— Даш, ты чего? Чего-чего? Да довели, сволочи, вот чего. Я громко хлюпнула носом и зажмурилась, искренне радуясь тому, что не накрашена. Потом все-таки не выдержала и вытерла глаза рукавом мантии. А вот говорить уже не могла — слезы душили, а мне хотелось хоть какие-то остатки гордости сохранить. — Даш… — Рыжий спешно пересек комнату и остановился в шаге от меня. — Дашка, ты… Почему ты плачешь? Что случилось? И это стало последней каплей. Я сорвалась. — Почему вы так со мной поступаете?! За что? Что я вам всем сделала? — Даша… — Что Даша? Я уже двадцать лет Даша! А вы… вы… — Эй, успокойся… А я успокоиться уже не могла. Я рыдала. Вот просто стояла, закрыв лицо руками, и ревела. И было уже совершенно плевать, чем аукнется мне эта слабость. Нервное напряжение последних дней достигло пика. Плохо мне было. Не могла я больше! Каст метнулся куда-то вглубь комнаты, а через минуту пихнул мне в руки накрахмаленный носовой платок. Я отказываться не стала — взяла, утерла слезы, потом высморкалась и разрыдалась опять. — Даш… Ну прекращай, а? Ну пожалуйста! — под конец взмолился огневик. Да, блин, я бы и сама рада, но… не-мо-гу! Достали. Клянусь — достали! И ладно бы за дело ненавидели и прессовали, а они… они… брезгуют! А в следующий миг произошло настоящее чудо. То есть то, чего вообще случиться не могло. Никак. Ни при каких обстоятельствах! Каст подошел ко мне вплотную, сцапал в охапку и прижал. Крепко-крепко. После чего приказал: — Прекрати плакать. Немедленно. И я прекратила. Но вовсе не потому, что послушалась рыжего. Просто шок у меня случился. Каст? Обнимает? Вернее так: он обнимает и не брезгует? — Хватит, — повторил парень. А когда стало ясно, что нового приступа не будет, добавил с заметным раздражением: — Чего ты вообще разревелась? Все это время я стояла, замерев, и даже вздохнуть лишний раз боялась. А вот теперь нашла в себе силы вывернуться из объятий огневика и отступить. Он тоже отступил, увеличивая разделившее нас расстояние, и повторил: — Так по какому поводу слезы? Я опять хлюпнула носом и подтерла нос выданным мне платком. Честно? Врать не хотелось. Но как я могла рассказать о том, что присутствовала на собрании факультета? Ведь я не сама в эту дурацкую гостиную пробралась, а с помощью Зябы. То есть это вообще не мой секрет. Но ведь ответить надо, иначе Каст допытываться будет, и не факт, что не сможет докопаться до истин, знать которые ему нельзя. — По такому, — буркнула я. — Думаешь, приятно, когда тебя ловят двое амбалов и ведут к третьему? — Ну и что, что Каст на амбала не тянет, не в этом смысл. — А потом, здесь, у тебя в комнате… Я услышала обрывки разговора и поняла, что что-то происходит. А мне хватило прошлого раза, чтобы убедиться, что я у вас самая крайняя. На лице Каста отразилось недоумение, и я вдруг подумала — а какого черта я так стесняюсь ему соврать? Кто он мне? Брат-сват? Ну да, на общем собрании пижон не только гадости обо мне говорил, но и в какой-то степени защищал. Но сути дела это не меняет. Каст — шантажист! Он хотел посадить в клетку моего твира! И, в конце концов, огневик один из тех, кто создал мне поистине адские условия жизни! Поэтому я все-таки закончила: — Я поняла, у вас что-то случилось. И ты собираешься повесить на меня всех собак, потому что я иномирянка. А я ничего не делала, Каст. Понимаешь? Понимаешь, как мне обидно?! Совесть заскулила и укусила очень больно, но я стерпела. А что еще делать? Жить-то хочется. Ну а то, что щеки заалели — так это от волнения. Не знали, что от волнения щеки краснеют? Ну вот теперь в курсе… — Вообще-то, я тебя по другому поводу пригласил, — сказал рыжий тихо. — Я хотел предупредить, что в башню проникли «синие» и что тебе нужно быть осторожней. Каст говорил тихо и уверенно, но я по глазам видела — парень лукавит. Так что хлюпнула носом снова и спросила: — А если совсем честно? Рыжий тяжело вздохнул, поджал губы, смерил долгим взглядом, но все-таки признался: — Хотел прижать на предмет общения с водниками. Понимаю, что вряд ли бы кто-то из них решился бы подойти к тебе, но… Я оборвала Каста жестом и вымученно улыбнулась. А совесть… совесть сдохла! Но честность рыжего я оценила. — Теперь-то уйти можно? — спросила я тихо. — Умойся сначала, — потупившись, ответил он и указал на дверь с левой стороны. — И да… будь готова к тому, что на ночь мы отключим воду. Вот тут я едва не прокололась. Чуть не спросила — а как же преподы? Ведь если у преподов воды не будет, то они заинтересуются причинами ее отсутствия, и им придется рассказать все. Но, к счастью, успела прикусить язык. Вопрос остался без ответа, но что поделать? Повторюсь: жизнь дороже. А за участие в диверсии против факультета мне точно темную устроят. Даже к гадалке не ходи. Из «апартаментов» «его величества» я вышла с заплаканными глазами и распухшим носом. Однако никто из поджидающих за дверью не удивился. Более того, по губам одной из девиц — брюнетки с длинным носом — скользнула едкая улыбка, а амбалы-старшекурсники одобрительно хмыкнули. Сволочи. Какие все-таки сволочи. Но ничего. Отряхнусь, расправлю плечи и пойду дальше. И справлюсь. Обязательно справлюсь. Не на зло, а просто потому, что иначе нельзя, иначе не выжить. С этими мыслями я преодолела заполненный сокурсниками коридор, спустилась по лестнице, миновала огненных «стражей» и отправилась в столовую. Пришла, чтобы узнать — завтрак закончился, а все уже идут на занятия. «Красные» среди покидавших столовую студиозусов тоже были, и, приглядевшись, я опознала парочку сокурсников. За ними и поплелась. В процессе разглядывания толпы, на глаза попался и Дорс. Водник тоже меня увидел и заметно напрягся, поэтому я постаралась скрыться побыстрее, чтобы подозрений у окружающих не вызвать. Тем более, говорить воднику о караульных и возможных препятствиях все равно бессмысленно — Дорс взрослый мальчик, он и сам прекрасно последствия своей диверсии понимает. Желудок неприятно ныл, а настроение скатилось куда-то в земные недра. К тому же глаза после недавних слез немного, но болели. Так что в аудиторию я вошла не в лучшем состоянии, и невольно скривилась, обнаружив за кафедрой нашего куратора — профессора Глуна. Не иначе как по закону подлости он в этот момент на меня посмотрел. Так что реакцию заметил и одарил мимолетной презрительной улыбкой. Чего стоило сдержаться и не разреветься опять? Без понятия. Усталость и осознание, что ничего не изменить, наверное. Обреченность. От настроения так вообще ничего не осталось. Казалось бы, о какой учебе может идти речь, когда выть хочется? Но я стиснула зубы и заняла место в пустующем первом ряду — еще одной зоне отчуждения, кстати. С тех пор, как я выбрала себе место, никто на этот ряд не садился. Едва сокурсники расселись и прозвенел звонок, фон Глун громким, хорошо поставленным голосом сообщил: — Итак, господа студенты, сегодня у нас первое занятие по боевой магии. Надеюсь, все готовы? По аудитории пронесся дружный одобрительный гул, отчего губы профессора дрогнули в улыбке. Кажется, боевая магия — его любимый предмет, и столь бурную реакцию фон Глун оценил, хотя и понятия не имел об истинной причине всеобщей радости. Хотя я-то прекрасно понимала, что на самом деле она вызвана утренним происшествием, и огневики пылали жаждой мести. — Прежде, чем мы перейдем к классификации боевых заклинаний, вы должны уяснить вот что: боевая магия — не игрушка, — напомнил профессор. — Вы должны усвоить, что чем сильнее маг, тем выше ответственность, которую он несет. А для того, чтобы вы лучше поняли степень этой ответственности, проведем небольшой экскурс в историю. А вот это предложение аудитория не оценила, и ответом Эмилю фон Глуну стал дружный страдальческий стон. Кажется, я была единственной, кто промолчал. Впрочем, самоуверенного аристократа недовольство студентов не волновало совершенно. — Итак, 3048 год, таверна в центре города Рувиз печально известного королевства Пирма, — приступил к повествованию он. — Два мага Воздуха встретились случайно, после нескольких лет разлуки. Во времена учебы они были друзьями, и, естественно, очень обрадовались друг другу. Чтобы отметить встречу они, разумеется, садятся за один стол и заказывают вина. Все хорошо, ничто не предвещает беды. Но ближе к ночи ситуация меняется. Выпито уже немало, и один из магов припоминает старую обиду. Второй, соответственно, отвечает тем же. Слово за слово, мужчины распаляются все сильнее и в результате затевают дуэль на площади. Изначально дуэль проходит по кодексу Браха — когда сходятся двое неравных по силе. И все бы хорошо, но только до того момента, как Ларс, слабейший из дуэлянтов, выкрикивает новое оскорбление. Фон Глун замолчал. Он скользил по аудитории цепким взглядом, добиваясь полнейшего, тотального внимания. А потом заложил руки за спину, вышел из-за кафедры и продолжил уже другим, куда более жестким голосом: — Итак, господа студенты, у нас два дуэлянта — один слабее, другой заведомо сильнее. Слабейший выкрикивает новое обвинение, вероятно веское. Как должен поступить более сильный маг? Вот честно, сидя в аудитории, наполненной молодыми и горячими (во всех смыслах, ибо маги Огня все-таки) людьми, я ожидала криков из серии: «раздавить и растереть!» А что вместо этого? — Он должен был сдержаться! — уверенно заявила какая-то девица. Обернуться, чтобы увидеть, кто именно наделен столь миролюбивым характером, я не решилась. Тем более что совершенно неожиданно ее поддержали еще несколько студиозусов, а фон Глун горько улыбнулся и одобрительно кивнул. Мои брови непроизвольно поползли вверх, и профессор, который точно записал меня в «любимчики», реакцию заметил. — Что вас удивляет, Дарья? — холодно спросил он. — По вашему мнению, сильнейшему магу не стоило сдерживаться? В вопросе был какой-то подтекст, но я не поняла какой именно. Поэтому хотела отмолчаться, но мне не позволили. — Дарья? — поторопил фон Глун. Пришлось высказать очевидное: — Конечно, ему следовало сдержаться, но тут налицо явная провокация. Возможно, маг впал в состояние аффекта и уже физически не смог этого сделать. — То есть вы его оправдываете? — Я никого не оправдываю, — отрезала я, все еще не понимая, к чему ведет профессор. — А вот вы говорите так, будто однозначно осуждаете второго мага. Ну, того, который все-таки не сдержался. Глун ухмыльнулся и вновь вернулся к аудитории. — Дарья — иномирянка, ей простительно это невежество, — сказал он. — А вы, без сомнения, поняли, о каких магах речь и к чему привела та дуэль. Но я повторю, и не только для Дарьи, потому что о таких моментах истории следует напоминать как можно чаще. Если честно, из всей этой тирады, я выделила для себя только одно: «повторю, и не только для Дарьи».