Загбой непонимающе посмотрел в сторону строгого смотрителя порядка, который уже обратил на них внимание, опустил плечи, пошёл вслед за своим проводником. В его голове никак не укладывалось, что здесь, в городе, такие непонятные законы: в дом посторонних не пускают, территорию огораживают забором, да ещё и могут поколотить ни за что. В тайге всё совсем по-другому, там проще, понятней. Там совсем другие законы. В это время они проходили мимо городового. Тот строго нахмурил брови, грозно рявкнул: — Кто такие? Куда идёте? Документ есть? Залихватов полез в карман за бумагой. Загбой испуганно вытаращил глаза: — Пашто так каваришь? Нам хоти к Тиме нато… — Я вот те щас пойду! Стой, когда говорят, а то вмиг сведу в участок! Охотник притих, ожидая, пока блюститель порядка проверит документы. — Всё нормально, — наконец-то отчеканил городовой, передавая бумаги Залихватову, и уже более дружелюбно спросил: — Что, из тайги идёте? — Да, два месяца, как без бани. Вчера только отпарились, — в тон ему ответил Николай Иванович. — И что, этого кыргыза тоже скоблили? — усмехнулся блюститель порядка. — Моя не кыргыза. Венка моя, — робко вступил в разговор Загбой. Тот удивленно приподнял брови, а Залихватов поспешно поправил: — Он не хакас, тунгус. — Во как?! Эвенк? Откуда ты тут взялся? Эвенки вроде на севере живут… — Моя на олене ехал. Тавно, толго, отнако. — И что? Куда вы теперь? — К Тиме итём, гостить, — гордо пояснил следопыт. — К какому такому Тиме? — Да к Набокову, Дмитрию Ивановичу. Не знаешь, где он живёт? — К Набокову? К Тиме значит? — захохотал городовой. — Вон, значит, как его величают! Первый раз такое слышу, чтобы его Тимой окрестили. — Зять. Ченка дочка мой, жена. Уля, доська, — поспешно залопотал Загбой. — Во как значит! — От удивления блюститель порядка заломил на затылок шапку, хитро блеснул глазами и покачал головой. — Что судьба с людьми делает… Загбой, не понимая его намёка, посмотрел на Залихватова. Тот густо покраснел. Городовой чему-то засмеялся, стал объяснять дорогу: — Пойдёте прямо, два квартала, потом направо квартал. Там как раз его дом и будет. — И вдруг вспомнил: — Да вот же лавка его. Залихватов посмотрел туда, куда показал блюститель порядка, молча прочитал вывеску: «Мясо, рыба. Набоков и К°». Загбой взволнованно спросил: — Что, тут, отнако, живи? — Нет, — ответил Николай Иванович и почему-то изменился в лице. — Нам дальше идти… Они пошли вперёд по улице. Городовой с ухмылкой проводил их. — Счастливой встречи с зятем. — И уже тише, чтобы не было слышно Загбою: — Смотрите чтобы хребты не наломали… Через два квартала они свернули направо, прошли несколько десятков метров. На пути попался ещё один магазин: «Товары из Москвы. Набоков и К°». Далее, над большим каменным, со сверкающими окнами домом красовалась ярко-красная надпись: «Меха. Шубы из соболя, белки, лисы. Набоков и К°». За ней ещё один магазин: «Золото, драгоценные изделия. Набоков и К°». И наконец-то большой, двухэтажный особняк, с резным декором над окнами, под железной крышей. «Ничего себе, развернулся золотопромышленник… — неприятно холодея, подумал Залихватов. — Настоящий сибирский купец, Куда идём? Может, пока не поздно, повернуть обратно?» Однако уже подошли к высоченным, широким — впору проедут в ряд две тройки — воротам. У тесового, окрашенного в зелёный цвет входа стоит косая сажень детина с метлой в руках. Непонятно: дворник или охранник. Рожа красная, сразу видно, недавно сто граммов принял, шапка набекрень, шуба на груди распахнута. Стоит, метла под мышкой, а сам кулачищи потирает. Может, от мороза, а может, кому и по морде заехать хочет. Залихватов с Загбоем остановились рядом с ним, на какое-то время растерялись, не знают, что сказать. Николай Иванович хотел проскользнуть мимо, пройти в ограду, но мужик схватил его за шиворот и как курёнка отодвинул назад: — Хто такие? Куда прёшь? — Нам Набокова надо, Дмитрия Ивановича. Из Новотроицкого прииска мы, — пояснил Залихватов. — Гостить итём, из тайга мы, Загбой моя. А это, — он показал на своего спутника, — со мной. Тарогу казал. Пускай, отнако в дом. Тима ратоваться путет. — Вот ещё! Не знаю таковых. Велено никого не пущать незнакомых, — ухмыльнулся дворник. — Только по приглашению, али бумажку давай, что знаком с хозяином. Залихватов растерянно посмотрел на охотника, полез в карман за бумагами. Детина молча принял документ, стал шептать губами то, что написано. Наконец-то передал паспорт назад, растерянно пожал плечами: — Не знаю таковых, но щас приказчика крикну, — развернувшись к воротам, три раза бухнул кулачищем по сосновой тесине. — Эй, Сенька! Кликни Федотыча. Пришли тут… Внутри двора потянулись неторопливые шаги. По всей вероятности, такой же служащий пошёл искать приказчика. За долгим ожиданием разговорились. Иван — как звали дворника — оказался не таким уж и строгим, как это показалось на первый взгляд. Он добродушно распахнул полушубок, достал кисет и угостил Николая и Загбоя табаком. Пока подкуривали, успел отпустить несколько шуток о какой-то нерасторопной Фешке, которая сегодня утром уже успела опрокинуть подойник с молоком, пересолить щи и наступить на курицу. Всё это Иван рассказывал со смехом, в красках и с присущим его отличному настроению юмором. По округлому животу и второму подбородку было видно, что в доме у Набокова ему работается неплохо. А если учесть то, что к каждой обедне дают по сто граммов водки, да в кожевенной мастерской за пряслом у него есть топчан с матрасом, то можно было только предполагать, что жизнь дворника в городе гораздо слаще, чем у старателя в тайге на прииске. Прошло минут двадцать, прежде чем открылись ворота и на улицу вышел Федотыч. Грозно взглянув на гостей суровым взглядом, он искоса посмотрел на Загбоя и задал всё тот же вопрос: — Кто такие, что надо? — Тиму нато. Зять он мне! — не выдержав очередного допроса воскликнул Загбой. — Кавари, где он, витеть нато… — Какой Тима? Кто зять? — удивился приказчик. — Дмитрия Ивановича Набокова надо, — пояснил Залихватов. — А кто зять-то? — Эко! Калава как хактэ. Ничего не понимай. Каваришь, а слова не прохотят… — Кто-кто?! Кто голова? — Федотыч распушил на голове чуб и стал наступать на следопыта. Залихватов вступился: — Да ничего в этом слове плохого нет. Ну, подумаешь, сухое полено… Сказал вгорячах… — А мне-то что, сухое полено… Ишь, выдумал. — И уже усмехнулся. — Ладно, говори дале, что надо. Залихватов более подробно объяснил, что им надо и зачем они пришли. Федотыч внимательно выслушал, при словах, объясняющих родственные узы своего хозяина и эвенка, косо покосился на окна особняка и негромко пробурчал себе под нос: — Во, ещё один… нашёлся… — Что? — не понял Николай Иванович. — Да, так. Это я для себя, — неопределённо пробормотал тот и тут же резко переменил тон: — Нет хозяина дома. А без него велено никого не пускать. Так что, давайте, идите отсюда. — Как то, хоти? — обиженно залопотал Загбой. — Тайга так не телай. Тайга том к себе всех пускай. Я, отнако, Тиму всегта пускай чум, кушать тавал, костёр жёг, лечил. А ты — хоти прочь! Тима узнает, ругаться путет. Я самый хороший труг Тиме… — А мне-то что? Пусть ты будешь хоть сам царь или Бог. Сказано, не пускать, значит, не пущу. Вот приедет хозяин, тогда с ним и поговоришь. А сейчас давайте, шагайте. — Куда хоти? — с дрожью в голосе спросил Загбой. — Хоти назат — талеко, тайга нато. Назат хотить — ещё хуже. Ноги сапсем устали, отыхай нато. — Вон иди в кабак. Там и отдохнёшь, — махнул головой приказчик в сторону питейного заведения, и уже строго скомандовал Ивану: — Никого в ограду не пущай. Кто войдёт без моего ведома — в тайгу на просеку поедешь. — И тяжело хлопнул тесовой дверью. Загбой и Залихватов в таком состоянии, как будто на них выплеснули помои. Стоят на месте, ни сдвинуться, ни слова сказать. Бледные, с подрагивающими руками. Ещё на что-то надеясь, Николай Иванович смотрит на окна особняка, прислушивается к шагам в ограде, но бесполезно. Перед ними неприступная стена. Даже Иван сопит, машет метёлкой из стороны в сторону перед усадьбой да от стыда прячет красное лицо в ворот шубы. — Так что, Иван, правда, хозяина дома нет? — наконец-то нашёлся Залихватов. — Так то правда. Ещё два дня как Дмитрий Иванович уехали к губернатору. — А когда назад? — А кто же его знает, может, засветло прибудет. А может, и к утру явится. Всяко бывает, как дела, да как друзья… — Иван быстро повернулся, посмотрел на окна, а потом приложил руку к горлу, давая понять, что хозяин может принять горячительного. Затем быстро подошёл к ним и, понизив голос, негромко попросил: — Вы уж простите меня, мужики. Вижу, что вы правда из тайги. Но всё одно, у нас запрет строгий. Я-то человек подневольный, ничего сказать и пригласить вас даже во двор не могу. Такоже было сказано, не дай бог Федотыча ослушаешься, кнутом отстегает. Ох уж и злой, как голодный волк… Вы уж, тамоко, если хотите ждать, постойте на той стороне улицы али в кабак зайдите, к окну сядьте. А я, как услышу колокольчики, метёлкой вот так постучу. — Он перевернул метлу и стукнул палкой около ног. — Вы тогда сюда и бегите. Ежели уж он вас хорошо знает, то обязательно остановится. — Спасибо, Ваня, за доброе слово. — Николай Иванович слегка коснулся руки дворника, посмотрел ему в глаза. — Доброе дело сказал… Повернувшись, они перешли на другую сторону улицы, встали около стены какого-то дома. Загбой удручённо спросил: — Пашто к Тиме не пускай? — Дома нет, просят подождать. Он скоро приедет, — пряча взгляд, ответил Залихватов и полез в карман за табакеркой.