— Давид — текинец, — продолжила мадам Бюлов, — из чудесной гористой местности Закаспия. И чрезвычайно умный парень. Он был самым младшим студентом Сорбонны за всю ее историю. — Сорбонны! — вновь не сдержал я изумленного возгласа. — Да, медицинский курс. И даже полгода преподавал хирургию. Мастер на все руки. Первую операцию провел, когда ему минуло пятнадцать — он только окончил первый курс, — продолжала Элен с бесконечной любовью и теплом. Но я сразу понял, что Давид не был ее сыном, хотя она и не делала разницы между ним и девушкой, не выпускающей сигареты изо рта, которая тем не менее унаследовала ее нос. Зои же, пока та говорила о приемном сыне, гипнотизировала мать ненавидящим взглядом. Казалось, юная артистка всем сердцем презирает сводного брата за то, что тот обладал большим количеством добродетельных черт, хоть и был, вероятно, рожден вне брака. — Здесь, в Нью-Йорке, менее чем за два года Давид умудрился окончить курс физического факультета в Колумбийском университете. Ему позволили сдать экзамен экстерном, приняли докторскую, но оставили преподавать оптику. Хороших учителей в Америке днем с огнем не сыщешь. Давид работает с трансплантологией живых тканей и органов и занимается изготовлением стальных имплантатов. Продолжил дело отца. — А что же сам доктор Иноземцев? — наконец осмелился я. — Бросил науку и больше не дает уроков? — Теперь доктором Иноземцевым у нас значится Давид. Так величают его студенты. Подумать только — двадцать четвертый год, а уже дважды доктор. Сам же месье Иноземцев удалился на покой, посчитав, что воспитал замену себе и выполнил тем долг перед миром. — Но ведь он посещает представления мадемуазель Зои… — Идемте ужинать, Емельян Михайлович, — оборвала Элен, с бледным лицом поднявшись с кресла. Зои проводила ее тяжелым взглядом: то ли ярость в ней закипала с большей силой, то ли уже порядочно опьянела. Она попыталась изобразить проворство и легкость, но покачнулась и едва успела подхватить меня под руку. В столовую она вошла, повиснув на моем локте. Из двери гостиной сочился слабый свет, посреди стоял длинный стол. Приборы поставлены в весьма странном порядке. Четыре — у ближнего конца, и один — у самого дальнего. Зажгли электричество, и странный, словно уходивший в небытие ночи стол оказался во власти света. Света, приумноженного отражением. На каждой из стен располагалось несколько высоких зеркал. В гостиной тоже имелись зеркала, и расположение их в точности повторяло расположение в столовой: смотрящие друг на друга, четыре в метр-полтора шириной и высотой от пола до потолка, в оправе белоснежной лепнины и серебра. Одновременно с Элен в противоположную дверь вошла китаянка в европейском платье и с пучком фиалок в седых, гладко причесанных волосах. Лет ей было не более сорока пяти. — Добрый вечер, мисс Ли, рады вас видеть, — воскликнула Элен. Дамы великосветски расцеловались. — Очень жаль, что вы пропустили это невероятное событие, народу пришло в три или четыре раза больше, чем мог вместить Медисон-сквер-гарден. Зои была на высоте! Наконец-то, наконец-то это свершилось. Зои покорила Нью-Йорк. Настоящая Зои! И все благодаря вашим урокам. — Это моя учительница гимнастики, — шепнула Зои на ухо, обдав меня таким тяжелым ароматом виски, что мгновенно я ощутил еще большее опьянение от вдыхаемого, чем от выпитого. — Я ее убью. Она ужасно, ужасно жестока. Я вырву ей глаза и заставлю съесть. Эл, она ужасна. Громко икнув, подняла руку и прокричала так, словно находилась среди глухих. — Привет, Юэнь! Как жизнь, моя старушка? Китаянку передернуло, она поджала губы и ничего не сказала. Отношения между юной артисткой и ее учительницей были не лучше, чем с Давидом. Видимо, девушка умудрялась досадить всем. — Я ее убью, — зашипела Зои мне в ухо. — Попомните мои слова. Она была уже изрядно пьяна и еле шла. Уселись за стол. И еще не поднесли первых блюд, как явилась взволнованная горничная и передала Элен записку. Прочитав, та прикрыла веки и безнадежно вздохнула. — Емельян Михайлович, — вкрадчиво произнесла она, положив ладонь поверх моей руки. И было в ее взгляде столько мольбы и сожаления, что я ощутил, как похолодело в груди. — Не пугайтесь, пожалуйста. Сейчас нужно потушить электричество. Наши приборы будут освещать свечи, их зажгут позже. Надеюсь, это нисколько не повлияет на ваш аппетит? В залу вошли несколько черных теней — горничные, будто монахини. Одни принялись поспешно спускать жалюзи, другие прикрывали двери, третьи принесли свечи в искусно вырезанных из дерева на восточный манер канделябрах — все суетливо мелькали, перекладывая предметы с места на место, к чему-то готовясь. — Что-то стряслось? — проронил я. — Месье доктор почтит нас своим вниманием. Зои захлопала в ладоши, поднялась из-за стола и принялась отвешивать направо и налево театральные поклоны: словно клоун приветствовал публику. — Великий и ужасный доктор Иноземцев из страны Оз! — воскликнула она, подражая манерам конферансье растягивать гласные. — Представление продолжается, господа! Давайте наденем зеленые очки. Мистеру Страшиле нужны мозги, и мистер Великий и Ужасный… — Зои, не паясничай, прошу, — взмолилась Элен, перебив ее. — Садись и помалкивай. И только лицо китаянки осталось бесстрастным. Глава V Новый облик доктора Иноземцева Свет потух, остался лишь слабый луч неполной луны — только взошедшей и светившей в окна сквозь частую рябь спущенных жалюзи. У стены слева появилась высокая, худая фигура, затянутая в черный костюм. Сначала она задержалась на пороге, следом сделала два неуверенных острожных шага. Я вдруг остро почувствовал страх человека, явившегося из темноты — притаившегося и жадно разглядывающего тех, кто восседал на другом конце стола. Будто то был потревоженный ночной хищник. — Добрый вечер, — проронил он после длительной паузы, и отчего-то по-французски. Я был так поражен появлением Иноземцева, что не сразу придал значения голосу. Скрипучий, металлический, дребезжащий, как расшатанное в старой раме стекло. Услышав его, я невольно вздрогнул и не сразу осознал, что говорил человек. — Здравствуй, Ванечка, — с волнением заговорила по-русски Элен. — Мы тебя ждали. — Сегодня у нас гости из Франции, поэтому будем говорить по-французски, — отозвался тот. — Рад вас видеть, Герши. Я раскрыл рот, но не смог вымолвить и слова, до того был во власти замешательства: ко мне обращался некто совершенно незнакомый, стыдливо прятавшийся в темном углу, и который, верно, считал себя месье Иноземцевым. Но прошло уже семнадцать лет, доктор имел двоих взрослых детей, почему бы ему не обзавестись тайной, которая оправдывала его столь непонятное поведение. Любой имел право на причуды, право вести себя так, как ему заблагорассудится. Видя, что я так и не ответил, голос продолжил. В тоне его звучала резкость. — Давайте сразу расставим все точки над «i». Признаю, что сегодня я проявил малодушие, не смог заставить себя заговорить с вами, там в Медисон-сквер-гардене… Но, Герши, надеюсь, вы поймете меня, узнав, что… почти три года я не показывался никому в том виде… — Голос задрожал еще сильнее и запнулся. Я молчал, весь обратившись в слух, пытаясь понять, кто прятался на другом конце стола. Но незнакомец говорил, и я начинал узнавать привычные интонации голоса русского доктора, с которым был знаком. — Люди науки часто рискуют здоровьем, — продолжал он, беспрестанно покашливая в кулак и теребя узел галстука, словно что-то мешало ему в горле. — Мой голос звучит отвратительно, знаю. Я еще не придумал, как усовершенствовать имплантаты в голосовых связках, чтобы звучание стало приемлемым для слуха. Я работаю над биосовместимостью. Свои родные голосовые связки я сжег, как и лицо, и большую часть кожных покровов. Эксперименты не всегда бывают удачны. — Простите мое замешательство, — наконец я обрел дар речи. — Сочувствую… вам очень. Бесконечно рад, что вы тем не менее живы, и я могу говорить с вами. — Да, я жив, — с каким-то внезапным ожесточением ответил Иноземцев. — Доктор Иноземцев жив. И будет… буду жить вечно. Над этим я тоже работаю. — Ла-ла-ла, — тихо пробормотала Зои, а потом еще тише добавила: — Во ху шале тха. Бай-чи! Я бросил взгляд из темноты угла, где прятался Иноземцев, на девушку. Зои сидела напротив. Последнюю фразу она произнесла вдруг по-китайски, а я ведь и позабыл, что хорошо знал этот язык, да и не одно наречие, ибо много времени проводил в китайских деревнях, порой тяжелым трудом зарабатывая себе на горстку вареного риса. Я знал юэ, путунхуа, лоло, мяо и лао, бывал на землях шанских и тайских племен, спускался к бирманцам, к области сюнну. Зои сказала: «Я убью его. Идиот!» О ком же она это говорила? Неужели, о неблагодарное дитя, об отце так? Или все еще пребывала мыслями в беседах с Давидом, или же, пока говорил доктор, она успела переброситься парой реплик со своей китайской учительницей? Ведь сидели обе рядом, едва не касаясь локтями. Но мисс Ли не шелохнулась, восседала на краешке стула, точно проглотила шпагу, не участвовала в общем разговоре и на презрительное «бай-чи» не ответила. — Перейдем к тебе, Зои, — внезапно прервал вихрь моих мыслей голос Иноземцева. — Прими поздравления. Твое сегодняшнее представление превзошло все ожидания. Неожиданно лицо Зои осветила по-детски радостная улыбка. — Правда? — Она сверкнула белоснежными зубами, глаза засияли, от хмеля не осталось и следа — будто маску сняла. И помыслить сложно, что губы девушки знают какой-либо иной изгиб, кроме презрительной усмешки. Верно, несмотря на слепую и безудержную злобу, она хранила в тайниках сердца и глубокое благоволение перед родителем. — Я не смог сказать этого прежде. Но мне понравилось. Иноземцев если и не видел, как загорелось лицо дочери в ответ на похвалу, если не видел сквозь толщину темной субстанции ночи эту внезапно засиявшую радость в ее глазах, то, вероятно, почувствовал, как оттаивает ее сердце. Тон доктора переменился — он шел на мировую первым. — Но где Давид? — добавил он. — Я не вижу Давида. Повисла пауза. А через тянущуюся вечностью минуту воздух вдруг сотрясся громким и надрывным смехом Зои. — Почему ты смеешься? Где Давид? — взволнованно и как-то нетвердо повторил доктор. Ему не ответили, девушка продолжала смеяться. Элен и китайская учительница сидели, не шелохнувшись, лунный свет освещал на их лицах напряженное недоумение. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.