Уважаемая Мадам, Благодарю за то, что вы прислали нам детский портрет д’Эсте. Мы понимаем, что вашему волынщику пришлось приложить немало усилий, чтобы завладеть им. Бастард д’Эсте – несомненно, идеальный выбор для нашего предприятия. Подбородок, губы, даже брови – все в точности как у Георга III. Хочу особо подчеркнуть, насколько важно, чтобы у д’Эсте не осталось никаких воспоминаний о ночных деяниях. Август и так уже вертит отцом, как хочет, и мы не станем потакать его прихотям с той же готовностью, что и старый Сассекс. Полагаю, у леди вашего ремесла это не вызовет затруднений; мне ненавистна мысль о том, что нам пришлось бы избавиться от юноши навсегда. Моя дорогая Виктория осознает свою роль в этом предприятии и добросовестно пьет настои, прописанные вашими сестрами из Ланкашира. Ее настроение и расположение духа улучшаются день ото дня. Однако нам понадобится больше настоя. Отправьте его туда же, куда и прежде, но не раньше, чем послезавтра – в этот день состоится наше бракосочетание. Почти сразу после этого мы, как и планировали, поедем в Аморбах. Я сообщу точную дату, как только она будет выбрана. Предприятие, по возможности, лучше будет осуществить, пока мы в пути. Однако мы пригласили юношу встретиться с нами в Баварии – на случай, если случится нечто непредвиденное. Подготовьте его. Не вздумайте опять нас подвести. П. Эдуард Август, Герцог Кентский и Стратернский P. S. Я сдержал свое обещание: подписался собственным именем и поставил дату на этом послании. НЕ воспринимайте это как слабость, Мадам. Если хоть кто-то – вы или ваши сестры – предаст огласке любую часть нашего соглашения, сколь бы незначительной она ни была, вы поплатитесь десятикратно. Как вам известно, у нас достаточно людей и средств. 41 Мы с Макгреем застыли с открытыми ртами и долго не могли отвести глаз от документа. Сердце мое колотилось как безумное, и я оторвался от письма, лишь когда воск начал капать на читательский стол. Я поправил свечу в карандашнице, а Макгрей поднес к свету другие страницы. Те выглядели столь же старыми, но текст на них был написан уксусом, и некогда проявившиеся от нагрева буквы теперь были едва различимы. Мне пришлось прищуриться, чтобы прочесть хотя бы заголовки. Один гласил «Для крепкого сна», далее перечислялись всевозможные ингредиенты. Я разобрал лишь строку с «растолченными в вине семенами мака». Последний лист, исписанный неровным почерком, при виде которого я поежился, гласил «Для сильного семени». Взгляд Макгрея – в нем пылал восторг – перебегал с одного документа на другой. Однако дар речи он обрел отнюдь не сразу. – Я вроде как догадываюсь, кто все эти люди, – пробормотал он, указывая на имена в первом письме, – но ты все-таки подтверди, прав ли я. Он пододвинул письмо ко мне. – П. Эдвард… – прочел я – слова застревали у меня в горле, – и в то же время герцог Кентский… это может быть только покойный принц Эдвард. А значит, Виктория – на которой он собирается жениться – это принцесса Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская… – Я сглотнул. – Мать королевы Виктории… Макгрей ахнул: – Которая пьет ведьмовской настой. – О господи! Это значит… – Что тот маленький засранец на портрете… Он был папашей королевы. Папаша королевы был бастардом! Последнее слово эхом разнеслось по всей библиотеке. Сперва я усомнился в этом. – Какая там дата была на портрете? – спросил я. – Ты помнишь? – Ага, 1799 год. Значит, ему было, скажем, немногим больше двадцати, когда написали это письмо. Отличный возраст, чтобы использовать его как… кхм, племенного жеребца. Я кивнул – в уме завертелось столько мыслей, что у меня закружилась голова. – Принц Эдвард прожил во грехе с какой-то известной французской распутницей почти тридцать лет. Все об этом знали. В те времена такое никого не заботило. Однако, – я взглянул на дату, – здесь говорится, что он женился на принцессе Виктории в июле 1818 года. Королева Виктория родилась в апреле следующего года… – я опустил глаза, подсчитывая месяцы, – значит, ее должны были зачать в первые же недели брака принца Эдварда. – Тридцать лет бесплодия, – пробормотал Макгрей, – а потом он заявляет, что сделал ребенка новой женушке за пару недель? – Да. В то время тоже ходили разные слухи, но все они развеялись, когда выяснилось, что девочка – просто вылитый Георг III. Макгрей покачал головой: – То есть они привлекли к делу какого-то бастарда из родственников, чтобы младенец выглядел как подобает? – Неудивительно, что он показался мне похожим на принца Альберта, – сказал я. – Ведь тот приходился Виктории двоюродным братом… И у него был ганноверский подбородок. – Вот ведь сборище вырожденцев! – Потому-то ведьмам и понадобился тот журнал посещений! Они не только спрятали в нем портрет… – Где само его присутствие вызвало бы подозрения, если бы кто-нибудь его там обнаружил… – Да, но это также и доказательство того, что Август д’Эсте был в Аморбахе в то время, когда зачали королеву Викторию. Макгрей кивнул и снова обратился к письму. – Тут написано «Сассекс». Я повторил это слово, рисуя в уме родословное древо королевской семьи. – Видимо, это герцог Сассекский… – Я прикрыл глаза, выискивая в памяти все те сплетни о монархах, которые так обожала моя мачеха. – Его звали Август Фредерик. Скончался давным-давно. И я помню, что с ним был связан какой-то скандал… кажется, Георг III аннулировал его брак. Должно быть, уже после того, как он прижил мальчишку с портрета. В таком случае тот должен считаться незаконнорожденным. – Но все равно родственником, – пробормотал Макгрей. – Достаточно молодым и здоровым для – ну, вот этого. – Если Август д’Эсте был незаконнорожденным… – сказал я, – и, как сказано здесь, истинным отцом Виктории, то, стало быть, она вовсе не законная наследница престола… Я откинулся, в ужасе прикрыв рот рукой, – до меня только начала доходить вся серьезность этого открытия. – Так, значит, она всего лишь приблудная толстуха! – вскричал Девятипалый. – И ее при этом называют бабушкой Европы! – добавил я. – Посредством браков своих детей она породнилась со всеми крупными монархическими династиями – от Габсбургов до Романовых. На всех них ляжет клеймо незаконнорожденности! Даже циничный Девятипалый был совершенно сражен этим знанием. – Хитроумные твари… – прошептал он. – Не шутили ведь, когда говорили о своей влиятельности. Они же могут схватить любого из всех этих ублюдков за яйца! Теперь все получило объяснения; все те гонения и жестокие расправы. Для ведьм возможность обладать такими уликами оправдывала любую смерть – и не одну. Макгрей поднял бумаги почти с благоговейным трепетом. – А теперь они в наших руках. Просто подумай… чего мы сможем добиться, если это останется у нас! Я сделал глубокий вдох. – Ты предлагаешь этим шантажировать королеву Великобритании? – Ой, только не рассказывай мне, что в тебе вдруг взыграла совесть и… – Самого могущественного суверена в истории человечества? Который ныне… – Ты закончил… – Который ныне правит большей частью известного нам мира? Империей, над которой никогда не заходит солнце? Это ее ты предлагаешь шантажировать? – Мой голос эхом разносился по всей библиотеке. – Именно, ага. Впервые за долгие годы мои руки задрожали от неподдельного восторга. – Да это же… чертовски гениальная идея! Если сама королева не сможет навредить нам, то не сможет и премьер-министр… Но мы должны тщательно продумать все детали. Мы не можем просто постучать в ворота Букингемского дворца со словами… – Простите, можно нам, пожалуйста, поболтать с приблудной толстухой и сообщить ей, что она приблудная? – Именно. И мы должны позаботиться о том, чтобы они никак не смогли до нас добраться. Можем просто взять пример с ведьм…