Перед людьми должниками себя почитали, виновными себя среди соплеменников почитали. К тому же отец наш на Лайлат уль-Кадр[81][Лайлат уль-Кадр («Ночь Предопределения») – 27-я ночь месяца рамазана, считающаяся священной. В Ночь Предопределения принято просить прощения за совершенные грехи и читать Коран.] надежду возлагал… 6 Было это, сказывают, по нынешнему исчислению в шестьсот десятом году. Стоял месяц священный рамазан. Был среди ангелов у Всевышнего один по имени Джабраил. Призвал его к себе Всевышний, чтобы тот к Мухаммаду, пророку его, откровение доставил. Дело это, когда он наизусть все аяты священного Корана читать начал, в первую ночь было. Так Всевышний то одно, то другое откровение пророку нашему Мухаммаду и ниспослал. До шестьсот тридцать второго года, по нынешнему исчислению, продолжалось это. Так, сказывают, весь Коран и возник! Рамазан же месяц священным считаться стал. Раз такая священная и почитаемая книга в нем создаваться стала, то и месяц, стало быть, священный! По этой самой причине правоверные держат в рамазан уразу. В лунном календаре для пророка своего Вседержитель ночь ту, Лайлат уль-Кадр, сотворил. «Лайл» значит ночь. «Кадр» – предопределение. В лунном календаре Лайлат уль-Кадр Ночью предопределения зовется. Теперь люди год по времени обращения Земли вокруг Солнца считают. Потому каждый последующий год по сравнению с прежним на десять где-то дней раньше настает. Был рамазан в лунном календаре девятым месяцем. Стало быть, Лайлат уль-Кадр каждый год на одно и то же время не приходится. В разные ночи настает. В конце рамазана на нечетные дни выпадает. Часто на семнадцатое, девятнадцатое, двадцать первое и двадцать третье приходится. Но чаще всего на двадцать седьмую ночь рамазана. В ночь Лайлат уль-Кадр, что бы правоверные ни загадали, все сбывается. Все мечты заветные, все желания… 7 Отец-то наш с матушкой, что Лайлат уль-Кадр… великий человек был такой, вот что думали! – Этот Лайлат уль-Кадр, он, бабушка, не ко всем рабам Божьим приходит, – говорит отец наш. – Только к тем, кого полюбит. Кто уразу по всем правилам держал, только к тем пожалует. Отец наш держал уразу, считая дни рамазана. Каждую ночь начеку был. Каждую ночь во все глаза глядел. Ни одну ночь глаз не сомкнул. Сам в постели, а душой снаружи. Ухо навострит, слушает. Чтобы Лайлат уль-Кадр не вспугнуть, даже кашлянуть боится. Разговаривает только шепотом. Чтоб ни одного резкого звука не вышло. Двери и окна всю ночь широко-широко открытыми держит… Подошел к концу рамазан. Разрешаются правоверные от уразы. Хаит настал. Матушка умылась-причесалась, прихорашиваться стала. В хаитный наряд облачилась. На кладбище направилась. К отцу-матери пришла, светильник на могиле устраивать стала. Из ваты фитилек скатала, в масло льняное обмакнула, лучинку обмотала. В могилу воткнула[82][На традиционных узбекских кладбищах каменные надгробия не устанавливались; могила представляла собой невысокий холмик, обмазанный глиной.]. Спичкой чиркнула, фитилек зажгла. Горит фитилек – лип-лип – мерцает. Глядит матушка на огонек мерцающий. Мать свою покойную поминает, отца покойного своего. Поминает-поминает, слезу утирает. По пути с кладбища вдов-сироток приветствует, нуждающихся женщин приветствует: – Чтоб Хаит вам поклонился! Каждой по рублю… по рублю на Хаит протягивает. Отец наш в чистые одежды облачился. На предстоящее гулянье на берег пруда направляется. По пути богобоязненных людей приветствует, вдовцов-сирот приветствует: – Чтоб Хаит вам поклонился! Каждому по рублю… по рублю на Хаит в руки кладет. Вдовцы-сироты отца нашего благословляют. На остановках нуждающимся по два-три рубля на Хаит дает. Нуждающиеся отца нашего благословляют. На берегу пруда толпу детишек видит. Детвора в кружок вокруг продавцов нишалды сбилась. Денег нет, а нишалдой полакомиться хочется. Отец наш каждому нишалды покупает. Зачавкали-зачмокали дети нишалдой, на отца нашего глазенками своими глядят. Отца нашего благословляют. Соседей-знакомых, кого по пути встретил, всех с Хаитом поздравил. – Если Лайлат уль-Кадр скажет: «Приду», то в рамазан уж точно придет, бабушка… – отец матушке нашей говорит. – Да будет так, дедушка, да будет так… 8 Стала матушка наша полнеть-разбухать. На щеках тут и там веснушки высыпали. – Аймомо наша, никак, затяжелела, чтоб не сглазить. – Дошли до Бога сетования ее, под вечер жизни дитя ей решил дать. – С дитем ей вечер в утро обратиться. – Главное, чтоб жива-здорова была… Так все, кто матушку видел, теперь говорили! По правде… не так всё было! Если женщина о бесплодии своем непрестанно печалится… если всем сердцем своим дитя ожидает… тогда, бывает, начинает вдруг полнеть она, точь-в-точь как на сносях! Такой вот он, дух женский, такое вот оно, тело женское, такое вот оно, сердце женское! 9 Все внутри матушки нашей от печали болит. Только никому не говорит о том, в себе держит. Посидела-посидела, к соседке Рабие пошла. Соседка на айване с младенцем своим играет, вверх подбрасывает. Тот пищит, хохочет. Попалась матушке на глаза девчушка, к тандыру сухие навозные лепешки несет[83][В сельской местности в зимнее время печи часто топились сухим навозом.]. Вот та самая плакса, вон как выросла! Красавица растет! Поглазела-поглазела матушка на девчушку, про себя сказала: