Братья мои, так уж устроен человек! На каждый рот сита не наденешь. Если ты преуспеваешь – тебе завидуют; если нуждаешься в чем-то – никто не подаст. Ничего не поделаешь. Хочешь стать человеком – пропускай сплетни мимо ушей, но и не хлопай ими. Братья мои! Сколько бы ни было достоинств у коня, но конь есть конь! Четвероногое животное! Хвостатая скотина! Можно вывести коня в люди? Нельзя! Можно сделать из него человека? Нельзя! Воистину, четвероногая скотина должна еще дорасти до коня! И воспитать настоящего коня под силу не каждому. В здоровом теле здоровый дух – это про меня! Вот потому-то я коня и приобрел! Ах-ха! Сказитель исполняет дастан. Если запнулся – умолкает и, исправившись, поет дальше. Поэт пишет стихи. Если что-то ему не нравится – вычеркивает и переписывает. Художник рисует картину. Не удается ему бровь на портрете или, например, лошадиная тропа – и он перерисовывает заново и бровь, и тропу. А вот наездник коня исправить не может! Четвероногое животное, вроде коня, какой характер смолоду обретет, с таким и останется. К чему привыкнет, на том и стоять будет. Что бы ни увидело, что бы ни узнало, чему бы ни научилось – все в него впитается и в мозгах засядет. И если потом наездник попробует перевоспитать коня, то впустую потратит время. Коня исправить невозможно! Каким будет конь, зависит от способностей наездника. Потому-то я и воспитывал моего сивого коня день и ночь. 7 Братья, как, по-вашему, должен выглядеть сивый конь? Он – как отбеленная бязь! А если у него предки породистые, то в девять лет он станет похож на канюка-курганника. На шкуре его появляются темные пятна, похожие на родинки. С этих пор он уже не сивый, а конь-тарлан, канюк-курганник. Канюк-курганник – самый лучший конь! Из ста гнедых только один конь бывает хорошим! Из ста коней масти канюка-курганника только один окажется негодным! Братья, если не разбираетесь в лошадях, выбирайте только из породы тарланов! Когда моему сивому исполнилось девять, радость моя выросла в десять раз. Братья мои, теперь мой сивый стал конем-тарланом, а я – хозяином настоящего тар-лана! Мой конь – лучший из коней, такого коня не найдешь! Конь у меня – бесподобный! 8 На тяжелые работы Тарлана я не ставил. Когда пас овец в холмистой степи, резвился Тарлан под моим седлом. В один из таких дней примчался шофер председателя колхоза. Председатель послал его за мной. Сказал ему, мол, привези Зиядуллу-плешивого. Передал, что приехал человек с радио, родом из нашего кишлака. Говорит, чтобы представили ему самого лучшего пастуха, чтобы рассказать о нем по радио. Председатель предложил меня. Сперва я не поверил. Взглянул на шофера с сомнением. Вроде правду говорит. Я поручил овец Асаду, который пас свой скот неподалеку, а сам отправился с шофером. Я был на седьмом небе от счастья. Вот так председатель-ака[2][Ака – дядя, старший брат, а также уважительное обращение к старшему по возрасту.]! Дай Бог вам долгой жизни, сказал я про себя. Выходит, вы захотели, чтобы и мою сверкающую лысиной голову осветило солнце. Потом подумал и добавил: да здравствуют ваши пышные усы! По пути я заехал домой и надел свой еще совсем неношеный халат из полосатой шелковой ткани. Надел шапку. И остался собой доволен. 9 Тарлана привязал возле правления колхоза. Перекинул через плечо домбру и хурджун, в котором был мой обед, и вошел внутрь: – Здравствуйте, уважаемый корреспондент! – Ага, входите, брат, входите. Осторожно ступая по ковру, подошел я к корреспонденту, который сидел, развалившись, на почетном месте. Я сразу узнал в нем нашего земляка Рихсиева. Я не знал, куда сесть. Рихсиев указал мне на место. Положил я хурджун на подоконник и сел. Хотел вежливо расспросить о житье-бытье, взглянул на Рихсиева. – Ага, как ваша фамилия, брат? – Зиядулла-плешивый. – А-ха-ха-ха! Нет, фамилию назовите. Курбанов? Ага, хорошо, хорошо! Как здоровье, товарищ Курбанов? Здоровы как лошадь? – Спасибо, уважаемый корреспондент, спасибо. Если и не как лошадь, то на своих двух крепко стоим. Сами-то вы как? Детки ваши резво бегают? Вот я, о чем бы люди ни заговорили, всегда вас хвалю. Глядите, говорю, и из наших писатель вышел. – Спасибо, спаси-и-ибо. Дело вот в чем, товарищ Курбанов, я о вас радиоочерк напишу. – А что это такое, уважаемый корреспондент, радиоочерк? – Что? Ну и ну! Вот тебе на, товарищ Курбанов. Есть такой публицистический жанр! В этом жанре прославляют героев, понятно? – Вот как? Ну и хорошо. А я-то подумал, это что-то нехорошее. Но не стоим мы того, уважаемый корреспондент. – Это уж мы сами придумаем, как сделать из вас достойного человека, товарищ Курбанов. Все в наших руках. Вот вам бумага, пишите. Что, и ручки нет? Это уже непорядок. – Да разве у нас есть что-нибудь, кроме пастушьей палки, уважаемый корреспондент? – Так и быть, и ручку даю. Только пошевеливайтесь. Я пока аппарат буду настраивать. – Дело вот в чем, уважаемый корреспондент, тут одна накладка. В грамоте мы не очень. Голова наша вместила только пять классов. Лучше вы спрашивайте, а я отвечать буду. – Нет уж, пишите. Еще напутаете, наговорите все, что в голову взбредет, а мне потом мучиться, монтировать. Нет. Пишите: «Солнце, распуская свои позолоченные косички, подняло голову из-за горизонта…» Нет, зачеркните. Художественную часть напишу сам. Вам это не под силу. Так, начали: «Еще с детства я мечтал стать пастухом. Эта мечта и привела меня к профессии пастуха. Окончив школу, я по велению сердца остался в колхозе. И вот теперь тружусь не покладая рук…» Ага, теперь пишите о плане, об обязательствах, с кем соревновались. Пишите обо всем этом. Дальше – по сколько ягнят вы намереваетесь получить от каждой овцематки. Вот об этом напишите. Понятно? – Уважаемый корреспондент, так ведь я пасу овец односельчан! – Вот оно что! Ну и дела, председатель ваш из тех, кого пошлешь за тюбетейкой, а он тебе голову принесет. Ладно, продолжайте писать. Ваш трудовой вклад оценен? – А то как же, уважаемый корреспондент. Председатель при каждой встрече останавливает меня, расспрашивает. Спасибо, говорит, брат, спасибо. Служишь народу, говорит. И все по плечу хлопает. – И только-то? Эх, товарищ Курбанов, товарищ Курбанов! Это все абстрактные разговоры. Для радиоочерка нужны конкретные факты, понятно? Ордена, медали, грамоты. Ладно, товарищ Курбанов, вы свободны. Я вернул Рихсиеву ручку и почесал за ухом. Взглянул на магнитофон. – Уважаемый корреспондент, не знаю, слыхали вы или нет, но я и дастаны сочиняю. – Ага, вот как? – Забочусь о том, чтобы песни и сказания дедов остались в памяти. И домбра у меня есть. – Ага. «Зачем свое мне прятать мастерство? Ведь в мир иной не заберешь его?» Алишер Навои! – Долгих вам лет! Я заволновался. Взяв домбру, запел свой дастан. В дастане я рассказывал о том, как в дом приезжает невеста. Как разжигают костер, играют на варгане. Как невеста приехала на коне и конь обошел костер. Лошадиный такой дастан. Девушка, что мне мила, Сердце в плен мое взяла. К ней домчит меня мой конь, Закусивший удила. – Молодец товарищ Курбанов, молодец. Только сегодня, товарищ Курбанов, варганы, костры – все это устарело. Несовременно. Сами видите, на дворе у нас век атома. Космонавты снова на луну полетели, слыхали? Ну ладно, товарищ Курбанов… Услышав, что гость прощается, запел я свой самый лучший дастан: За конем следи, чтоб всегда Были корм у него и вода. Не ленись расчесывать гриву, Не жалей на него труда. – Ага, и этот хорош, – широко зевнул корреспондент. – Вот черт, сон одолевает. Ну что вам сказать, товарищ Курбанов? Все это пустое. Не подняты актуальные проблемы. Отсутствует дыхание времени, века. Успехов вам в творчестве, товарищ Курбанов. Ищите! Больше читайте классиков. Например, Бетховена, Чайковского. Ашрафи, само собой. Рисхиев поднялся. Я заволновался, что теперь он уйдет. Тут я вспомнил, что в отаре есть овцы его родни. Может, он уважит своих овец? И я заговорил об овцах: – Уважаемый корреспондент, овцы ваши ох и хороши! Такие крепкие, резвые. Лицо Рихсиева просветлело. – Кстати, как наши овцы, товарищ Курбанов? В сердце у меня зажглась искра надежды. Приложив руки к груди, я утвердительно закивал головой: – Спасибо, уважаемый корреспондент, спасибо. Хороши. Одно слово, всем овцам овцы! – Ага, овцы – хорошая штука! – Долгих вам лет! А овцы ваши особенные! Что ни говори, хи-хи, что ни говори, ведь это овцы корреспондента.