– Лорд Солсбери, – коротко кивнул я. Тот гневно уставился на меня: глаза навыкате, на губах – крошки табака. – Не надо мне твоих «лорд Солсбери», вероломный ты паразит! – процедил он сквозь сжатые желтые зубы. – Я предложил помощь в спасении ваших жалких жизней, а вы, поганцы, предали меня! Надо было сразу же вас прикончить. У меня не осталось сил даже на негодование. Я лишь улыбнулся уголками губ. – Сестра передает вам привет. Утратив дар речи, он побагровел. В этот момент позади нас послышалась возня. Его люди тащили по сходням Макгрея, по-прежнему в повязке, наручниках и с кляпом во рту. Его шатало из стороны в сторону, он стонал и, когда с него сняли все путы, немедленно бросился к краю пирса и, вцепившись в ближайший кнехт, изверг из себя мощнейший поток рвоты. Он все еще пытался отдышаться, когда к нему подошел Шеф. Он протянул Девятипалому тряпку, чтобы тот мог утереть лицо, и прижал дуло револьвера к его виску. – До чего жалкое зрелище, – произнес он. Через минуту, когда Макгреево зеленоватое лицо стало чище, Боб и еще один тип подтолкнули его ко мне и повели нас в сторону отмели. Я присмотрелся к Макгрею. Скулы были разбиты, на запястьях виднелись ссадины от наручников, и он шел, слегка прихрамывая. Волосы были всклокочены – ничего нового, и переодеваться он явно не стал, гордо оставшись все в том же смятом, грязном и местами порванном пальто. Оглядев меня, он сморщил нос. – Ох, посмотрите на него, какой весь чистенький и свежий. – Зря ты не переоделся в их вещи, – шепнул я. – Да пусть они в задницу катятся, – рявкнул он – его проклятье разнеслось над отмелью, словно эхо от выстрела. Мы шли по присыпанному снегом песку, пока отмель внезапно не сменилась густым хвойным лесом. Три юные служанки в теплой зимней форме, хихикая, носились друг за дружкой, но, заметив нас, остановились и выстроились в ряд. У каждой было по большой корзине, в которые они собирали алые грозди боярышника и хвойные ветки, явно собираясь сплести венки. Меня осенило, что сегодня сочельник. Мы дошли до второго, более узкого, пирса, за которым лес сменился аккуратной расчищенной прогалиной. Идеально круглая, огороженная густой, почти монолитной порослью, эта поляна напомнила мне укрытие ведьм в катакомбах Йорка. Однако в центре ее вместо костра высился просторный шатер наподобие тех, что бывают у махараджей. Толстая парусина, выкрашенная в ярко-красный цвет и увешанная золотыми кистями, была крепко прибита к земле, а из купола торчали три дымящиеся печные трубы. Шатер покоился на двух слоях камышового настила, которым также была выложена широкая тропа – та вела к экипажу, стоявшему неподалеку. Вокруг носились двое мальчишек, чья единственная задача заключалась в том, чтобы распугивать чаек и прочих вредителей, ибо от шатра исходил приторный аромат пудинга на сале. Худосочный лакей, буквально кожа да кости, стоял, дрожа от холода, в нескольких ярдах от входа в шатер. – Премьер-министр, – сказал он, отвесив глубокий поклон. – Ее величество вас ожидает. Он взглянул на нас с Макгреем с тенью сочувствия. И подозвал мальчишек, которые помогли ему отвязать и оттянуть портьеры, походившие на театральный занавес. Пока они занимались этим, Шеф, удерживая револьвер меньше чем в дюйме от глаз Макгрея, шепнул ему: – Дай мне повод вышибить тебе мозги, Девятипалый. Умоляю, дай… И тут нас окатило волной горячего, насыщенного пряными ароматами воздуха, словно кто-то открыл окно в экзотическую восточную страну. Внутри палатки камышовый настил был прикрыт толстым персидским ковром. В центре, прямо перед печками, стоял массивный письменный стол красного дерева, также застеленный пестрой материей. Все пространство на нем занимали книги, ящики с документами, перья, портреты в рамках, чайный сервиз и серебряное блюдо с горой сладостей. А позади этого хаотичного изобилия, уютно устроившись в своем кресле, восседала сама королева Виктория. 45 В многослойном одеянии из черных мехов и тафты она походила на идеально круглый тюк, а бледное лицо ее почти сравнялось тоном с жидкими прядями седых волос, уложенных хитрым образом, чтобы скрыть все имеющиеся залысины. Голову ее украшала отнюдь не корона, а замысловатый жгут из черного бархата, отделанный шелковыми цветами и пышными белыми перьями. В ушах блестели крупные жемчужные серьги, которые оттягивали ей мочки. Впрочем, все в том лице давно уже проиграло в борьбе с земным притяжением – налитые мешки под глазами, кожа на шее. Но больше всего бросались в глаза ее пухлые щеки, обвисшие от самых скул, отчего все лицо ее сползло вниз и застыло в гримасе усталости. Ее правая рука с пером покоилась на столе, и я заметил, что четыре нитки жемчуга, туго обхватывавшие ее толстое запястье, удерживали миниатюру с портретом принца Альберта, написанную на слоновой кости и защищенную стеклом. Она поморщилась от дуновения холодного воздуха, однако на нас не взглянула. Она смотрела в другую сторону, на высокого крупного мужчину, что стоял рядом с ней. Кожа у него была цвета камфорного дерева, лицо – упитанным и гладким, обрамленным курчавой иссиня-черной бородой. На нем были причудливый бело-золотой тюрбан и, несмотря на духоту в шатре, утепленная туника, плотная и цветистая, как персидский ковер у него под ногами. В левой руке он держал маленькую книгу, грудь его гордо вздымалась – он медленно что-то зачитывал вслух своим низким, чужеземным голосом. Каждый слог он сопровождал кивком и круговым жестом правой руки. Королева отвечала кивком на каждый слог, немигающие глаза ее завороженно следили за ним, будто он был заклинателем змей, а она попала под его чары. Нам пришлось прервать урок хиндустани для королевы, и это не пришлось ей по нраву. Худосочный лакей подошел к ней – выверенными мелкими шажками. Пока он что-то тихо шептал на ухо ее величеству, лорд Солсбери ступил внутрь с той же осторожностью. Виктория вскинула голову – жемчужные серьги закачались. Макгрей подступил ко мне и шепнул: – Черт, ну и жирдяйка. – Макгрей! – Я к чему: болтают-то всякое, но ведь и не подумаешь, что она и правда настолько… – Умолкни. Заткнись! Прошу тебя. Увы, я и сам понимал, о чем он. Полнотелость королевы не имела отношения к здоровью. Эта женщина явно десятки лет заедала свои горести, и некому было остановить ее или хотя бы предупредить, что подобным поведением она может себе навредить. Виктория подняла ладонь, и темнокожий мужчина – ее Мунши – тотчас замолк, бросив на нас исполненный негодования взгляд. Она слушала, и глаза ее метнулись сначала к лорду Солсбери, а затем – неожиданно – к Макгрею и мне. Когда наши взгляды встретились, меня пробрала дрожь, ибо я немедленно узнал тот самый оттенок голубого, какой видел на портрете мальчика. И даже форму бровей: одна изогнутая, другая почти прямая. Я разглядывал их лишь долю секунды, ибо вспомнил, что смотреть на королеву в упор не принято, и инстинктивно склонил голову как можно ниже. Макгрею помочь с этим пришлось Шефу. Заговорил лорд Солсбери – тоном настолько мягким, настолько почтительным, что я едва его узнал: – Ваше величество, простите мне это вторжение, но задание было выполнено. Вот они – те самые люди. Я не осмеливался поднять глаза, колени у меня внезапно задрожали. Я услышал шуршание бесчисленных слоев материи – Виктория заерзала в кресле. – Почему вы так на меня смотрите, Солсбери? – сказала она. Голос ее был монотонным и скрипучим, но при этом звучным, явно натренированным для того, чтобы его слышали даже в дальних концах зал. – Хотите медаль? – Мэм, я… – Я думала, вы выше этого. Одному Господу известно, как давно я велела вам найти этих людей. Это было еще в Виндзоре! Очень осторожно я поднял взгляд, не меняя положения головы. Солсбери снял шляпу, и я увидел, как блестят от пота его макушка и виски. – Возникли некоторые обстоятельства, ваше величество. – Обстоятельства? – передразнила она. – Именно, ваше величество. Если вы не возражаете… было бы лучше обсудить этот вопрос без посторонних, с учетом того… – Чушь. Абдул и Уолтер могут присутствовать, о чем бы ни шла речь. Прижав книжечку к своей раздувшейся груди, Мунши посмотрел на лорда Солсбери с гордой, до крайности самоуверенной ухмылкой. Премьер-министр выглядел взбешенным, но ему не оставалось ничего иного, кроме как сглотнуть и продолжить: – Эти люди непреднамеренно вывели меня на… ведьм. Казалось, что от этого слова в шатре стало так зябко, что справиться с этим не могли даже пышущие жаром печки. Виктория снова заерзала, кресло заскрипело под ее весом. – Что? Солсбери тотчас приосанился. – Остатки прежнего шабаша, ваше величество. Рассеялись по всей стране. Я уже отправил людей. Если вы дадите мне чуть больше времени, уверен, что смогу выследить их и найти для вас подходящую женщину, которая… – Я в них больше не нуждаюсь. Тишина. Эти слова прозвучали так внезапно и так обыденно, что до всех нас долго доходил их смысл. Дрова потрескивали в печках, волны накатывали на отмель. Сам лорд Солсбери задохнулся и не сразу обрел дар речи. – Я… я-я… Я прошу проще… – Я в них больше не нуждаюсь! – взревела Виктория, да так громко, что я испугался, не обрушится ли шатер от одного ее крика. – Вы оглохли? Любопытство во мне возобладало над здравомыслием, и я поднял лицо. Виктория хлопнула ладонями по столу, голубые глаза ее едва не вылезли из орбит, грудь вздымалась.