– Да. Он в порядке? – Вы член семьи? – Доктор посмотрел на Джона. – Можно и так сказать. – Тот встал. Врач оглянулся на палату: – Честно говоря, я не могу обсуждать эти вещи ни с кем, кроме… – Можете положиться на меня, – заверил Джон. – У Капитана никого не осталось, кроме Сары. А я его старый друг. Доктор сел на стул рядом. Он обращался к Саре: – У вашего дедушки кровоизлияние в мозг. Инсульт. Знаете, что это? Она кивнула: – Вроде да. – Состояние стабильное, но он немного не в себе. Не может разговаривать и ухаживать за собой. – Но он поправится? – Состояние стабильное, как я уже сказал. Важны следующие двадцать четыре часа. – Можно его увидеть? Доктор посмотрел на Джона. – Мы оба хотели бы удостовериться, что с ним все в порядке, – твердо сказал Джон. – Он подсоединен к большому количеству аппаратов. Вас это может шокировать. – Она крепкий орешек. Как и ее дед. Доктор посмотрел на часы: – Хорошо. Идите за мной. Видит бог, старик выглядел не лучшим образом. Казалось, он постарел на тридцать лет. Трубки, идущие из носа, закреплены на коже. Лицо серое и осунувшееся. Джон невольно закрыл рот ладонью. Аппараты вокруг сверкали неоновыми лампами, посылая друг другу приглушенные звуковые сигналы. – Что они делают? – спросил Джон, чтобы нарушить молчание. – Отслеживают сердечный ритм, кровяное давление и всякое такое. – И он в порядке? Ответ доктора был обтекаемым и, как подозревал Джон, бессмысленным: – Как я уже сказал, большое значение имеют следующие сутки. Хорошо, помощь подоспела вовремя. Это очень важно в случае инсульта. Мужчины стояли молча. Сара придвинулась к краю кровати и осторожно села на стул, будто боялась потревожить больного. – Если хотите, Сара, можете разговаривать с ним, – тихо сказал доктор. – Дайте ему знать, что вы рядом. Она не заплакала. Не проронила ни слезы. Худая рука потянулась к руке старика и сжала ее. Но подбородок оставался решительным. Она была внучкой своего деда. – Он знает, она здесь, – сказал Джон и удалился, чтобы оставить их наедине. Когда они вышли на улицу, совсем стемнело. Джон ждал ее, куря одну сигарету за другой и меря шагами площадку, куда подъезжали машины «скорой помощи». На недовольные взгляды проходящих мимо медсестер он не обращал никакого внимания. – Милашка, – заявил он какой-то из них, – ты должна сказать мне спасибо. Я обеспечиваю вас работой. Он не мог обойтись без сигарет. Капитан всегда был сильным, всегда производил впечатление, что будет жить вечно, гордый и несгибаемый, крепкий как дерево, и надолго переживет Джона. Вид беспомощного старика, которому медсестры утирают слюни, привел его в содрогание. Потом Джон увидел у вращающихся дверей Сару – руки в карманах, ссутулившуюся. Она заметила его не сразу. – Эй! – сказал он, понимая, что она замерзла. – Возьми мою куртку. Тебе холодно. Она покачала головой, объятая своей болью. – Если простудишься, не сможешь помочь Капитану. Кроме того, он обрушит на мою голову все французские ругательства, если я о тебе не позабочусь. Она подняла подбородок: – Джон, вы знали, что дед был наездником – я имею в виду, настоящим? Джон не сразу нашел что сказать. – Наездником? – Он театрально сделал шаг назад. – Конечно. Не могу сказать, что одобряю его манеры, но, черт побери, да, знал. Твой дед – настоящий наездник. Она попыталась улыбнуться, но он видел, с каким трудом ей это давалось. Она позволила накинуть на ее плечи старую джинсовую куртку. И они пошли на автобусную остановку, старый ковбой и девочка. Глава 5 При оценке необъезженного жеребенка единственным критерием, безусловно, может служить его тело, пока никаких явных признаков его темперамента выявить еще нельзя. Ксенофонт. Об искусстве верховой езды Вдоме горел свет. Выключая зажигание, Наташа смотрела на окна и пыталась вспомнить, не забыла ли погасить лампы утром. Она никогда не оставляла шторы открытыми, что означало «дома никого нет». Это было не так. – О! – Она открыла входную дверь. – Не ждала тебя сегодня, ты собирался зайти несколько недель назад. Вышло не слишком любезно, хотя и ненамеренно. Мак стоял в прихожей с пачкой фотобумаги в руках. – Прости. Закрутился на работе. Кое-что подвернулось. Я оставил тебе сообщение на телефоне днем, что зайду. Она порылась в сумочке и достала телефон. – Да, – сказала она, все еще наэлектризованная его присутствием. – Я не прочитала. Они стояли лицом друг к другу. Мак здесь, в ее доме, в их доме. Волосы уложены немного по-другому, новая футболка. Проведя без нее почти год, он стал выглядеть получше, подумала она и ощутила угрызения совести. – Мне потребовалось кое-что из оборудования. – Он кивнул назад. – Но не нашел его там, где думал. – Я его переложила. – Наташа подумала, что снова не очень любезна, будто задалась целью стереть все следы его присутствия. – Оно наверху, в кабинете. – А, вот почему я его не нашел. – Мак попытался выдавить улыбку. – И еще кое-какие папки, которые были здесь, внизу… и… Она прошла в дом. «Мне было слишком больно смотреть на твои вещи, – мысленно ответила она. – Иногда, только иногда, хотелось взять большой молоток и разбить все на мелкие кусочки». Она не подготовилась к этой встрече. Задержалась на работе, выпила слишком много кофе, зная, что не сможет уснуть. Макияж давно смазался. Она знала, что выглядит бледной и усталой. – Я тогда посмотрю наверху, – сказал он. – Долго тебя не задержу. – Да нет, что ты! Не торопись. Мне все равно… все равно нужно молока купить. «Прости, – сказала она тогда. – Прости, Мак». «За что?» – Он казался таким спокойным, благоразумным. «Ты мне сейчас сказал, что ничего не случилось». Он посмотрел на нее с недоумением: «Ты правда думаешь, что я ухожу из-за него?»