– Единственного… И жениха. – Простите. Жуткое было время. Оба в армии? – Жервез – да. – Дэйзи редко говорила с кем-либо о Майкле, но невысказанное сопереживание, которое она ощутила в своем спутнике, заставило ее продолжить: – А жених водил санитарную машину. – Пацифист? – Он произнес это слово совсем не так, как Филипп, да и большинство остальных людей. У тех оно звучало почти презрительно. – Вот такие же ребята и меня вытащили. Надо обладать особой смелостью, чтобы нырять в ад, не имея даже оружия, чтобы защитить себя. У Дэйзи защипало в глазах. Необходимость наглухо закупоривать чувства до тех пор, пока она не научится защищать его имя, делала рану от потери Майкла еще болезненнее. То, как понимал ее Бен Гудмэн, ускорило процесс выздоровления, уже запущенный другой сочувствующей душой. Бен повернулся и толкнул калитку. Не успела она отвориться, как хруст гравия под тяжелыми башмаками заставил их оглянуться. Их бегом догонял темноволосый парень в одежде садовника. – Мистер Гудмэн, сэр, вам там звонят, – объявил он с певучим акцентом уроженца Уэльса. – Междугородная. – Черт. Ну да ладно. Мисс Дальримпл, это Оуэн Морган, который, несомненно, гораздо лучше меня покажет вам зимний сад. Вернусь, как только смогу. Извините. – Он торопливо захромал к дому. Дэйзи улыбнулась раскрасневшемуся от бега юноше. – Профессиональный провожатый? Отлично. – Только я еще не все латинские названия выучил, мисс, – признался парень. – Вот мистер Блай, старший садовник, тот знает. – Честно вам скажу, мне гораздо интереснее их обычные названия. Идемте же, Оуэн. – Она первая прошла в калитку… и оказалась в весне. Высокие стены со всех четырех сторон защищали сад от ветра. Посередине, в центре вымощенной камнем площадки стояла классическая статуя: массивный мужчина с буйной шевелюрой, прижимавший к губам коническую раковину. Борей, северный ветер, догадалась Дэйзи. А вдоль стен расцветали буйством красок клумбы. Здесь росли вечнозеленые деревья и кустарники – Дэйзи узнала лавр и разноцветный падуб – и растения с серебристо-зеленой листвой. Цветущие лианы и кусты почти полностью скрывали стены; желтые каскады зимнего жасмина, белые слива и жимолость наполняли воздух ароматом, японская айва алела, словно кораллы. А перед ними цвели наперебой подснежники, акониты, сциллы и ирисы, крокусы и фиалки, разноцветные примулы, пурпурно-синие анемоны, лиловые барвинки, алые цикламены… – Как красиво! – выдохнула Дэйзи. – Как жаль, что не изобрели еще удобного способа делать цветные фотографии! Ведь, даже если я выучу все до одного названия, словами этой красоты не передать. Оуэн вел ее по кругу, демонстрируя зимние и весенние сорта роз, оранжевые китайские фонарики физалиса, желтые сережки орешника. Его голос нравился ей почти так же, как названия цветов. – Из каких мест в Уэльсе вы родом? – поинтересовалась Дэйзи. – Из Гламоргана, мисс. Из Мертир-Тидфила. – Это же на самом юге. Далеко же вас занесло от дома. – Ох, и далеко, мисс. И как же я скучаю по дому. – Наверное, всю семью там оставили? Он поведал ей свою историю. – Отец, он в яме – то бишь в угольной шахте – погиб. Поэтому мать нас после этого в шахтеры не пустила. Пятеро нас, братьев, и всех раскидало по свету. Двое на флоте, один у джентльмена в Лондоне в прислуге. Рис – тот учителем в школе, – не без гордости сообщил Оуэн. – И одна из сестер тоже. А две другие замуж вышли – дома, в Мерфире. – Вам, наверное, одиноко здесь – после такой большой семьи? – Гулял я тут с одной зазнобой, – лицо Оуэна потемнело от огорчения. – Мы с ней, можно сказать, обручились почти, а она возьми да сбеги в Лондон. – Значит, она не заслуживала такого, как вы, – решительно заявила Дэйзи. Они свернули в последний раз, почти завершив обход сада. Похоже, ее слова мало утешили Оуэна. – Уж не тюльпаны ли это прорезаются – вон, между подснежниками? – спросила она в надежде сменить тему, хотя и без ответа прекрасно знала, что это так. Садовник поморгал и шмыгнул носом. – Они самые, мисс, и нарциссы тоже. Они в этом саду раньше, чем где еще, расцветают. – А вон тот куст? – Дэйзи махнула рукой в сторону чахлого кустика посреди голой клумбы. – Это что? – Азалия, мисс. – Оуэн озадаченно нахмурил брови. – Они здесь рано цветут, только… – Что-то не так? – Выглядит неважно. И где ирисы? Я их сам вокруг высаживал, того сорта, что уже цветут обычно сейчас, и чтобы ни один не взошел? – Садовник осторожно шагнул к кустику. Его немногочисленные листья побурели, за исключением одинокого зеленого побега. Дэйзи пригляделась: в темной земле зеленели редкие стрелки ирисов. – Возможно, собака разрыла клумбу, так что луковицы оказались глубже, чем положено? – предположила она, хотя ни одного комка земли, какие обыкновенно оставляют за собой роющие землю собаки, рядом не наблюдалось. – Азалия-то погибает… – Похоже, этот факт привел Оуэна Моргана в отчаяние. – Все побеги почти засохли. Что скажут их светлость? Мисс, мне нужно отыскать мистера Блая! – Ну конечно, Оуэн. Я подожду здесь возвращения мистера Гудмэна. Она походила еще по садику, размышляя, есть ли смысл фотографировать все это разноцветное великолепие на черно-белую пленку. В конце концов решила, что сад и на фотографии будет смотреться неплохо, да и Борей наверняка заслужил одного-двух кадров. По замыслу автора тот, должно быть, выдувал из своей раковины ветер, хотя волосы, борода и хламида развевались в противоположную сторону, да и вообще лицом он был обращен к северо-востоку. Дэйзи сделала несколько шагов вправо и влево в поисках лучшего ракурса, а потом прикинула, стоит ли сбегать за аппаратом или дождаться, пока вернутся Бен Гудмэн или Оуэн. Первым возвратился Оуэн – с тачкой, лопатой, граблями и древним, выцветшим мистером Блаем. Одежду старшего садовника составляла охотничья накидка неопределенного цвета, подвязанные у колен бриджи и шерстяные гетры в веселую – розовую и голубую – полосочку. Здороваясь с Дэйзи, он приподнял шляпу, под которой обнаружилась лысина, такая же обветренная, как лицо, и карие бойкие глаза. – Мое почтение, мисс, – произнес он и, закончив с официальной частью, принялся за осмотр куста. Оуэн с обеспокоенным видом шел за ним по пятам. Дэйзи надеялась только, что его не обвинят в катастрофе, случившейся с азалией и ирисами. Похоже, неприятностей у бедолаги хватало и без этого. – Все, мертва, – объявил мистер Блай. – Выкапывай ее отсюда, парень, и подыщем, что посадить на ее место, покуда их светлости не втемяшилось сюда прогуляться. И вас покорно прошу, мисс, – неожиданно обратился он к Дэйзи, – не говорить их светлости покуда об этом. Ей ведь не объяснишь, что растениями не покомандуешь так, как она людьми. – Ни слова не скажу, – пообещала Дэйзи. Оуэн взял лопату и принялся копать под бдительным надзором присевшего на край тачки старика. Вернувшись к статуе, Дэйзи вдруг сообразила, что солнце вот-вот поднимется на нужную ей для съемки высоту. – Я схожу за камерой, – сообщила она старшему садовнику. – Если придет мистер Гудмэн, передайте ему, что я сейчас вернусь. – Как скажете, мисс. Что там у тебя, парень? – Мешает что-то, мистер Блай. Футах в полутора под землей. Вроде как корни сплелись. – Копни пошире, только осторожно. Негоже будет, если мы еще кого погубим. Дэйзи оставила их решать новую головоломку и поспешила домой. Свежую катушку пленки она уже вставила в камеру. Нагруженная аппаратурой, она шла по длинной зале, когда ее догнал Бен Гудмэн. – Вы не будете возражать, если я пойду вперед? – спросила она. – Боюсь, как бы не упустить солнце. Тот кивнул: – Бегите, я поковыляю, как смогу. Добравшись до зимнего сада, Дэйзи, к своему удивлению, увидела, что Оуэн выкопал на голой клумбе продолговатую яму. Они с мистером Блаем стояли и смотрели вниз с нескрываемым отвращением. – Лезь туда, парень, смотри, – скомандовал мистер Блай. Оуэн спрыгнул на дно траншеи и, опустившись на колени, потянул что-то со дна. – Ох, боже мой, – вдруг выдохнул он и отшатнулся назад, закрыв лицо руками. – Боже, это она! Моя Грейс! Глава 4 В садике воцарилась тишина, нарушаемая только всхлипами молодого валлийца. Дэйзи застыла у калитки. – Что тут у вас? – Бен Гудмэн догнал ее и остановился рядом. – Мне кажется… – ее голос дрогнул, и она облизнула пересохшие губы. – Мне кажется, они нашли труп. – Что? Ясное дело, он ей не поверил. Сама же Дэйзи испытывала то жуткое ощущение, какое бывает при повторяющемся кошмаре. Она шагнула к Бену на ватных ногах. – Ее же не могли закопать живьем, правда? – Ее? Ради бога, дорогая мисс Дальримпл, о чем это вы? – Грейс. Оуэн говорит, это Грейс. – Боже праведный! – Мягко взяв ее за локоть, Бен чуть отстранил Дэйзи, хромая, вошел в калитку и заглянул ей в лицо. – Они нашли Грейс Мосс закопанной в клумбу? Бедная девочка. Что-то в тоне, с каким он произнес эти слова, насторожило Дэйзи. Помимо искреннего сожаления, не послышались ли ей нотки облегчения? Нет, наверняка ей показалось. Лицо Бена оставалось скорбным, сочувственным: его явно тронуло безутешное горе Оуэна Моргана. Теперь она вспомнила, кто такая Грейс Мосс. Погибшая возлюбленная садовника была пропавшей дочерью кузнеца – хорошенькой горничной, которая любила развлечения. Той самой, о которой ей рассказывал Тэд Рупер. Как давно она пропала? В мозгу у Дэйзи щелкнули и закрутились колесики. Когда ее закопали? И кто? И почему?