том, что я не покину эту комнату, пока не продам себя дьяволу. — И никому не нравится, когда его оставляют в подвешенном состоянии… Я хмурюсь, не уверенная, закончила ли я свое предложение или это последнее слово было произнесено только в моей голове. Райф косится на меня сверху вниз, поправляет галстук. — Феликс? Грифф? Выставив напоказ руку, он дважды щелкает, как будто подзывая дрессированных собак. — Я полагаю, девушка просит о некотором облегчении. Он гладит меня по голове. — Я ничто иное, как самоотверженность. Мои внутренности переворачиваются, когда тяжелые шаги приближаются сзади меня. Рядом с Райфом появляется Грифф широкого, могучего телосложения, и мое горло сжимается. Он хрустит костяшками пальцев, вытягивает шею, затем делает один длинный шаг ко мне и останавливается. — Феликс? Райф смотрит через мое плечо, и я повторяю его движение. Что угодно, лишь бы избежать встречи с Гриффом. Адам все еще стоит позади, засунув руки в карманы, неприятно выглядя таким же спокойным и непринужденным, как всегда, но я стараюсь не смотреть на него. — Ты меня удивляешь, — продолжает Райф. — Разве ты не хочешь попробовать? Феликс, все еще прислонившись к стене, только пожимает плечами. — Нет, не сегодня. Что бы это ни было, — он указывает на меня, делая круговое движение рукой, — я почти уверен, что не хочу в этом участвовать. Он встречается со мной взглядом и подмигивает. — Семейная драма. Ничего личного. Его слова звучат у меня в ушах, как косяк рыб, мчится бесконечными кругами. Райф раздражается.