— Фаранг? — Белый. Гринго. Полупренебрежительно-полунейтрально. Не забывай, что тайцы самолюбивы, даже если они обходятся с тобой почтительно. К счастью для тебя, со мной сегодня там будут два молодых полицейских, на которых ты наверняка произведешь впечатление. Во всяком случае, я на это надеюсь, для твоего же блага. Но если напьешься, у тебя появятся большие проблемы с нашим отделом. — О господи, я уже начал думать, что ты здесь решаешь все. — Так оно и есть. Они выехали на автостраду, и она решительно выжала педаль газа, игнорируя недовольное ворчание мотора. Уже начало смеркаться, на западе вишнево-красное солнце опускалось в дымку между небоскребами. — Во всяком случае, закаты от смога еще красивее, — сказала Крамли, словно отвечая на его мысли. — Расскажи мне, как у вас тут обстоит с проституцией, — попросил Харри. — Примерно так же, как с автомобильным движением. — Это я понял. Но как она работает, каким образом организована? Это что, традиционная уличная проституция, с сутенерами, борделями и мамками, или шлюхи здесь на фрилансе? Ходят по барам, занимаются стриптизом, дают объявления в газетах, охотятся за клиентами в торговых центрах? — Все перечисленное, и даже больше. Чего в Бангкоке нельзя попробовать, того вообще пробовать не стоит. Но большинство работает все же в стрип-барах, они танцуют там и пытаются раскрутить клиентов на спиртное, с чего получают проценты. Владельцы баров не отвечают за девочек, только дают им возможность зарабатывать, а те в свою очередь обязаны сидеть там до закрытия бара. Ежели клиент захочет снять девочку, он должен купить ее на остаток вечера. Деньги получает хозяин бара, а девочка обычно тоже рада: ей не надо стоять на сцене весь оставшийся вечер и крутить задом. — Для хозяина, похоже, отличная сделка. — То, что девочка получает потом, идет прямиком ей в карман. — Та, которая нашла нашего норвежца, тоже из бара? — Именно так. Она работает в одном из баров сети мотелей «Кинг Краун» в Патпонге. Нам также известно, что иностранцам с особыми пожеланиями владелец мотеля предоставляет девочек по вызову. Но разговорить эту девушку очень непросто, поскольку в Таиланде и за проституцию, и за сводничество наказывают одинаково. Она твердит, что жила в мотеле и просто ошиблась дверью. Лиз Крамли объяснила, что Атле Мольнес, по всей вероятности, заказал себе женщину сразу по прибытии в мотель, однако администратор, он же владелец, упорно отрицает это и повторяет, что просто сдал ему номер. — Приехали. Джип остановился перед низеньким каменным домиком белого цвета. — Лучшие бордели Бангкока явно питают слабость к древнегреческим названиям, — саркастически заметила Лиз, выходя из машины. Харри взглянул на большую неоновую вывеску, извещавшую, что мотель называется «Олимпусси». Буква «м» то и дело мигала, а «л» и вовсе не горела, отчего вид у заведения был унылый, как у норвежского придорожного гриль-бара. Сам же мотель напоминал американский вариант: двухместные номера располагались вокруг патио, возле каждого номера имелась собственная парковка. Вдоль всей стены тянулась веранда, где постояльцы могли отдохнуть в серых от сырости плетеных креслах. — Уютное местечко. — Ты не поверишь, но когда оно только появилось, во время войны во Вьетнаме, то стало самым горячим в городе. Построено для сексуально озабоченных американских солдат, приехавших для «R&R». — «R&R»? — «Rest & Rehabilitation».[5] В народе это называли «I&I»: «Intercourse & Intoxication».[6] Солдаты прилетали сюда из Сайгона в двухдневный отпуск. Без U. S. Army секс-индустрия в этой стране никогда не стала бы тем, чем является сегодня. А одна из улиц Бангкока, прозванная «Сой-Ковбой» в честь одного из сутенеров, теперь называется так официально. — А чем им там не нравилось? Ведь здесь-то почти деревня. — Солдаты, которые тосковали по дому, больше всего хотели трахать девочек стопроцентно по-американски, а это значит — в машине или мотеле. Поэтому здесь и выстроили такой. В центре города они брали напрокат американские машины. Даже пиво в мини-барах номеров было исключительно американское. — Господи, а ты-то откуда все это знаешь? — Мать рассказывала. Харри повернулся к ней, но, хотя оставшиеся неоновые буквы «Олимпусси» и светили голубоватым светом ей на макушку, было слишком темно, чтобы разглядеть выражение ее лица. Прежде чем войти в мотель, она натянула фуражку поглубже. Номер был обставлен скромно, но грязноватые шелковые обои свидетельствовали о лучших временах. Харри поежился. Но не при виде желтого костюма, облегчающего идентификацию убитого: Харри знал, что только члены Христианской народной партии и Партии прогресса могли добровольно разгуливать в подобной одежде. И не из-за ножа с восточным орнаментом на рукоятке, приколовшего желтый пиджак к спине, так что он вздыбился на плечах неэлегантным горбом. Нет, просто-напросто оттого, что в номере стоял жуткий холод. Крамли объяснила ему, что в здешнем климате трупы разлагаются очень быстро, и когда стало известно, что инспектора полиции из Норвегии придется ждать почти двое суток, то включили кондиционеры на полную мощность — на десять градусов и максимальную скорость вентиляции. Тем не менее мухи выжили и в таких условиях и роем взвились над трупом, когда два молодых таиландских полицейских осторожно перевернули его на спину. Угасший взор Атле Мольнеса устремился вниз, словно он пытался разглядеть носки своих ботинок «Ессо». Посол на свои пятьдесят два не выглядел, вероятно, из-за мальчишеского чубчика. Выгоревший от солнца, взъерошенный, он упал ему на лоб, будто бы продолжая жить своей отдельной жизнью. — Жена и дочь-подросток, — сказал Харри, — они что, не были здесь и не видели его? — Нет. Мы проинформировали норвежское посольство, и нам обещали известить семью. А до тех пор у нас распоряжение никого сюда не пускать. — Это распоряжение от сотрудника посольства? — Да, от советника посольства. Не помню, как ее зовут… — Тонье Виг? — Точно. Она просто в лице изменилась, когда мы перевернули убитого, чтобы установить его личность. Харри изучающе посмотрел на посла. Был ли он привлекательным мужчиной? Таким, который, несмотря на безобразный костюм и складки жира на животе, мог покорить сердце молодой женщины — советника посольства? Загорелая кожа приобрела землистый оттенок, и синий кончик языка торчал наружу, словно пытался протиснуться между губами. Харри сел на стул и огляделся вокруг. Внешность после смерти меняется быстро, и он достаточно навидался трупов, чтобы усвоить, что долго разглядывать их смысла нет. Все секреты, таящиеся в человеческой душе, Атле Мольнес унес с собой навсегда, а здесь осталась лишь пустая, покинутая оболочка. Харри пододвинул стул к кровати. Оба молодых полицейских наклонились к нему поближе. — Что ты видишь? — спросила Крамли. — Я вижу норвежского потаскуна, который случайно оказался еще и послом, так что от комментариев я воздержусь из уважения к королю и отчизне. Лиз недоуменно подняла на него глаза, вглядываясь. — Несмотря на хорошие кондиционеры, пахнуть от него не перестало, — сказал он. — Но это уже моя проблема. Что же касается этого парня… — Харри ощупал челюсти мертвого посла. — Ригор мортис. Он окоченел, но трупное окоченение начинает проходить, два дня спустя это нормально. Язык синий, однако нож в спине об удушении не свидетельствует. Надо проверить. — Уже проверили, — ответила Крамли. — Посол пил красное вино. Харри что-то пробормотал в ответ. — Наш врач говорит, смерть наступила между шестнадцатью и двадцатью двумя часами, — продолжала она. — Посол покинул свой кабинет в половине девятого утра, а девушка нашла его около одиннадцати вечера, что несколько сужает временные границы. — Между шестнадцатью и двадцатью двумя часами? Да это же целых шесть часов. — Хорошо считаете, инспектор. — Крамли скрестила руки на груди. — Между прочим, — взглянул на нее Харри, — в Осло мы обычно устанавливаем время смерти в пределах двадцати минут, если труп найден через несколько часов после убийства. — Это потому, что вы там живете на Северном полюсе. А тут, когда на улице тридцать пять градусов, температура трупа не падает так резко. Время смерти устанавливается по ригор мортис, а это очень приблизительно. — А что с трупными пятнами? Они обычно выступают через три часа после смерти. — Сорри. Как ты сам видишь, посол любил загорать, так что пятна незаметны. Харри провел указательным пальцем по ткани пиджака в том месте, где торчал нож. Под ногтем у него оказалось серое, похожее на вазелин вещество. — Что это такое? — Вероятно, орудие убийства было смазано жиром. Образцы посланы на анализ. Харри быстро обыскал карманы покойного и извлек на свет коричневый потертый бумажник. Там оказались купюра в пятьсот батов, мидовское удостоверение и фотография улыбающейся девочки, лежащей на чем-то вроде больничной койки. — Вы нашли у него что-нибудь еще? — Ничегошеньки, — ответила Крамли и сняла с себя фуражку, чтобы отгонять круживших в номере мух. — Мы только проверили, что при нем было, и положили все обратно. Расстегнув на трупе ремень, он приспустил его брюки, потом опять перевернул тело на живот. Затем задрал пиджак и рубашку. — Смотрите. Немного крови стекло по спине. Он оттянул резинку трусов «Довре». — И еще между ягодицами. Следовательно, его убили не в постели, а закололи, когда он стоял. По высоте, на которую пришелся удар ножом, и по углу этого удара можно судить о росте убийцы. — Только если мы предположим, что убийца, нанося удар, стоял рядом с жертвой, — добавила Крамли. — Но ведь убитый мог быть зарезан, лежа на полу, и тогда кровь потекла вниз, когда его перетаскивали на кровать. — В таком случае кровь осталась бы на ковре, — возразил Харри, натянул на мертвого брюки, застегнул ремень и опять повернулся в ее сторону. — Кроме того, не надо ничего выдумывать, ты ведь сама это знаешь. Ведь ваши техники уже обнаружили волокна от ковра на его костюме, не так ли? Она не отвела взгляда, но Харри понял, что разоблачил ее маленькую хитрость. Лиз едва кивнула, и он повернулся обратно к трупу: — Плюс некая виктимологическая деталь, возможно подтверждающая, что он ждал даму. — Вот как? — Видите его ремень? Когда я его расстегнул, он был застегнут не на обычную, разношенную дырочку, а на две дырочки туже. Немолодые располневшие мужчины, встречаясь с молоденькими дамами, норовят утягиваться.