Джим пытался разобрать выражение ее лица, но видел только щеки, покрасневшие от переполнявших ее чувств. Он сделал шаг, взял Элизабет за руку и крепко сжал, словно желая чувствовать ее еще ближе. – Пенни его любила… Она рассказывала про этого человека, когда еще никто не знал, что нас ждет, даже мама. Она напевала песенку, когда качалась в саду на качелях. Как-то раз она призналась, что этой песенке ее научил грустный человек и, когда она ее пела, ему было приятно. Он выглядел чуточку более счастливым, и Пенни это нравилось. Она всегда говорила, что этого человека прислал папа, чтобы он за нами присматривал. Но она ошибалась. Он был здесь еще до нас… – Ты мне так и не сказала, удалось ли тебе с ним пообщаться, – напомнил Джим. Элизабет вздохнула и машинально коснулась его пальцев. – Я видела, как он плачет, – ответила она. – А потом все как-то спуталось. Я думала, что сплю и вижу сон, но он действительно стоял у окна. Он горько рыдал и что-то бормотал. Тихо, едва слышно. А потом внезапно умолк, и лицо исказила ненависть. «Их боль за мою боль», – вот и все, что он сказал. И исчез. 13 Услышав на другом конце телефонной линии дрожащий голос шерифа Ларка, Алан сразу понял: что-то произошло. И, скорее всего, произошло что-то скверное. Старик был так встревожен, что потерял обычную уверенность в себе. Он не стал объяснять, почему доктор Фостер понадобился ему так срочно. Все знали, что Ларк – человек непростой. Так было с тех пор, как он овдовел. Вечно чем-нибудь раздражен. Хотя Алан понимал, что раздражение – всего лишь маска, за которой шериф пытается скрыть печаль или одиночество. Он давно уже заметил это свойство в людях ранимых, хрупких. Особенно если они потеряли друзей или близких. Спасаясь от одиночества, Ларк с головой уходил в работу. Вначале ему помогал Томми Нортон, парень из большого города, решительный, влюбленный в свое дело, к тому же приятный в общении. Затем появилась Элен Дункан, женщина внушительных габаритов, отважная и мужественная, как сержант кавалерии. Родственников в Пойнт-Спирите у Элен не было, и она проводила в участке много часов, что саму ее нисколько не волновало. Ее умений и сноровки хватало, чтобы сработаться с неуживчивым шерифом. Кое-кто в шутку поговаривал, что ей даже передались ужимки Ларка: его манера посматривать искоса, склонность к крепкому словцу, когда что-то его не устраивало. Но, несмотря на все, жители Пойнт-Спирита симпатизировали Ларку и вот уже много лет чувствовали себя в безопасности. Все знали старого шерифа, все его уважали. Ему прощали его едкий и временами склочный характер, охотно его терпели и даже по-своему любили. – Тут такое дело, доктор Фостер, – заговорил шериф, едва Алан прижал к уху трубку, – у нас проблемы, и было бы здорово, если бы вы приехали. Срочно приезжайте, слышите? Дело важное. Алан уселся за руль автомобиля. Несколько секунд он рассматривал дом Мэри Энн, уютные окошки, белые занавески с незамысловатым узором, фасад из красного кирпича и маленькие оконца с окантовкой в виде арок. – Так что там случилось, Ларк? Комиссар помолчал. Затем откашлялся и произнес: – Лучше бы вы подъехали. Терпеть не могу мобильные телефоны. Эти их антенны посреди пшеничных полей излучают всякую дрянь, вы что, не знали? Лично я уверен в этом. – Вас понял. Сейчас буду. Какой смысл спорить об антеннах? Ларк – один из тех людей, которым всюду мерещатся заговоры. Его последнее замечание вообще ни в какие ворота не лезло, и, прежде чем нажать отбой, доктор с трудом сдержал переполнявшую его ярость. Тем не менее через двадцать минут он был на месте. Припарковался на стоянке, специально огороженной для полицейских машин. Несколько человек, одетых в костюмы, которых он прежде никогда не видел, вышли из дверей, сели в чудной автомобиль, припаркованный неподалеку от машины Алана, и умчались в неизвестном направлении. Медленно разматывая шарф, доктор растерянно смотрел на облако пыли, поднявшейся из-под колес. – Идемте, доктор Фостер, – раздался голос Ларка, поджидавшего его на крыльце. – Берите свой чемодан и следуйте за мной. Какого черта тут происходит? Кто все эти люди? Доктор пытался что-то понять, всматриваясь в сутулую спину Ларка, которая мелькнула между двумя колоннами, подпиравшими козырек полицейского участка. Затем сложил шарф и спрятал в карман пальто. – Что случилось? – Спросите лучше, чего не случилось, доктор. Форменное несчастье. Просто ужас один. Судя по всему, «несчастье» и правда должно было быть форменным. Элен сидела на своем рабочем месте, изможденная и очень бледная. Ее щеки пересекали темные полоски потекшей туши. Алану показалось, что в руках она держит что-то вроде марионетки, точнее, то, что от этой марионетки осталось: веревочки перепутались, руки и ноги вывернуты и сломаны. Элен вытащила из ящика носовой платок и громко высморкалась. Она не заметила, что кто-то вошел. Уронила на стол ворох веревок и дощечек и, положив голову на ладони, безутешно зарыдала. – Господи, да что у вас тут происходит? – Сегодня в полдень мы обнаружили на склоне холма «Шевроле» Гранта. Его увидели туристы, которые проезжали мимо на автобусе и остановились сделать свои дела. Патрик и Брэди Роуз погибли в аварии. Парни откуда-то ехали, машина была набита пивными банками и гашишем. Похоже, не справились с управлением и улетели в кювет. А все эта чертова дорога вокруг лесопилки – чего там только не случалось. Сплошные повороты. – Они мертвы? – воскликнул Алан. – Патрик и Брэди погибли? Ларк вытаращил на него свои маленькие серые глазки и медленно покачал головой. – Именно так. Их семьи отправились в Портленд несколько часов назад. Когда парней нашли, оба находились в машине. Не хочу вдаваться в детали, но результаты срочной экспертизы показали, что умерли они мгновенно. Оба тела – сплошные раны и ушибы. У мальчишки Грантов перелом основания черепа, а у Брэди… лицо так изуродовано, что его едва опознали. Бедняги забыли пристегнуться. Скоро придут результаты вскрытия, но, думаю, они лишь подтвердят мои слова. – Это же ужасно. Чудовищно, – пробормотал потрясенный Алан. – Будь я проклят, если хоть что-то понимаю в современной молодежи. Напьются, накурятся и лезут на дорогу. Воображают себя хозяевами мира. Родители уже у нас побывали. На них лица нет. В общем, хорошего мало, доктор. Ох как мало. – Боже… Просто поверить не могу. Только вчера встретил Патрика в кафе на заправке. – Алан вытер ладонью лоб и покосился на зареванную Элен. – Но я-то чем могу вам помочь? Мне сказали, что судебная экспертиза уже занялась этим делом. Те люди, которые недавно от вас вышли, скорее всего, из полиции Портленда. Шериф посмотрел на него немного странно и сжал челюсти так сильно, что на щеках заиграли желваки. Он неуверенно переминался с ноги на ногу и то и дело прикасался к шляпе. Было заметно, что он нервничает. – Есть еще кое-что, – в конце концов проворчал он. – Это не связано с нашим делом, но есть причины, по которым мы пригласили именно вас. Вчера ночью мой помощник заехал на лесопилку. Ничего особенного, просто мы увидели огни вдалеке и решили, что это мальчишки. А сегодня он не вышел на работу. Элен ему позвонила домой. Рация не отвечала, и мы начали волноваться. В одиннадцать утра старик Джонс, лесоруб, который когда-то там работал, обнаружил его машину неподалеку от фабричного корпуса. И никаких следов Томми. Старый дурак то и дело охотится в лесу и знает Брайдел-Вейл как свои пять пальцев. Я отправил агента Перкинса. Черт побери, а? В этом мерзком городишке с двумя тысячами жителей никогда ничего не случалось. У Перкинса выпало несколько выходных подряд, вот он и заехал глянуть, какого черта там происходит. Джонс обнаружил пятна крови на склоне возле реки. Мы решили, что парень споткнулся и упал вниз. Но раз так, откуда взялись две пустые гильзы среди веток? Вот чего мы понять не можем. Когда летишь с чертового пандуса, ружье не выстреливает. – Да, но при чем тут я? – Погодите, доктор. Часа через два Томми Нортон нашелся – он брел куда глаза глядят по дороге на Брайдал-Вейл. В трех километрах от места, где нашли погибших парней. В руке – полностью разряженный служебный пистолет. Не буду рассказывать, в каком виде был Томми, когда его нашли. Сами сейчас увидите. Одна нога изуродована – должно быть, где-то ударился. А главное, парень сильно не в себе. Полностью спятил. – Вы говорите, он здесь? А почему не в больнице? – Да, здесь. Его заперли в одной из камер. Последние слова Ларка окончательно сбили Алана с толку. – Заперли? Но что он сделал? Ларк снял шляпу. – Черт возьми, доктор, – прорычал он сквозь зубы, – никто его не запирал. Перкинс посадил его в машину и доставил сюда. Томми не произнес ни слова: молча вылез из машины и вырвал у меня из рук ключи от камер, чтоб его черти взяли. И там, внизу, запер сам себя. – А заодно сломал мою куклу, – прорыдала Элен, убирая с лица намокшие от слез волосы. – Он обезумел. Спятил. Видели, что он сделал? Мне ее племянник подарил! – Выходить наружу отказывается категорически, – продолжал Ларк. – Бормочет себе под нос какую-то галиматью. Понятия не имею, где черти его носили и какого фига он спятил. Кричит, что его преследует огромная марионетка. Вы слышите? Марионетка за ним гонится! Что за чертово дерьмо! Ворвался сюда перекошенный, весь какой-то потерянный, как будто наглотался таблеток и тычется теперь, не разбирая куда. Увидел марионетку Элен – и давай ее колошматить. Остальное вы знаете. Сидит внизу и отказывается выходить из камеры. Алан был в шоке. Но потряс его не путаный и бессмысленный рассказ Ларка, а известие о трагической гибели двоих подростков. Боже правый! Остался ли в этом мире еще хоть какой-то здравый смысл? Привидение, угрожающее его любимой женщине, соседка, полезшая в петлю, а теперь еще это. Что происходит? Мысли беспорядочно толпились у Алана в голове, пока он вслед за Ларком спускался по лестнице, ведущей на цокольный этаж, где располагались камеры. Никогда прежде не был он в этом лабиринте, состоящем из узких коридоров. Справа показалась металлическая дверь с крошечным стеклянным оконцем посередине; судя по скрипу и тому усилию, с которым шериф ее отпер, весила она не менее тонны. За ней открылось просторное помещение, с двух сторон которого тянулись ряды камер с толстыми стальными решетками. Общим числом их было шесть. Вскоре он увидел и Томми: тот сидел на лежанке в последней из камер, дальней от двери. Он все еще был в полицейской форме. Голова, свисающая между колен. Взгляд, устремленный в пол. Правая штанины Томми представляла собой сплошные лохмотья, сквозь которые виднелась исцарапанная нога, безобразная рваная рана и остатки травинок и мелких веток. Вся форма была перепачкана глиной и пропитана водой. Когда он поднял голову и посмотрел на вошедших, Алан увидел темные круги вокруг глаз, отекшие веки и ссадину на губе, которая тянулась до самой щеки. Выглядел Томми ужасно, не считая выражения паники, отразившейся у него на лице при виде Ларка. – Я никуда отсюда не пойду! – крикнул он. – Слышите? Пока эта тварь не сдохнет и не отправится прямиком в ад! – Томми, я Алан. Ты меня узнаешь? Полицейский с трудом оторвал взгляд от шерифа и взглянул на Алана. – Я не идиот, доктор Фостер, и проклятую память мне не отшибло. В том-то и проблема… Боюсь, что никогда она не очистится, эта чертова память… – он всхлипнул. – Томми, я должен войти в камеру и осмотреть твои раны, – продолжал Алан. – Тебе придется отпереть дверь и пустить меня внутрь. Синие глаза Томми вновь уперлись в Ларка долгим, пронзительным взглядом. Алан понимал, что парень слишком напуган и не владеет собой. Вежливо обратившись к Ларку, он попросил оставить их с Томми наедине. Тот выбранился сквозь зубы, но отошел от камеры и исчез в коридоре. – Томми, – начал Алан, – давай-ка я осмотрю твою ногу, а заодно и рану на губе. А потом просто уйду. Я не буду заставлять тебя выходить из камеры, если тебе так этого не хочется. Обещаю. – Не разрешайте им меня отсюда вытаскивать, доктор, – простонал Томми. – Эта штука… эта штука поджидает меня снаружи. Я всю ночь от нее удирал. Здесь она меня не достанет, правда же? Нет, здесь она меня не тронет. Он судорожно ощупал лежанку, затем посмотрел на потолок и стены камеры. – Томми, пожалуйста, открой дверь. – Неприятное чувство бессилия охватило Алана. С каждой секундой Томми становился все более возбужденным, более взвинченным. – Смотри, у меня с собой саквояж. Я мог бы обработать твою рану на ноге, если ты мне, конечно, позволишь это сделать. Дам тебе лекарство, чтобы ты почувствовал себя лучше и мы могли бы поговорить, если ты этого хочешь. – Поговорить? – взвизгнул Томми и дико заржал. – О чем говорить? Мне никто не верит. Все считают, что у меня съехала крыша. Знаете, что я вам скажу? Ваши таблетки мне ни черта не помогут. Мне поможет только одна таблетка, доктор: та, которая отключает память. Вы и представить себе не можете, что это было. Я ее видел собственными глазами, – проговорил он, раскачиваясь. – Вы не поверите: это была кукла. Представьте себе, марионетка! И знаете еще что? Я в эту тварь выстрелил. Да, я это сделал. А что мне еще оставалось? Она бросилась на меня, как гиена. Я был уверен, что она меня убьет. Вы не представляете, что значит бежать вниз по чертовой горе, когда за тобой гонится такая гадина. Он умолк. Руки дрожали, глаза перебегали с места на место. Алан не мог прийти в себя после того, что услышал. Как такой опытный, закаленный человек, как Томми Нортон, мог оказаться в такой бредовой ситуации и выглядеть так плачевно? Внезапно он заметил, что Томми пристально на него смотрит. Его глаза наполнились слезами. – Я не вру, доктор Фостер. Клянусь Богом, – всхлипнул он. – Эта штуковина пряталась на лесопилке, а потом на меня бросилась. А я же марионеток терпеть не могу! Как раз говорили про них с Элен, когда я собирался в это проклятое место. Я думал, это кто-то решил пошутить. Патрик забавляется и его чертова компашка. – Как ты сказал? Ненавидишь марионеток? – Не выношу! – запальчиво воскликнул Томми. – С детства. Сколько себя помню, всегда они меня с ума сводили. Короче, я сделал свою работу и хотел было ехать домой… Тут-то он и выпрыгнул на меня… Господи… Алан совсем растерялся. И все же какая-то часть его сознания готова была поверить словам парня. – А теперь выслушай меня, Томми. Я хочу, чтобы ты открыл дверь и я мог сделать свою работу. – Да с какой стати мне вас пускать, доктор? Чтобы меня вытащили отсюда и отправили домой, а там ко мне снова явилось это чудище? – Нет, Томми. Я просто должен обработать твои раны. И еще потому, что я тебе верю. От удивления парень открыл рот. – Вы это просто так говорите. – Не просто так. Не могу тебе назвать причину, по которой верю, но причина есть. Тут кое-что произошло, и я вынужден тебе верить. А больше я ничего пока сказать не могу. Алан вспомнил о человеке в комнате Мэри, о свистящем шепоте. Он заметил, как Томми потянулся рукой куда-то за спину и с болезненной гримасой почесал поясницу. Он не знал, что и думать: не ожидал от местного доктора, что тот поверит в его бредовую историю, и на всякий случай пытался просчитать, что все это значит. В следующее мгновение он с трудом поднялся на ноги и подошел к решетке. Вблизи он показался Алану еще более жалким. Губы дрожали, правая щека раздулась и превратилась в сплошной синяк. – Не вздумайте шутить надо мной, доктор. Прошу вас, не обращайтесь со мной как с чокнутым. Если я выйду отсюда, тварь меня прикончит. – Я не хочу, чтобы так случилось, и вовсе не издеваюсь над тобой. Мои личные обстоятельства сложились таким образом, что я готов тебе поверить, но больше я ничего сказать не могу. Я не выгоню тебя отсюда, Томми, однако сильно сомневаюсь, что это решение проблемы. Ты сам прекрасно знаешь, что не сможешь провести остаток жизни здесь. В последние дни в Пойнт-Спирите кое-что случилось, и не у всякого наготове есть рациональное объяснение. Не знаю, утешит это ли тебя, но поверь: не ты один попал в странную ситуацию. Томми… – пробормотал он, – позволь тебе помочь. – Помочь? Но как?