— Еще нет. Я хотел сперва рассказать это тебе. — Хорошо, Йенс. Позвони сейчас адвокату, а я пошлю кого-нибудь к тебе в офис, чтобы проверить твои слова. — Подобная запись на пленке является доказательством в суде, как тебе известно, — голос Йенса зазвучал напряженно. — Брось, не волнуйся. Теперь они тебя отпустят. Брекке шумно вздохнул в телефонную трубку: — Пожалуйста, повтори это еще раз, Харри. — Теперь тебя отпустят. Йенс странно хохотнул. — В таком случае я угощаю, инспектор. — Не надо. — Почему же? — Я полицейский. — А я на допросе. — Не надо, Йенс. — Как хочешь. С улицы донесся хлопок: может, взорвалась хлопушка или лопнула шина. — Я подумаю. Харри положил трубку, вошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Сколько же можно, спрашивается, пребывать в тропиках и оставаться таким бледным? Он никогда особенно не любил загорать, но в былые времена загар прилипал к нему как-то быстрее. А может, образ жизни, который он ведет в последний год, повлиял на пигментацию кожи? Он плеснул себе в лицо холодной водой, вспомнил о загорелых пьянчугах из «Шрёдера» и снова воззрился на свое отражение в зеркале. Что ж, солнце, по крайней мере, подарило его носу багровый алкоголический цвет. — Снова отбой, — объявила Лиз. — У Брекке есть алиби, а этого Лёкена мы списываем со счета. Она откинулась на стуле и уставилась в потолок. — Какие будут предложения? Если вам нечего сообщить мне на этой утренней летучке, то можете заниматься чем угодно, но завтра утром я жду от вас результатов. Все вышли, только Харри остался сидеть. — Что у тебя? — спросила его Лиз. — Ничего, — ответил он, зажав в уголке рта незажженную сигарету. Начальница наконец-то разрешила курить в своем кабинете. — Я знаю, что-то есть. Харри улыбнулся: — Я просто хотел убедиться. Что ты знаешь, что что-то есть. Между бровей Лиз пролегла суровая морщинка. — Расскажешь, когда будет что сказать. Харри вынул сигарету изо рта и сунул ее обратно в пачку. — Конечно, — сказал он, вставая, — я так и сделаю. Глава 36 Йенс сидел, откинувшись на спинку стула, и улыбался; румянец играл на его щеках, шею украшала бабочка. Он напоминал Харри подростка на собственном дне рождения. — Я даже рад, что посидел какое-то время в заключении. После этого начинаешь больше ценить самые простые вещи. Как, например, бутылку «Дом Периньона» урожая 1985 года. Он подозвал официанта, который тут же поспешил к их столику, достал бутылку шампанского из ведерка и разлил по бокалам. — Люблю такие вещи. Чувствую себя почти сверхчеловеком. Что скажешь, Харри? Харри дотронулся до бокала: — Здорово. Но все же это не мое. — Мы разные люди, Харри. И Йенс улыбнулся. Он снова надел свой костюм. Или похожий, Харри не мог определить точно. — Некоторым людям роскошь необходима, как воздух, — продолжал Йенс. — Дорогой автомобиль, шикарная одежда и прислуга просто нужны мне для того, чтобы я нормально себя чувствовал, чтобы я знал, что действительно существую. Понимаешь? Харри покачал головой. — Ну да ладно, — сказал Йенс и поднял бокал за ножку. — Из нас двоих я декадент. Доверяй своему первому впечатлению, Харри: я самый обычный мешок дерьма. И пока для нас, дерьмаков, есть место в этом мире, я таковым и останусь. Твое здоровье! Он, смакуя, подержал шампанское во рту, прежде чем глотнуть. А потом осклабился и застонал от удовольствия. Харри усмехнулся и поднял свой бокал, но Йенс неодобрительно посмотрел на него. — Ну как? Начал наслаждаться жизнью, Харри? Тогда не получится быть строгим по отношению к самому себе. — Иногда получается. — Чушь! Все люди по своей сути гедонисты, только некоторые понимают это позже других. У тебя есть женщина? — Нет. — А не пора ли обзавестись ею? — Пора. Но не вижу, какое это имеет отношение к наслаждению жизнью. — Правда. — И Йенс заглянул в бокал. — Я рассказывал тебе о своей сестре? — О той, которой ты звонил? — Да. Она, кстати, свободна. Харри рассмеялся: — Не стоит благодарности, Йенс. Я ничего особенного для тебя не сделал, только арестовал. — Я не шучу. Она просто гигант. Работает редактором в издательстве, но я считаю, что работа только мешает ей устроить свою личную жизнь. Кроме того, она отпугивает мужчин: слишком уж строгая, вроде тебя, настоящий кремень. Ты и сам, наверное, заметил, что все норвежские женщины, выбранные «Мисс такой-то», повторяют в интервью журналистам, что они очень целеустремленные? Слишком много развелось этих дам с характером! И Йенс задумался. — Сестрица взяла себе мамину девичью фамилию, как только достигла совершеннолетия. — Не уверен, что мы подойдем друг другу по характеру. — Это еще почему? — Я по натуре трус. Поэтому я ищу себе скромную, самоотверженную девушку, желательно социального работника, такую красивую, что никто еще не осмелился сказать ей об этом. Йенс захохотал: — Тогда ты точно можешь жениться на моей сестре. Не важно, что она тебе не нравится: она так много работает, что ты почти не будешь ее видеть дома. — Тогда почему ты позвонил ей домой, а не на работу? Ведь в это время в Норвегии было два часа дня. Йенс покачал головой.