Помимо этого они вынесли шесть ящиков с тушёнкой и спрятали их в лесу. Это НЗ, вдруг придётся вернуться, а тут будут немцы. Унесли метров на триста и спрятали в кустарнике. Я сам место искал для схрона. Очень удобное, не каждый туда залезет, шипов побоятся. Тут же мы плотно поели, хотя до обеда ещё часа три было. Вот со складом вооружения был откровенный облом, там уже немцы хозяйничали. Шустро они склады под себя подгребают. Отдельно были сложены штабеля с гранатами, поэтому, проинструктировав Бабочкина, я отправил его по-пластунски к ним, выдав гранату. Тот должен был пролезть под колючей проволокой ограждения, зажать это ребристое яйцо между ящиками и вытащить предохранительное кольцо. Кто-нибудь ящики потревожит, чека освободится, и бум. Возможно, другие гранаты и не сработают, скорее всего, так и будет, но надежда имелась. И чего комдив не приказал всё тут уничтожить перед уходом? Так торопился в тыл свалить, что про всё забыл? Помню, как его глаза испуганно бегали во время нашего общения, он встряхнулся, только когда я рассказал, как мы немцев кровью умыли. Ладно, чёрт с этим комдивом. Перевёрнутая страница, а вот нам нужно было торопиться. Как только Бабочкин вернулся, я приказал: – Уходим. У нас дел на сегодня немерено. В этот раз на опушку мы вышли в полукилометре от места засады, дорогу ещё не освободили, что меня откровенно порадовало, там только-только бульдозер какой-то инженерной части начал сталкивать горелые перекрученные куски металла, ранее бывшие автомобилями, с дороги в болото. Дозорная группа, которая опоздала с возвращением к месту засады, стояла всё там же, у места боя. На опушке были секреты, я видел пулемётную позицию. Опустив бинокль, я сказал двум своим подчинённым: – Значит, слушаем приказ. Видите ту низину в поле? Она не просматривается со стороны немцев. Наша задача: по ней дойти вот до той группы тяжелых танков. В данном случае нас интересует тот, что на вид не повреждён, а не тот, у которого башня на корму сползла. Там по ситуации определимся. Вперёд. Мы обошли кустарник и пригнулись, чтобы нас не заметили, но дальше уже шли в полный рост, когда вышли за пределы наблюдения противником. Но у дороги шестьдесят метров ползли по-пластунски. Я не хотел, чтобы нас увидели. Добрались нормально, Михалыч, то есть красноармеец Лосев, мой ординарец, по очереди с Бабочкиным перетаскивали чемодан. Тут его волоком тянули, не заботясь, что станет с его внешним видом. Я от чемодана отказался, и мне было всё равно, что с ним сделают. Вот с танком был облом. На вид, не считая свежих осколочных царапин на броне, он был целым, ствол пушки тоже, но люки закрыты, а ключа у меня не имелось. Оставив обоих бойцов у кормы танка, я пополз к следующему. До него было сто пятьдесят метров. Там мне повезло, в забрызганном кровью боевом отсеке я в сумке командира нашёл всё, что требовалось. Более того, проверил боезапас в танке. Он был полон, и в случае нужды его можно будет тут позаимствовать. Хороший склад. Прихватив также пару снаряжённых дисков к пулемётам – как я видел по стволам, в запертом танке всё было на месте, а вот в повреждённом пулеметы частично демонтировали. Подумав, взял ещё свёрток с запасным комбезом, второй был кровью залит, и запасной шлемофон. Интересно, куда похоронная команда эти ДТ дела, что-то я в куче собранного вооружения их не видел? Или танкисты забрали? Не знаю. Вернувшись, я передал диски, после чего развернул комбез. К сожалению, не мой размер. А вот Лосеву подходит. Велел ему переодеться и сменить пилотку на шлемофон. После этого велел бойцам пока ждать, сам быстро забрался на броню и укрылся за башней. Не хотел, чтобы меня заметили. После чего на миг выглянул, сунул ключ в скважину и снова спрятался, но, дотянувшись рукой, повернул. Всё, командирский люк открыт. Убрав ключ в карман, я быстро открыл люк и вниз головой скользнул внутрь и прикрыл крышку люка. Фуражка упала с моей головы, но не страшно. Страшнее было то, что внутри дышать было невозможно, по всему телу сразу выступил пот, пропитав форму. Жара и духота внутри царили жуткие. Пришлось люк оставить полуоткрытым, чтобы хоть какая-то вентиляция была. К счастью, экипажа не было, а то я уж думал, что он погиб и остался внутри. Нет, лишь смазанный след крови на одном из снарядов, и всё, пусто. Проверив оружие – оно было в порядке, прицел и замок на месте, – повернул маховики наводки в сторону колонны, там уже закончили с расчисткой и пустили вперёд танки. Ухохотаться можно, чешские «тридцать пятые» где-то нашли. Хотя вот ещё пара «тридцать восьмых» идёт, следом грузовики с пехотой. Приоткрыв люк, я скомандовал: – Бойцы, ко мне. Сперва внутрь неловко протиснулся Бабочкин, стукнув мне по колену прикладом карабина, свой и мой сидоры он держал в руках. Отобрав их, я кинул на место мехвода – нет времени, нужно поторопиться. Потом ординарец полез. Этот вообще в люке умудрился застрять. И ведь чемодан хотел взять, ладно, я заметил, велел у кормы оставить. Наконец Лосев протиснулся в люк и стал с интересом осматриваться в очень тесном для нас боевом отсеке. В ребристом шлеме, он теперь ничем не отличался от современных советских танкистов. Ремень с подсумками он надел поверх комбеза, им и зацепился в люке. Отправив его сидор к нашим, я показал, куда поставить оружие и разместиться самому. Лосев должен с места командира наблюдать за окрестностями, чтобы к нам не подкрались, и сообщать мне, где самые жирные цели. То есть он у нас будет наблюдателем. – Значит, так, бойцы. Немецкая колонна идёт к нам, следовательно, нужно её остановить. Красноармеец Бабочкин, вы снова становитесь заряжающим, только в этот раз снаряды потяжелее, и бухает пушка куда громче. Это осколочные, перед тем как уложить снаряд в приёмник, нужно открутить колпачок. Вот это бронебойный, показываю, как снаряжать… Немного изогнувшись, с места наводчика я зарядил пушку, указав, где бронебойные снаряды, а где осколочные. Других тут не было. Осколочных, к счастью, больше всего, танков у немцев не так и много. Всего одиннадцать штук общим числом. Тут я считаю и «двойку» из передового дозора. Кстати, ей до нас метров сто осталось. Близко мы передовой дозор подпустили. Подключить шлемофоны я не успел, хотя и нашёл в этой машине запасной, который сменил на свою фуражку. Но начался бой. Первый выстрел, естественно, был мой. Бронебойный снаряд, пройдя тонкую лобовую броню «двойки», как мне кажется, даже выбил через корму двигатель, что-то за ним такое массивное закрутилось по дороге. Потом осколочным выстрелом я поразил грузовик с солдатами, что шёл за танком. В кабину попал. Третьим в передовом дозоре был бронетранспортёр. В этот раз, как было видно, он немного видоизменился, грузовик с солдатами добавился. В кратких промежутках, пока Бабочкин перезаряжал пушку, я успевал пострелять из спаренного с орудием пулемёта, именно так уничтожил двух мотоциклистов. Тут пистолетная дистанция, у них не было шансов. А также проредил уцелевшую пехоту, залёгшую у машины. Их немного уцелело, выстрел я сделал по кабине, но досталось и кузову, так что часть пассажиров там превратились в фарш, вторым выстрелом развалил машину, а вот следующим и бронетранспортёр достал. Болванка пробила двигатель, и тот зачадил. Всё, с передовым дозором покончено, хотя оттуда и доносится редкая стрельба. Звон пуль по броне был хорошо слышен. Однако я не отвлекался, так как перенёс огонь на основную группу. Бабочкин заметно освоился и кидал в приёмник снаряд за снарядом. В танке было душно, вентиляторы не работали, поэтому я велел Лосеву открыть люк и выкидывать гильзы наружу, что тот, изредка отвлекаясь от наблюдения в перископы, и делал. Дальше я стрелял в основном только из бронебойных, поражая чешские танки один за другим. Те по мне тоже стреляли, грохотали по броне их снаряды. Меткие гады, на редких остановках успевали выпустить по снаряду. Танки немцев уже вышли из бутылочного горлышка, где я устроил их мотопехоте утром засаду, и, растекаясь по полю в линию, пошли в атаку, прикрывая колонну на дороге. Зря, я двумя выстрелами, выпустив осколочные снаряды, снова закрыл проезд, подбив бронетранспортёр и грузовик в самом узком месте. Потом занялся танками. С каждым выстрелом очередная чешская машина замирала, когда мёртвой горой, а когда выкидывая из люков дымы, изредка с языками огня. Последние два я поразил чуть ли не в упор, шустрые. Быстро до меня добрались. После этого открыл огонь по стоявшей колонне. Было видно, что командиры этой части решили отвести её обратно, в конце машины сдавали назад и начали уходить за поворот, там дальше я уже не видел. Тут я действительно немного просчитался, нужно было снова подбить машину в конце колонны, чтобы остальные запереть на дороге, которая передо мной как на ладони лежала. Грузовики и два бронетранспортёра мне бока подставили. В принципе, немцы успели отвести всех солдат и вывести пока только пять или шесть грузовиков. Вот остальные я не упустил. Подбил всё же крайний, который не успел уйти за поворот, после чего прицельно стал уничтожать осколочными снарядами остальные грузовики, превращая их в груды металла. Шестнадцать грузовиков огнём и металлом снёс с дороги. Жаль, потерь в живой силе я им значительных не нанёс, успели они свою мотопехоту отвести в укрытие, пока я танки выбивал. Кстати, на десять танков – тот из передового дозора я не считаю – у меня ушло шестнадцать снарядов. Обычно по одному на танк, но тут болванка, пробивая броню, улетала дальше, а «чех» двигается и продолжает стрелять, приходилось по нему бить ещё раз. Да один раз болванка в рикошет ушла, а так лёгкая броня немецкой техники наши снаряды не держала. Один хитрый «чех» ушёл в сторону и укрылся за лежавшей на боку «тридцатьчетвёркой» – пытался спрятаться от губительного огня. Но весь корпус спрятать не смог, корма торчала. Вот я в корму и засандалил снаряд. Теперь танк красиво дымит. – Шабаш, сдулись немцы, – громко сказал я и закашлялся от сухого, раздирающего горло порохового дыма. – Помогли мы нашим уйти, немцы их теперь не скоро догонят. Бабочкин, что подхватил очередной снаряд, выпустил его из рук и без сил привалился плечом к боеукладке, устало и счастливо улыбаясь. Его закопчённое лицо так и светилось радостью. – Как мы их, командир, хорошо сделали? – На нас троих можно записать одиннадцать танков, четыре бронетранспортёра, два десятка грузовиков и два мотоцикла с колясками и пулемётами, – устало привалившись на спинку сиденья наводчика, стал перечислять я. – Это всё наше. В живой силе не скажу, но с сотню точно должно быть. Я пулемётами по грузовику прошёлся, танкистов расстреливал, когда они, как тараканы, из танков выпрыгивали, да и на дороге тоже зацепить должен был. Есть у немцев потери, и не только в технике. Будь уверен. – Командир, – стукнул меня Лосев в левое плечо. – Немцы. Они с Борисовым оба плеча мне отбили. Один подтверждал, когда перезаряжал, второй привлекал внимание к цели. Бывало, действительно выводил на жирную и интересную цель. – Где? – насторожился я. – Сзади, мотоциклисты. Быстро посмотрев в приборы, я зло усмехнулся. Два мотоцикла неслись к нам. Седоки, что находились за водителями, держали в руках связки гранат. Ага, лихим наскоком решили нас взять. Связками – это бесполезно. Я даже башню разворачивать не стал, только чуть подправил и ударил из кормового пулемёта. Срезал сперва одну пару – коляски были пустыми, даже пулемёты сняли, потом и вторую. Один мотоцикл кувыркнулся, а второй, замедлив ход, задёргался и заглох. Я специально так стрелял, чтобы не повредить технику, свалим на ней, когда будет такая возможность. Мотоциклы вездеходные, и по полю без проблем пройдут. Всё же башню разворачивать пришлось, дальше на дороге стояли ещё мотоциклисты, наблюдавшие за результатом лихого наскока. Увидев, что тот не получился, а башня начала поворачиваться к ним, мотоциклисты развернулись и рванули назад. Три успели уйти за холм, а вот четвёртого я перехватил. Осколочный снаряд рванул рядом, вторым я добил мотоцикл, детали и куски тел экипажа полетели в разные стороны. Удачно попал, несмотря на расстояние в полтора километра. – Так, бойцы, у нас отличный шанс заиметь рабочую технику. Сейчас оба покидаете танк и бегом к мотоциклу, своё оружие можете не брать, там трофеи будут. Мотоцикл угоните в низину, по которой мы шли, оставите в ней. После этого бегом к подбитому танку, второму КВ, нужно пополнить боезапас. А я вас прикрою. Объяснив Бабочкину, как переключать на мотоцикле скорости, чтобы на нейтральную поставил, а то оба бойца дел с мотоциклами не имели, я тут же дёрнул Лосева на место, он собирался покинуть машину через командирский люк. Сделал я это вовремя. В двадцати метрах от правого борта вырос куст миномётного разрыва. Дальше немцы стали сыпать мины градом, поэтому покидать танк смысла не было, а люки закрыли, оставив у одного щель, я показал красноармейцам, как надо держать люк не запертым, на одном ремне. Делать было нечего, калибр у мины мелковат, хотя после одного случайного попадания звон в ушах долго стоял. Я перезарядил пулемёты, перебрался на место стрелка-радиста и, подобрав тюк с запасным комбезом, расстелил его. Почти мой размер. Медлить не стал, стянул сапоги, надел комбез прямо на форму, после чего вернул сапоги, поправил шлемофон. Ремень я застегнул поверх комбеза, поправив кобуру с пистолетом. Жара в машине стояла страшная, вода из фляжек утекала стремительно, но мы крепились, хорошее дело делаем. Пока я занимался комбезом, Лосев продолжал наблюдать в приборы, мало ли что, Бабочкин перебирал снаряды, чтобы были под рукой. За этот бой мы выпустили более пятидесяти снарядов, почти полбоекомплекта. Требовалось пополнить. Наконец миномётный обстрел стих, мы внимательно осмотрелись, немцев не было видно, после чего бойцы выскользнули наружу и, пригибаясь, побежали ко второму танку. В двухстах метрах за ним и находились мотоциклы. Причём Лосев волоком тащил чемодан, видимо, вместе с мотоциклом решил оставить его в безопасном месте. Тот вроде не пострадал. Миномётный обстрел до мотоциклов не докатился, на вид целые. Немного помучившись с выбранной машиной и сбросив лежавшего на руле водителя на землю, красноармейцы стали толкать тяжёлый мотоцикл в сторону низины. У них на это ушло с полчаса. После этого бегом пробежали к соседнему танку, Лосев так и второй мотоцикл обыскал и унёс к нашему трофею чем-то плотно набитый ранец и вооружение. Бабочкин же приготовил снаряды к переноске. Он нашёл внутри сидор и набил его дисками. После чего взял по два снаряда, и они побежали обратно. Открыв люк, я по одному принимал снаряды. Потом принял и сидор с дисками, и трофейный немецкий автомат с подсумками под длинные запасные магазины. Это был МП-40, я сразу его узнал. Он даже внешне отличался от своего прототипа МП-38. Пока я раскладывал диски, бойцы сделали вторую ходку. Так что снова пришлось принимать снаряды. Ничего, дело нужное. Поглядывать по сторонам я не забывал, и когда заметил, что в том месте, где скрылись мотоциклисты, наметилось движение, положил там два осколочных снаряда. Больше бойцами рисковать я не стал. Когда они вернулись с очередной партией из четырёх снарядов, загнал их внутрь. Нам удалось пополнить боезапас на двадцать четыре снаряда минус два, выпущенных мной. Пока неплохо. После этого мы занялись машиной. Лосев, вскрыв цинк с патронами, который находился в танке, стал набивать пустые диски к пулемётам, опустошённые мной во время боя. Бабочкин открыл нижний люк и проверил, насколько там свободно, взял лопатку и стал копать ямку – на случай, если кому срочно захочется в туалет. Они-то сходить успели, когда покидали машину, а вот я нет. Туда же он раскидал и россыпь гильз от стрельбы из пулемётов. Я же проверил сеть и подключил все шлемофоны. Аккумулятор был свежий, рабочий, так у нас появилась бортовая сеть, и мы могли в бою переговариваться, пока же я её выключил, чтобы заряд не тратить, рация все равно не работала. Когда все работы были сделаны, я велел бойцам отдыхать, используя краткие минуты затишья. В то, что нас оставят в покое, я не верил, тут была прямая и при этом неплохая дорога к Минску, немцы её не оставят и попытаются нас сковырнуть. Интересно, что они предпримут, авиацию вызовут или тяжёлую зенитку подтащат? Им известно, что для «ахт-ахт» наша броня проблем не создаёт? Посмотрим по ситуации. Сам я отдыхать не стал, перебрался на место Лосева и, изредка поглядывая в приборы наблюдения, занимался МП, что мне подарили бойцы. На ремне с подсумками ещё был парабеллум, что показывало, что снято это оружие с унтера. Пистолет я отдал Лосеву, тот снял свой ремень и повесил на него кобуру. Так вот, сняв с ремня подсумки, я расстегнул свой и надел их, подогнав по бокам. Было два подсумка по четыре магазина в каждом. После этого проверил сам автомат, отстегнул магазин и подсчитал, сколько в нём патронов. Полный, значит, немец собирался пострелять. Обычно солдаты держат в магазинах по двадцать пять патронов, чтобы пружина не подвела, снаряжают полностью, если только собираются вступать в бою в ближайшие сутки. Проверив остальные магазины, я выщелкнул лишние патроны и убрал их в свой сидор. Будет запас для маузера. После этого делать было нечего, время тянулось медленно. Почистив, наконец, свой ТТ, я сидел и лишь поглядывал по сторонам, стараясь не клевать сонно носом. Жара и духота, что стояли в машине, убивали, поэтому приходилось бодриться. Хорошо, что бойцы принесли трофеи, немецкие фляги со свежей водой, а то мы свои уже допили, а это какой-никакой, но запас. Это ещё не всё, Борисов в соседнем танке обнаружил двухлитровый термос с водой, в этом танке его не было. Видимо, экипаж забрал. Этот термос наш НЗ, флягами пока пользуемся. Бойцы заснуть не смогли, просто отдыхали, лениво переговариваясь. Небольшой доступ воздуха шел через открытый нижний люк, а благодаря приоткрытому верхнему, создавалась и тяга, а то совсем бы мы уморились. Так получить тепловой удар – нечего делать. – Бойцы, к бою, – скомандовал я, и мы тут же зашевелились, меняясь местами, подключая шлемофоны к выходам сети и проверяя, как она работает. Когда я в очередной раз выглянул, то обнаружил столб пыли, что приближался к нам с тыла. Колонна техники шла, к гадалке не ходи. Не думаю, что это наши войска. Скорее всего, немцы обошли. Я же одну дорогу перекрыл, другие свободные, вот противник и выслал помощь для деблокирования дороги. Думаю, это танки. Со стороны побитых немцев всё было затянуто дымом, никакого шевеления я не замечал, но я был уверен, что они знали о приближающейся помощи. Плохо было то, что к противнику танк был развёрнут кормой, а тут можно найти слабые места, но пушка был повёрнута в нужную сторону, так что мы ждали. Разглядев на дороге приближающиеся знакомые угловатые силуэты «четвёрок» с их кургузыми пушечными стволами, я усмехнулся. Помощь серьёзную прислали, у немцев эти танки считались тяжёлыми. Если танкисты противника лоханутся и попрут в атаку, это хорошо, наши снаряды брали их лобовую броню, хоть и с полукилометра. Но на это не стоило рассчитывать, это опытные черти. Скорее всего, укрываясь за складками местности, они постараются поразить нас в корму, чтобы поджечь танк. Я бы так и поступил. Это в их ситуации самое правильное для выполнения поставленной задачи. Что ж, будем ловить показывающиеся на холме башни в прицел. Другого ничего не остаётся, тут мы в патовой ситуации. Кстати, точно не скажу, но танков вроде было пять. От нас до приближающейся колонны было два километра, и до того момента, как они свернут за холм, чтобы уйти из нашего прицела, я решил их прищучить. Дальность великовата, конечно, полтора километра будет, но постараемся. Тем более я там мотоцикл накрыл и вторым выстрелом добил. Пушка тут не расстреляна, как я уже убедился, бьёт довольно точно, прицел слабоват, но ничего, поборемся. – Бронебойный, – последовала моя команда. – Готово, – и удар по плечу. Честно говоря, нас спасло то, что немцы не вызвали авиацию. Тут один заход штурмовика – и факел. Танк лишён подвижности, как я уже успел убедиться, заглянув в технические лючки, двигатель от близкого разрыва бомбы сошёл с фундамента. С учётом профессионализма немецких лётчиков, опыта у них ого-го, проштурмовать танк им как нечего делать. Это в двигающуюся машину сложно попасть, тем более если та постоянно меняет направление, а в неподвижную промахнуться птенчикам люфтваффе сложно. В планах у меня было на случай бомбардировки покинуть машину и отлежаться в низине. Тут метров сто до неё бежать, должны успеть. Если заранее, конечно, авиацию засечём. Однако у немецких лётчиков были дела поважнее, чем наш одиночный танк, пробкой блокирующий дорогу. Артиллерию они тоже не использовали, видимо, тяжёлые стволы не подошли, а вот ушедшую дальше по параллельной дороге колонну, видимо, тормознули и попросили командира выделить танки. Не то чтобы я планировал продержаться до темноты, но надежда была, всё же не единичный случай, однако нам шансов не давали. Немцы тут густо шли, так что было, откуда направить помощь. Подправив прицел, я нажал на педаль спуска, и пушка грохнула. Почти сразу зазвенела гильза по полу, ее подхватил Лосев и выкинул наружу, а Бабочкин уже закидывал следующий бронебойный снаряд. Выстрел был удачен. Снаряд попал в корму и нанёс серьёзные повреждения. Полетели обломки траков и ведущее колесо. Вторым выстрелом я добил танк, и тот вспыхнул. Из башенного люка выскочили два танкиста, после чего из люков показалось пламя, больше из подбитой машины никого не было. Это была моя единичная победа, остальные прибавили скорость и скрылись за холмом. Болванки бессильно врезались в землю неподалёку, но попаданий больше не было. Хотя вроде у одного вспыхнули искры рикошета на башне, но мне могло показаться. Как я уже говорил, оптика тут была так себе, больше по интуиции стрелял. Да и опыт стрельбы на полигоне делал своё дело. Больше тысячи снарядов из разных стволов всё же выпустил, да и учили меня не инструкторы, а фронтовики, у которых опыта стрельбы хоть жопой ешь. Показали мне такой мастер-класс, что моё самомнение упало ниже плинтуса. Ладно, хоть основы дали, так что дальше я сам займусь наработкой опыта высококлассной стрельбы. В принципе, сейчас этим и занимался. А так правильно ругали эти танковые пушки. Ствол коротковат для дальней прицельной стрельбы. Кучность падает. Кстати, один из фронтовиков, когда пробовал Т-46, как был прозван наш прототип «пятьдесят пятого», даже прицелом не пользовался. Я заряжающим у него был, всё видел. Он стрельнул, нацарапал гвоздём на смотровом стеклышке командирской башенки полоску – я его чуть не убил, танк новый был, я за него отвечаю, – а дальше, не смотря в прицел, на ходу, используя только эту полоску, выполнил все нормативы по стрельбе. Все, даже на дальних расстояниях разил цели. Вот таким наводчиком я и хотел стать. Этот капитан у нас на полигоне пробыл две недели, от него я тоже получил уроки, не за просто так, конечно, я дал ему возможность пострелять из всего, что у нас было. Ис-3 его больше всего в восторг привёл. Ну, а о том, что его уроки были в тему, свидетельствовало, что стрелял я на очень приличном уровне, хотя и был середнячком, но как тот капитан и говорил, а я был с ним согласен, мне требовался только опыт. Нарабатывать его я начал на полигоне, продолжил здесь. – Бойцы, слушаем мою команду. Оставляете карабины, снимаете с крепления два ДТ, не забудьте сидор с запасными дисками. Он полный. Затем хватаете наши вещи, и бегом к мотоциклу. Ждёте меня там. Бегом! Бойцы, которые, пыхтя, снимали пулемёты, не мешали мне развернуть башню и, самолично перезаряжая пушку, открыть огонь по подбитым «чехам». Тем более после третьего выстрела они уже покинули боевой отсек танка. Я говорю про тех «чехов», что стояли подбитые, но не горели, а мне требовалось, чтобы сгорели, тогда их только в утиль. У немцев отличная техническая поддержка, восстановят быстро, а так я гарантированно выводил танки из строя. Даже в корму лежавшей на боку «тридцатьчетвёрки» болванку послал, правда, танк зачадил только после второго выстрела. До тех двух, что находились в воронке, мне было не дотянуться, один подбитый «чех» перекрывал обзор. Сняв прицел и достав из кармана трофейную зажигалку – с диверсантов снял, – собрал в кучу тряпье и поджег его. Всё, скоро танк рванёт. Выскочив наружу с трофейным автоматом в руке, я побежал ко второму КВ. Там проделал ту же операцию. Обе машины сильно дымили из люков, жаль, до «тридцатьчетвёрок» в воронке не добраться, я бы и их привёл в негодность. Закончив с поджогом второго КВ, пригибаясь, подбежал к мотоциклу, у которого находились бойцы. Лосев верёвкой привязывал сидоры и чемодан к коляске. Со стороны расстрелянной авто- и бронеколонны строчили два пулемёта. Видимо, там сообразили, в чём дело, и открыли беспокоящий огонь. Ишь, как осмелели. Когда я запустил мотор мотоцикла, Лосев в люльку не залез – полная, сверху устроился, воткнув между сидорами свой пулемёт и карабин, который всё же прихватил. Неподалёку появился куст первого миномётного разрыва. Это нас подстегнуло. Бабочкин сел позади меня с пулемётом под мышкой. Ремня у него не было, хотя сошки оба красноармейца прихватить не забыли, но не прикручивали их пока, времени на это не было. Мотоцикл, завывая мотором, пополз по пашне в сторону леса, скорость развить не получалось, и так темп неторопливо бегущего человека. Выезжать на дорогу смерти подобно. Они сейчас все заняты немцами. Двигаться за своими войсками, так там у холма четыре из пяти немецких танков и слегка прореженные мотоциклы, со стороны границы – злые гренадёры. Так что у нас был один выход – вернуться в лес. Из-под обстрела мы удачно ушли, никого не зацепило. Главное, в лес уйти и ночи дождаться, а там в потёмках и уйдём. Пришлось дальше по низине ехать. В том месте, где мы спустились в неё, в лес не уйти, пулемётчики не дадут, однако проехав полтора километра, я свернул к опушке и углубился метров на пятьдесят, пока не уткнулся в кустарник. О немецких танках я помнил, да и они о себе напомнили, засекли. Когда я покинул низину и выехал на опушку, они меня рассмотрели, а когда уже крутился между деревьями, два снаряда разорвались, выпущенные танковыми пушками. Больше не стреляли. Ничего другого немецкие танкисты сделать не могли и хоть так «обматерили» нас. Два с половиной километра для короткоствольных пушек – кучно легли, я оценил мастерство наводчиков. Когда мы ушли в лес на пятьдесят метров, я остановил мотоцикл, не глуша его, и приказал бойцам покинуть машину. – Бабочкин, вы двигаетесь метрах в пятидесяти вдоль опушки, проводите разведку. Будете передовым дозором. Идём до лесной дороги, что вела в ваш бывший лагерь, переходим её, ещё метров двести, и встаём лагерем у берега ручья. Поищите нормальное тихое место. От опушки дальше чем на сто-двести метров не удаляйтесь. – Есть, – козырнул тот, закинув пулемёт на плечо. – Лосев, на вас непосредственное охранение, будете двигаться, отстав метров на двадцать. Немцы сейчас злые, могут и погоню послать, приглядывайте за нашим тылом. – Есть, – зеркально повторил тот действия Бабочкина. Карабин свой он не трогал, пулемёт в руках держал. – Действуйте. Бойцы прикрутили к пулемётам сошки, после чего занялись выполнением приказа. Бабочкин шёл ходко, я за ним на скорости быстро идущего человека. Лосев иногда замирал, вслушиваясь в лес, и скользил следом. Хм, хорошо шёл, с лесом он явно знаком не понаслышке. Видимо, из лесной деревни, он сам говорил, что деревенский. Так и двигались, пока не пересекли дорогу, и, не углубляясь дальше в лес, встали лагерем. Кстати, Лосев довольно грамотно замаскировал наши следы на дороге. И примятую траву поправил, и дорогу подмёл. Молодец. Заглушив двигатель, я не отдал приказа отдыхать, хотя мы все и устали – такой тяжёлый день! Нет, я отправил Бабочкина в охранение, и тот наворачивал круги вокруг лагеря, не пропадая из виду. Лосев развёл костерок, подвесил над ним три котелка и готовил поздний обед, а то мы и обед пропустили. Место для стоянки я выбрал не просто так. От лагеря в нашу сторону тек ручеёк, именно из него брали воду повара, вот и наш Лосев сбегал за свежей водой. Между прочим, и фляги наполнил, а то пить очень хотелось. Сам я занимался мотоциклом. Самолично разгрузил его, сложив вещи в одну стопку, Лосев там что-то брал нужное для приготовления обеда, а так не вмешивался, у него своё дело. Я сменил шлемофон на фуражку, убрав тот в свой сидор. Хороший шлемофон, по размеру как раз мне подходит, а вот комбез я пока снимать не торопился. Пусть будет. Кстати, у нас с Бабочкиным были обычные синие комбезы танкистов, а Лосеву достался чёрный, технического персонала. Почему-то именно такой лежал в боевом отсеке танка. В принципе, танкисты и чёрными пользуются, но в основном используют синие. Так вот, разгрузив мотоцикл, я осмотрел, что там было по штату. Хм, Лосев даже обе связки гранат подобрал. Нашёл их в куче вооружения. Так вот, достав из багажника на коляске два мотоциклетных плаща, я довольно улыбнулся. Касок не было, ну да ладно, но зато были очки. Как раз на троих. Тоже Лосева работа. Постараемся ночью за своих сойти. Осмотр мотоцикла показал, что тот в норме, лишь бак наполовину пуст. Отстегнув от коляски полную канистру, я залил бак. Проверил масло. В норме. На этом я закончил подготавливать технику к ночной работе и уже нетерпеливо поглядывал на священнодействующего у костра Лосева. Запах от котелков шёл умопомрачительный, готовить боец явно умел, да и горяченького хотелось. – Стой, кто идёт? – услышал я глуховатый окрик Бабочкина. Похоже, кто-то явился на запах готовящегося обеда. Я этого кого-то хорошо понимал, самого аромат с ума сводил. С Лосевым мы среагировали вполне похвально. Я встал на одно колено и, откинув проволочный приклад автомата, упер его в плечо и целился в сторону источника шума. Лосев залёг у костра, выставив в ту же сторону ствол пулемёта. – За обедом присмотри, а я схожу, узнаю, в чём там дело, – велел я и, придерживая автомат, чтобы в секунду открыть огонь от живота веером, как это показывалось в фильмах про войну, поспешил в сторону часового. Кстати, ничего общего с реальностью, немцы так не стреляли, а предпочитали целиться прижимая приклад к плечу. Так оно как-то надёжнее. От живота, может, и стреляли, но это по пьяни, или когда массовый загон или прочесывание идёт. В бою никогда. Особо я не тревожился, мне хорошо было видно Бабочкина. Тот спокойно с кем-то разговаривал, а вот его собеседника видно было плохо, только силуэт фиксировался за стволами деревьев. Что-то светлое было. – Что там, боец? – спросил я, подходя. – Девушки из медсанбата, товарищ майор, – ответил тот.