– У меня нет ни малейших сомнений. – А откуда у вас такая уверенность? Вы присутствовали в ванной комнате, когда он умер? Ваут выглядел оскорбленным. – Разумеется, нет! Меня вообще не было в доме! Барнабас умер седьмого декабря, не так ли? В тот день мы с женой были на свадьбе моего племянника, так уж получилось. В Ковентри. Пуаро вежливо улыбнулся. – Я просто хотел заметить: если вас не было в том помещении, когда он умер, и даже в Комбингэм-холле, вы не можете утверждать, что смерть мсье Панди являлась несчастным случаем. Вдруг кто-то прокрался в ванную комнату и удерживал его под водой… Откуда вам знать, что там произошло или не произошло, если вы находились в Ковентри? – Я хорошо знаю семью, – после паузы сказал Ваут, озабоченно нахмурившись. – И состою в дружеских отношениях со всеми. Я знаю, кто находился в доме, когда произошла трагедия: Линор, Аннабель, Айви и Кингсбери, и могу вас заверить, что никто из них не причинил бы вреда Барнабасу. Это немыслимо! Я сам видел, как они скорбели, мистер Пуаро. Пуаро пробормотал себе под нос: «C’est ca»[19]. Его подозрения оказались верными. Ваут принадлежал к той категории людей, которые верили, что убийства, зло и прочие серьезные неприятности случаются только в тех случаях, когда они не задевают их лично. Если такой человек прочитает в газете, что маньяк зарезал пятерых членов одной семьи, он не станет подвергать это сомнению. Однако стоит вам предположить, что человек, коего он считает другом, мог быть убит, вам ни за что не убедить его, что такое возможно. – Пожалуйста, расскажите про завещание Барнабаса Панди, – попросил Пуаро. – Как я уже сказал, Кингсбери получил солидную сумму: достаточную, чтобы не испытывать проблем до конца жизни. Дом и поместье остались в виде трастового фонда за Айви и Тимоти при условии, что Линор и Аннабель смогут жить там до конца своих дней. Все деньги и прочие активы, а их немало, отошли к Линор и Аннабель, и каждая из них стала очень богатой женщиной. – Значит, наследство может обеспечить мотив, – сказал Пуаро. Ваут нетерпеливо вздохнул. – Мистер Пуаро, пожалуйста, послушайте меня. Таких обстоятельств просто не существует… – Да, да, я вас услышал. Большинство людей не сомневается в том, что девяносточетырехлетний человек умрет довольно скоро. Но если вам нужны деньги немедленно… если годичное ожидание поставит кого-то в ужасные обстоятельства… – Я уже вам сказал, вы идете по ложному следу! – В глазах и голосе Ваута появилась тревога. – Они очаровательная семья. – Но вы их добрый друг, мсье, – мягко напомнил Пуаро. – Именно! Так и есть! Как вы думаете, стал бы я продолжать дружить с семьей, в которой есть убийца? Барнабаса никто не убивал, и я могу это доказать. Он… – Ваут замолчал, и у него порозовели щеки. – Все, что вы мне скажете, может оказаться полезным, – сказал Пуаро. Ваут выглядел мрачным. После того как он произнес нечто лишнее, у него не хватало сообразительности, чтобы выпутаться из неприятной ситуации. – Ну, если я вам кое-что расскажу, вреда не будет. – Он вздохнул. – Я не могу не думать о том, что Барнабас знал, что скоро умрет. Я видел его незадолго до смерти и… ну у меня сложилось впечатление, что он чувствовал близкий конец. – И почему у вас возникло такое впечатление? – Когда я видел его в последний раз, он выглядел как человек, которому больше не нужно нести на своих плечах тяжкое бремя. Словно он обрел покой. Он определенным образом улыбался. Делал неясные замечания о том, что ему нужно привести кое-какие дела в порядок, пока не стало слишком поздно. У меня возникло ощущение, будто Барнабас готовился к неминуемой смерти, и, как это ни печально, оказался прав. – Dommage, – согласился Пуаро. – И все же правильно встретить неизбежный конец, сохраняя присутствие духа… А какие дела мсье Панди хотел привести в порядок? – Ну один человек был его… настоящим врагом, пусть это слово и звучит немного странно. Винсент Лобб, так его звали. Во время нашей последней встречи Барнабас заявил, что хочет написать ему письмо и предложить помириться. – Внезапное желание простить старого врага, – пробормотал Пуаро. – Интересно. Если кто-то хотел, чтобы мир не был заключен… Мсье Панди отправил письмо мсье Лоббу? – Да, – ответил Ваут. – Я сказал Барнабасу, что считаю его идею превосходной, и он отправил письмо в тот же день. Мне неизвестно, получил ли Барнабас ответ. Он умер через несколько дней… Очень печально. Лобб мог ответить уже после его смерти, однако в этом случае Аннабель или Линор рассказали бы мне о письме. – А какова была причина вражды между мсье Панди и мсье Лоббом? – спросил Пуаро. – Боюсь, здесь я не в силах вам помочь. Барнабас так мне ее и не открыл. – Я буду вам признателен, если вы расскажете мне о семье Барнабаса Панди, – попросил Пуаро. – Можно ли назвать обитателей Комбингэм-холла счастливыми? – О да, они очень счастливы. Линор – надежная опора для всех. Аннабель и Айви всегда ею восхищались. Аннабель обожает детей Линор – и свою любимую собачку, конечно. Его зовут Хоппи. Весьма впечатляющее существо! Огромный зверь. Любит прыгать и всех лизать. Упрямый, но очень любвеобильный. Что касается молодого Тимоти, то мальчик далеко пойдет. Он обладает острым умом и отличается исключительной целеустремленностью. Меня не удивит, если однажды он станет премьер-министром. Барнабас часто повторял: «Этот мальчик может стать кем захочет. Кем угодно». Барнабас их очень любил, и они отвечали ему взаимностью. – Вы описываете идеальную семью, – сказал Пуаро. – Однако у любой семьи бывают неприятности. У них наверняка имелись какие-то проблемы. – Ну… я бы так не сказал… конечно, жизнь не обходится без неудач, но по большей части… Как я уже говорил, мистер Пуаро: только леди обожают неприличные сплетни. Барнабас любил свою семью – и Кингсбери, – а они любили его в ответ. Вот и все, что я могу сказать. И поскольку нет ни малейших сомнений в том, что смерть Барнабаса Панди была несчастным случаем, я не вижу причин рыться в личной жизни достойного человека и его семьи в поисках отвратительных подробностей. Убедившись, что Ваут больше ничего не станет рассказывать, Пуаро поблагодарил его за помощь и ушел. – Но за этим стоит еще очень многое, – сказал он, ни к кому не обращаясь, стоя на тротуаре Друри-лейн. – Почти наверняка еще очень многое скрыто от меня, но я все узнаю. Ни одна из «отвратительных подробностей» не избежит встречи с Эркюлем Пуаро! Глава 8 Пуаро дает указания Вернувшись в Скотленд-Ярд, я обнаружил Пуаро, дожидавшегося меня в моем кабинете. Когда я вошел, он что-то беззвучно бормотал про себя, погрузившись в глубокие размышления. Как всегда, Пуаро был щегольски одет, и его усы выглядели безупречно. – Пуаро! Наконец! Выведенный из задумчивости, он поднялся на ноги. – Mon ami, Кетчпул! Где вы были? Я должен обсудить с вами одну проблему, которая вызывает у меня ужас. – Позвольте угадать, – сказал я. – Письмо, подписанное вашим именем, хотя вы его не писали и не посылали, в котором вы обвиняете сына Роланда Мак-Кроддена Джона в убийстве Барнабаса Панди. Пуаро выглядел ошеломленным. – Mon cher…[20] Каким-то образом вы уже все знаете. Но я не сомневаюсь, что вы расскажете, как вам это удалось. Однако вы сказали «письмо», а не «письма»! Значит, вам неизвестно про другие? – Другие? – Oui, mon ami. Миссис Сильвии Рул, мисс Аннабель Тредуэй и мистеру Хьюго Доккериллу. Аннабель? Я понимал, что недавно слышал это имя, но не мог сообразить где. Впрочем, почти сразу и вспомнил: Роланд Мак-Кродден сказал мне, что одну из внучек Барнабаса Панди зовут Аннабель. – Совершенно верно, – ответил Пуаро, когда я спросил. – Мисс Тредуэй действительно внучка мсье Панди. – А двое других? Как, вы сказали, их зовут? – Сильвия Рул и Хьюго Доккерилл. Два человека. Аннабель Тредуэй третья, Джон Мак-Кродден четвертый, – все они получили письма, подписанные моим именем, где их обвиняют в убийстве Барнабаса Панди. Двое из них пришли ко мне домой, чтобы выбранить за то, что я послал им письма, – чего я не делал, и ни один не стал меня слушать, когда я заявил, что не имею к ним никакого отношения. Столь странная ситуация обескураживала меня и лишала сил, mon ami. И, можете себе представить, ни один из них не сумел показать мне письма, о котором шла речь. – Думаю, что я смогу вам помочь, – сказал я Пуаро. У него широко раскрылись глаза. – У вас есть одно из писем? Да, есть! Должно быть, то, что получил Джон Мак-Кродден, раз вы упомянули его имя. Да! Какое удовольствие находиться в вашем кабинете, Кетчпул! Здесь нет уродливых гор коробок! – Коробок? А почему здесь должны быть коробки? – Их не должно быть, мой друг. Но откройте мне тайну, как вы заполучили письмо, полученное Мак-Кродденом? Он сказал мне, что разорвал его на маленькие кусочки и отправил отцу. Я рассказал о телеграмме суперинтенданта и встрече с Роландом-Веревкой, стараясь не упустить существенных деталей. Пуаро энергично кивал. – Какая огромная удача, – сказал он, когда я замолчал. – Сами того не понимая, мы действовали с высокой эффективностью – как вы говорите? Согласованно взаимодействуя друг с другом! Пока вы беседовали с Роландом Мак-Кродденом, я встретился с адвокатом Барнабаса Панди. И он поведал мне о том, что обнаружил и чего обнаружить не смог. Здесь скрывается нечто большее, возможно, очень важное, однако Питер Ваут не пожелал рассказать мне о семье Барнабаса Панди. А поскольку он совершенно уверен, что Панди умер в результате несчастного случая, он не чувствует необходимости раскрывать все, что ему известно. Однако у меня появилась идея: не исключено, что нам поможет Роланд-Веревка, если, конечно, захочет. Я при первой возможности должен с ним поговорить. Но сначала покажите мне письмо, полученное Мак-Кродденом-младшим. Я протянул Пуаро письмо. Когда он принялся его читать, в глазах у него загорелся гнев. – Просто невообразимо, чтобы Эркюль Пуаро мог написать и отправить подобное письмо, Кетчпул. В нем все настолько бездарно и неуклюже изложено! Уже одна только мысль о том, что кто-то мог подумать, будто такое мог написать я, оскорбительна. Я попытался его подбодрить: – Никто из адресатов вас не знает. Но, будь они с вами знакомы, они сразу бы поняли – как это сделал я, – что письмо написано не вами. – Тут есть о чем подумать. Я составлю список. Нам необходимо приниматься за работу, Кетчпул. – Боюсь, что я должен приниматься за работу, Пуаро. В любом случае поговорите с Роландом-Веревкой – он и сам хочет встретиться с вами, но я боюсь, что вы не сможете на меня рассчитывать в деле Барнабаса Панди. – Но разве я могу бездействовать, mon ami? Как вы думаете, почему отправлено четыре письма? Кто-то хочет, чтобы я считал, что Панди убили. Вы ведь понимаете, что меня переполняет любопытство? Вы должны кое-что для меня сделать. – Пуаро… – Да-да, вам нужно заняться собственной работой. Je comprends. Я не стану возражать, как только вы мне поможете. Это совсем небольшое задание, и вам его выполнить гораздо проще, чем мне. Узнайте, где находились все четверо в день смерти Барнабаса Панди: Сильвия Рул, Хьюго Доккерилл, Аннабель Тредуэй и Джон Мак-Кродден. Адвокат Ваут сообщил мне, что мадемуазель была дома, в Комбингэм-холле, когда умер ее дедушка. Хотелось бы услышать, что скажет она сама. И еще жизненно важно, чтобы вы задали каждому из них одни и те же вопросы, в одном и том же порядке. Вы меня поняли? Я придумал способ отыскать различия в их характерах. Кроме того, меня интересует некий Юстас, который вызывает навязчивые идеи у мадам Рул. Если вы сможете… Я махнул рукой, призывая его остановиться, как сигнальщик на железной дороге перед потерявшим управление поездом, несущимся в его сторону. – Пуаро, пожалуйста! Кто такой Юстас? Нет, не отвечайте. Я должен работать. Смерть Барнабаса Панди официально считается несчастным случаем. Боюсь, я не имею права требовать, чтобы названные вами люди предоставили мне свои алиби.