Хорст оглянулся напоследок – Рубикон перейден. Слишком жестоки события одного дня. Он не был трусом: Железный крест на груди – за личную храбрость. Но слишком цинично и безжалостно судьба предоставила ему выбор: предательство и жизнь или смерть и забвение. Он вытер пот и впервые за все время глянул вниз на своего охранника. Руслан машинально повторил знакомое движение, держа наготове пистолет. Он до последнего мгновения ждал, что немец заорет, выдаст их, попытается вылезти. – Молодец, артист! – похвалил он лейтенанта. – Пока посиди еще. И все-таки вдогон немцы послали несколько выстрелов. Но танковые пушки уже не могли достать их своей прицельной дальностью, снаряды легли по обе стороны дороги, а потом и далеко позади. Они проехали два километра, потом не меньше километра выворачивали между воронками на сильно разбомбленном участке. И вдруг трос не выдержал и разорвался. Иван на этих зигзагах не сразу увидел, что наматывает дорогу без «тридцатьчетверки». Он проехал еще метров сто и остановился, собираясь вернуться к родненькой. И тут они получили болванкой в башню. Снаряд ушел рикошетом. Родин понял, что так их встретили свои. В ушах звон… А что в головах у наших танкистов?! Ведь ясно же передали: везут трофей! Ну да, а тут трофей вез Т-34…Вот у них и переклинило с полюсами. Родин вылез из люка, сел на броню. Кто их, дураков, разберет: начнут сейчас добивать из всех стволов. Хорст без команды тут же спрыгнул вниз. – Концерт окончен, – сказал Руслик. – Они что там, долбанулись? – Похоже… И Сидорский не сообщил, что ли? – Иван облокотился на башню. – Сидим, ждем, пока подъедут победители. «Победители» подъехали на двух танках с пехотой на броне. Человек восемь быстро спешились, с автоматами на изготовку окружили танк. Их командир, худосочный старший лейтенант с седыми от пыли усами в несоразмерной его маленькой голове каске ретиво взялся за дело: – А ну, слазь, хенде хох! – крикнул он Ивану. Родин стянул шлемофон и, посмеиваясь, подчинился. За ним без команды вылез из танка освобожденный от веревки немецкий лейтенант. Он подавленно и обреченно смотрел в сторону, избегая встречаться взглядом с пехотинцами. А Баграев почему-то не торопился покидать танк. – Слышь, командир. – Родин не посчитал нужным общаться с пехотным старлеем, обратился «выше» – к другому старшему лейтенанту, командиру ближайшего танка, который сидел на броне и наблюдал за развитием событий. – Там наш танк, метров триста отсюда, заглох, надо отбуксировать его сюда. – Прямо сейчас и побежал, – небрежно ответил командир. А пехотного командира вдруг перекосило, будто каска сдавила его череп. – А ты, сука, оказывается, русский! Продался, падаль, власовец! – И он кулаком что есть силы саданул Ивана в челюсть. – Вот тебе наш танк! Родин, не ожидая, рухнул как подкошенный, но тут же вскочил. – Ну, держись, пехота! И, не откладывая, хорошим ударом свалил старлея с ног. – Ты кого, сморчок, власовцем назвал? Гвардейского лейтенанта, командира гвардейского взвода танковой бригады? Пока пехотный командир поднимался с земли, ему на выручку бросились бойцы, навалились на Родина. А тут с криком «наших бьют!» из танка свалился в кучу Баграев. Наша танкистская форма на Руслане и хороший, доходчивый русский мат быстро прояснили ситуацию. – Кажется, точно свои, – ошеломленно произнес пехотный командир, подымая слетевшую каску. – Ты ж в фашистской форме, хрен тебя разберешь! Ты уж не обижайся. – Он протянул руку. – Меня Иваном звать. Родин крепко сжал: – И меня Иваном звать, тезки, значит. Ты тоже прости, привык отвечать с ходу… Посмотри, ну, какой из меня фашист? Вон стоит, глазами хлопает, вот это настоящий фашист! Покончив с разъяснениями, Родин тут же с отвращением скинул немецкий комбинезон. Ланге без эмоций смотрел, как русские по простоте душевной, не разобравшись, мутузят друг друга, и с тоской ждал, когда они начнут потрошить его командирскую сумку. Тут Родин подумал, почему его до сих пор не встречают как триумфатора, подошел к танку, спросил старшего лейтенанта: – Слышь, землячок, ты с какого батальона? – А тебе на что? – Я с 1-го! Командир 1-го взвода первой роты лейтенант Родин. – И что? – Надо доложить нашему комбату, что командир первого взвода лейтенант Родин прибыл в расположение на трофейном танке. А наш танк нуждается в эвакуации. – Я уже доложил, – все так же невозмутимо отвечал командир танка. – Что доложил? – теряя терпение, спросил Иван. – А тебе на что? – все в той же манере продолжил танкист. – Ты чего, издеваешься, что ли? – Нет! А почто я знаю, что ты за голуба? Вон лейтенант жмется, ясно видно, что фриц. Вот танкист в нашей форме, вопросы тоже, конечно, есть… А вот ты был в фашистском комбезе, снял его, так сразу и не фашист? Иван понял, что этот пенек – достаточно редкий экземпляр среди широкой души танкистов, не переспоришь, и бросил ему в лицо: – Тебе бы не в танкистах, а в особистах работать. И как таких земля только носит… – А ты не суетись, сейчас командование разберется. Без команды на войне жить нельзя! – И ты по команде долбанул по моему трофейному танку? – уперев руки в боки, спросил Иван. – Конечно, по команде! – И какой умник дал эту команду? – А тебе на что? – Танкист-командир был непрошибаем. – Можешь не говорить, все ясно – со 2-го батальона, – усмехнулся Родин. – Туда специально всех придурков собирают. Пока офицеры препирались, Руслик попросил солдат посторожить фрица, а сам полез за его командирской сумкой. Ланге все понял: как ни оттягивай, момент истины настанет, и все тайное, как начертано в Священном Писании, станет явным. Он сел, прислонившись к колесу танка, понимая, что рассчитывать на милосердие шансов у него нет. Баграев положил сумку на броню, туда же полетели вытащенные из нагрудного кармана Ланге личные документы. Родин открыл их и начал читать: – Лейтенант Хорст Ланге, командир 3-го взвода 2-й роты 505-го батальона тяжелых танков… Вот и познакомились… – Командир, – Баграев помрачнел, – а ведь это та самая 2-я рота, которая сожгла Санину деревню и танками… его братишку с бабкой! Родин расстегнул ворот куртки, упрел он под двумя комбинезонами, взгляд его не предвещал ничего хорошего. Спросил по-немецки: – Ваша 2-я рота атаковала деревню Большая Драгунская? Ланге подумал и ответил: – Я не помню названия деревень. Их было много… Родин многообещающе заметил по-русски: – Сейчас Деревянко приедет, он тебе напомнит. Хорст понял, что жизни его осталось на четверть штофа. А проницательный Баграев заметил, что немец напрягся, как Кощей, у которого отобрали роковое яйцо с иглой. Руслан открыл сумку, вытащил оттуда карту, бросил на броню, следом бумажный пакет с письмами и еще один, как оказалось, с фотографиями. Хорст дернулся протестующе: – Это мое личное… Иван тут же ответил Хорсту: – Личной на войне даже жизнь не бывает! Он хотел отдать пакет со снимками пленнику, но Баграев перехватил. Он высыпал снимки на броню и бегло их пересмотрел: портрет девушки с розой в овале, пожилая супружеская чета, зимнее фото экипажа с бутылками на фоне танка, похоже, справляли Рождество или Новый год, еще какие-то групповые фото. И тут Баграев содрогнулся: снимок был страшный по своей композиции и изуверской задумке: закапывали живьем лейтенанта-танкиста, у него было сильно обгоревшее лицо и ясно видимая, вырезанная на лбу звезда. Двое с лопатами с ухмылками на рожах завершали дело, бросая грунт на грудь и лицо. Ланге позировал, поставив одну ногу на брошенный на землю танкошлем лейтенанта. На заднем фоне была видна подбитая «тридцатьчетверка». Родин выхватил фотографию, глянул и сунул в лицо немцу: – Это что?! Вы звери, а не люди! Вот ваша цивилизация, высшая культура… – Не бей его, командир! – В одно мгновение Руслан вытащил из танка лопату, видно, ту самую, как на снимке, бросил под ноги Хорсту. – Копай себе могилу, гад! Ну, живее! Баграев вытащил пистолет, взвел курок. Хорст медленно взял лопату. Выбор оставался: подохнуть от пули или в своей могиле… Он воткнул добротную армейскую лопату в грунт, твердый как камень, и с усилием вывернул первый пласт. – Не очень-то весело копаешь, фриц! – Баграев понимал, что этот спектакль ни к чему и при всем желании ни грохнуть, ни закопать немецкого лейтенанта они не могут. И даже просто изувечить: трофей ценился в полном комплекте. Тут флегматичный командир танка получил наконец-то указание сверху.