Эхма! Наша мать — Горькая Расея. Научились воевать, Долбанем злодея. Долбанем-долбанем: Живы будем – не помрем. Живы будем – не помрем. Кол осиновый воткнем. На этом месте Деревянко хотел закончить игру, но Кирилл протянул вперед руку, объявил, что просит продолжить на тот же мотив, мол, после «Яблочка» назрело сильное желание прочистить горло, если не спиртным, то ядреными частушками. Саня кивнул – это можно. Сидорский сам себя объявил: – Русская народная, блатная хороводная. Сопрано. Все замерли, ожидая, как рождения звезды на небесах, что услышат голос мощный и покоряющий. Но лучше бы Киря этого не делал. Мы с миленочком катались На военном катере. Катер на бок повернулся, Мы – к едреной матери! Ха-ха!!! Наверное, если бы среднеазиатского ишака научили петь, он исполнил бы лучше. Но три ноты сержант Сидорский голосил старательно, мощно и, как ему показалось, выразительно. Он знал, что главное в песне – это слова, а мотив можно любой. Я с ефрейтором в казарме Службу доблестно несла. Он ложиться приказал мне, Честь ему я отдала. Ха-ха!!! А чтоб доходило, Киря вскочил и стал притопывать, но в пляс не пустился, чтоб не сбить дыхание, ведь в запасе имелось еще двадцать куплетов. Эх, мат-перемат! Дайте новый автомат. На переднем энтом крае Всех фашистов постреляю. Ха-ха!!! Я девчонка боевая До чего ж достукалась. Полюбила лейтенанта И в ремнях запуталась.