Ее губы достигают моего уха, и она шепчет: — Хозяин. Забери меня с собой. Минуту я не двигаюсь. Ярость, бушующая внутри меня, душит. Но ее слова еще долго звучат в моих ушах после того, как она замолчала, и ее непослушание раздается эхом вокруг меня — Хозяин. Хозяин. Хозяин. Моя рука исчезает с шеи Райфа. Он ухмыляется в тот же момент, когда я провожу ножом по его щеке, от уха до губ. В считанные секунды его лицо искажается от боли, гнева и предательства. Затем, в конце концов, удовлетворения. Сукин сын. Я стираю выражение с его лица, ударяя его головой о стену, и он стонет. Руки Эмми крепче сжимают мою шею, ее прерывистое дыхание касается моей кожи, а ее бедра сжимаются вокруг моих бедер, тепло трется о мой член. Мои мышцы болезненно сокращаются. Я стискиваю зубы, закрываю нож и засовываю его обратно в карман, затем обнимаю ее. Я должен заставить ее подняться выше, чтобы остановить трение, прежде чем сойду с ума, я так чертовски заведен. Я пронзаю Райфа взглядом. — Это еще не конец. Его губы подергиваются, свежая кровь из пореза стекает к ним, и он потирает затылок. — Я буду ждать. После того, как я схватил записывающее устройство с его комода по пути к выходу, я крепко сжимаю Эмми и шагаю к своей комнате. Каждая клеточка моего существа горит от тяжести последних недель, и всё это связано с мышью, вцепившейся в меня. Мое тело так напряжено, что я, блядь, дрожу в ее объятиях. Когда нас затягивает в глубины черных залов, осознание обрушивается на меня, как поезд на полной скорости врезается в кирпичную стену. Может, я и ее хозяин, но я тоже принадлежу ей. И если я не остановлю это, это взъебет нас обоих. — Ты ужасающая, странная и прекрасная. То, что не все умеют любить. — Графство Варсан Мое тело прижимается к Адаму, когда он обнимает меня. Я сливаюсь с его твердой фигурой, как будто он холст, а я краска. Уткнувшись лицом в изгиб его теплой шеи, я не могу удержаться от того, чтобы не закрыть глаза. Все болит. Обе стороны моей челюсти пульсируют, когда они распухают, а в животе саднит. Адам переносит мой вес на свои руки, чтобы открыть дверь спальни. Он входит в комнату, опускает меня на кровать и накрывает одеялом. Мои глаза распахиваются, когда он подходит к комоду, бросая на него записывающее устройство. Он достает свой телефон из кармана, нажимая на клавиши. Я пристально наблюдаю за ним сквозь отяжелевшие веки. То, как он сжимает челюсть, как его большой палец мечется по экрану. Вена у него на лбу выглядит так, словно вот-вот лопнет. Он не смотрит на меня. Через секунду он кладет телефон на комод и расстегивает пуговицы на рубашке. Его движения скованны, как будто он воздерживается от того, чтобы разорвать материал на части. — Адам, — говорю я еле слышно, истощение забирает меня. Он напрягается, мышцы его плеч твердеют. — Я просто… я хотела поблагодарить… Дверь открывается, привлекая мой взгляд к Обри. Когда я оборачиваюсь, Адам уже в ванной, за ним щелкает замок. Моя грудь сдувается, когда я смотрю на закрытую дверь. Несколько мгновений спустя Обри убирает одеяло и начинает стаскивать с меня обувь и шарф, она настолько беспечна, что я задаюсь вопросом, как часто она занимается подобными вещами. Я вздрагиваю, когда она промывает и перевязывает открытые раны. Но я рада, что она работает в тишине. Мое тело вдавливается в матрас, а веки опускаются. Вскоре она снова накрывает мое обнаженное тело, и я нахожусь где-то между беспокойством и сном. Какое-то время я-то погружаюсь в сон, то просыпаюсь, мой разум колеблется от ясности к туманным образам, а затем обратно. Где-то на краю сознания я слабо замечаю движение в воздухе, когда Адам переступает с ноги на ногу. Я не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я почувствовала, а затем увидела, что он наблюдает за мной, но сон овладевает мной и возвращает под свои чары. Когда грохот вырывает меня из подсознания, мои глаза распахиваются, чтобы найти комнату, окутанную тьмой. Вскоре я замечаю широкую, затененную фигуру Адама, сидящего на полу — спиной к стене, локти уперты в колени, а руки вцепились в волосы. Обломки видеокамеры валяются рядом с ним. Через мгновение я понимаю, что он дрожит. Это не легкое, иллюзорное дрожание. На самом деле, я не думаю, что ‘дрожание’ вообще нормальное. Волны интенсивности исходят от него, напряжение прокатывается по его мышцам, словно грозовая буря. Я сглатываю, наблюдая за ним в полной тишине, не смея пошевелиться. Не потому, что я боюсь. Потому что я очарована. В его голове идет жестокая война, и это видно по каждому подергиванию, каждому сжатию, каждой волне, охватывающей его. Он не просто сливается с окружающей нас тьмой. Она высасывает его досуха с каждым вдохом, а затем наполняет с каждым выдохом. Это безумие, умоляющее освободиться. Это боль, настолько запретная, что ты не можешь плакать. Это взрыв всего, чем я являюсь, когда наступают мои самые мрачные дни. И я никогда не видела, чтобы это выглядело так красиво. Сбрасывая одеяло со своего обнаженного тела, я соскальзываю с кровати и плыву к нему, как будто вокруг моей груди обвязана невидимая веревка. Его энергия — это хватка, притягивающая меня ближе. Я осторожно развожу его руки в стороны и забираюсь к нему на колени. Он не смотрит на меня, но костяшки его пальцев сжимаются, а дыхание учащается. Долгое мгновение я просто восхищенно смотрю в его затененные глаза. Я поднимаю руки, обнимая его лицо с обеих сторон, и лениво провожу ногтями от висков к нижней части подбородка. Дрожь пробегает по нему, вибрируя напротив меня. Когда я обхватываю его щеки ладонями, он наконец смотрит мне в глаза. — Тебе больно? — шепчу я. Он прищуривается, сглатывает. — Когда ты вот так запираешься, тебе больно? Я провожу пальцами по его густым прядям волос. — Ты можешь сказать мне… ты можешь сказать мне, на что это похоже, когда ты даешь волю чувствам? Это все, как я представляю? Его взгляд скользит между моими глазами, и мне интересно, как много во мне он видит. Вот я, полностью обнаженная, но окутана столь многослойной глубиной, что даже дышать становится трудно. — Я хочу, чтобы ты показал мне. Я не боюсь. Низкий рык вырывается из его горла, когда он позволяет своему взгляду опуститься ниже, его губы кривятся, как будто ему причиняют физическую боль. — Ты должна бояться. Я бы посоветовал тебе бежать, — его сильная рука сжимает мое горло, и я задыхаюсь, когда в моем животе происходит сальто, — но я бы поймал. И тогда я бы сокрушил тебя. — Так сокруши меня, — выдыхаю я, грудь заходится в неровном ритме. — Я больше не хочу быть цельной. Я хочу, чтобы ты увидел мои осколки. Именно в тот момент, когда его зрачки расширяются так широко, что радужки становятся абсолютно черными, я понимаю. Пути назад нет. — Люби меня так, как задумала луна. Всю дорогу сквозь тьму. — Эй Джей Лоулесс Рука Адама все еще сомкнута на моей шее, он проводит большим пальцем по нижней части челюсти, приподнимая подбородок, пока моя голова не запрокидывается и я не смотрю в потолок. Мой пульс колотится под его хваткой. Он скользит ладонями вниз по моему телу, его движения по-мазохистски медленные, но в том, как он это делает, нет ничего дразнящего. Его хватка твердая, обжигающая мою кожу и клеймящая каждый изгиб. От моей ключицы к груди, к талии, затем к бедрам, он оставляет дорожку из мурашек везде, где прикасается. Я вздрагиваю, когда он прижимается лицом к моей обнаженной шее. Он вдыхает мой запах и пробует меня на вкус языком, из него вырывается грубый стон. Он обхватывает меня сильными руками за спину, затем притягивает к себе так крепко, что мне приходится задержать дыхание. Мы прижимаемся друг к другу — грудь к груди, живот к животу, — когда он сжимает мою кожу зубами. Мои глаза закрываются, потому что, черт возьми, я не думала, что это может быть так приятно, когда кто-то обнимает меня, как будто я его жизнеобеспечение. Грубый звук вибрирует у моей шеи, прежде чем он подается вперед, и моя спина ударяется о мягкий ковер. Я пытаюсь поднять голову, чтобы посмотреть, но его пальцы находит мои волосы, удерживая голову на полу. Его рука повсюду, избегает только бинтов, когда он грубо путешествует вниз по моему телу — сжимая, впиваясь, оставляя синяки — и я клянусь, он пытается забраться мне под кожу. Тяжело дыша, я приподнимаю бедра, инстинктивно ища трения. Издав низкое рычание, он зажимает мою киску своей большой рукой и толкает меня обратно на пол. Глубокий стон срывается с моих губ, его грубая сила заставляет дрожать. Он успокаивает меня, посасывая мою нижнюю губу и сильно прикусывая.