Дима повернулся к русалке и, стараясь твердо выговаривать слова, вымолвил: – Я выбираю служение Добру. – Вот и прекрасно. Честно говоря, я и не сомневалась, – с нескрываемой радостью сказала русалка. То тут, то там не умолкая гремела канонада. Звуки стальными дробинками больно кололи ухо. – Димка! – звонко прозвучало над озером. Собственное имя показалось Томину чужим и далеким. – Димка!!! – уже как от удара плетки встряхнулось сознание. Медленно переступая через торчащие коряги, то и дело оглядываясь, из рокового сиреневого тоннеля боязливо вышел Андрей. Диму бросило в дрожь. Сильно вдохнув и до хруста сжав кулаки, он протяжно и громко закричал: – Не-е-е-ет!!! Но Дорошенко уже шел к озеру. Увидев русалку, споткнулся, но удержал равновесие, замахав руками, как крыльями. Глаза его невероятно расширились. Подойдя к Диме и не в силах сказать ни слова от удивления, Андрей только глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег. – Прячьтесь! – воскликнула русалка, и в следующее мгновение послышался близкий конский топот. На пригорок выскочили пять всадников в синих мундирах. За ними еще и еще. Друзья быстро залегли в прибрежные кусты. Благо трава была высокой и плотной, а густой дым от пальбы затруднял видимость. Вздымая пыль, лязгая оружием, по тропе проехало примерно сто всадников в полном вооружении. С горящими, озверевшими глазами на закопченных, усталых лицах. Их взъерошенные, мокрые усы топорщились. В помятых, запыленных мундирах, устало подпрыгивая на взмыленных лошадях, всадники никак не походили на театрализованное представление. И было еще что-то неуловимое и необъяснимое, тяжелым молотом стучащее в мозгу, – это настоящие шведские воины. Пока ехали кавалеристы, ребята вдавились в землю и боялись даже дышать. К счастью, клубы темно-серого дыма, перемешанного с пылью, неплохо маскировали, а шведам не пришла в голову мысль остановиться у воды и утолить жажду. Ошарашенный Андрей, прижавшись правой щекой к земле, с недоумением смотрел на Диму. Пушечная пальба не прекращалась. Мутное утреннее солнце с грустью глядело сквозь дым, словно через разорванную, грязную тряпку. Когда последний всадник скрылся в облаке пыли и стих стук копыт, Андрей вскочил и бросился к лагерю, откашливая и сплевывая пыль с песком. Дима кинулся за ним. – Стой! – закричал он вдогонку, но Дорошенко был уже далеко. Проскочив, на удивление быстро, сиреневую рощу, Дима выскочил на поляну и остановился как вкопанный. Поляна оказалась не та, где вчера разбили лагерь. Стоптанную траву окаймляли более массивные деревья, словно обнявшие друг друга разросшимися, длинными ветками. Но самое главное – отсутствовали следы ночного табора. Ни палаток, ни остатка костра, ни нервничающих экстремалов. Кругом клубился дым, пахло гарью и без остановки, закладывая уши, грохотала канонада. Сквозь шум орудий, совсем рядом, раздалось надрывное, конское ржание, видимо, бедное животное не выдержало царившего ужаса. Товарищи, словно сговорившись, бросились в сторону и укрылись за толстым, морщинистым стволом поваленного дерева. На поляну выехал отряд шведов. С другой стороны выскочили лихие зеленые мундиры – то были русские. Послышались выстрелы, крики раненых, лязг сабель, русская и шведская брань. В нос ударил сладковато-приторный запах крови, смешанный с солоноватым духом пота и терпким привкусом пороха. Люди с безумным остервенением рубили друг друга. Кони отчаянно ржали, гарцевали, вставали на дыбы и падали. Мелькали окровавленные шашки и штыки. Вскоре шведы отступили. Дым колыхнулся и легко взлетел к потемневшим верхушкам деревьев, открыв чудовищную картину: десятка три убитых, множество раненых, истекающих кровью, несколько убитых лошадей. То тут, то там раздавались жалобные крики умирающих. Гул битвы нарастал. Казалось, гремит повсюду. Куда бежать? Опять послышался топот копыт. Ребята пригнулись. В полном молчании, поднимая клубы коричневой пыли, проехал большой отряд русской конницы. Примерно триста человек. Когда скрылся последний всадник и затих мерный топот копыт, Андрей сильно дернул Диму за руку: – Что все это значит? Дима вкратце поведал, о чем говорила Наяда. Пару секунд Дорошенко обдумывал услышанное, затем серьезным тоном произнес: – Нужно спешить спасать лавровый венок. С горящими глазами и слишком уж сосредоточенным лицом Андрей напоминал потенциального клиента психиатрической клиники. «А может, все находящиеся тут люди – потенциальные клиенты психушки? – подумал Дима. – Не зря ведь психбольницу в Полтаве называют Шведской?» – Андрей! Русалка говорила только про меня. Ты можешь остаться, – совершенно серьезно произнес Дима. – Где? Здесь? – Андрюшины губы скривились в надменной улыбке. – Понимаешь, пойти со мной – все равно что щуке в пасть, – с нажимом сказал Дима. – Ничего, и щука иногда отпускает добычу, – отшутился Андрей. – Наяда отправит тебя обратно в наше время, – не унимался Томин. – Она что, оператор туристической фирмы? – Андрюха! Я серьезно. – И я не шучу. – Голос Дорошенко зазвенел металлом. – Как могу оставить тебя одного? Я иду с тобой. Это мое решение. Дима внимательно глянул на друга. Тот смотрел спокойно, преданно. – Спасибо, Андрюха! – Дима протянул руку. Плотная Андрюшина ладонь, как тисками, сжала Димину кисть. – Тогда пойдем, – решительно сказал Дорошенко. – Может, для начала раненым поможем? – Дима сочувственно глянул на стонущих людей. – Чем? Тебе жить надоело? – В голосе Андрея зазвучала твердая сталь. – Как ты им поможешь? А сам можешь погибнуть очень даже легко! Так что пойдем быстрее отсюда! Друзья осторожно спустились по сиреневому тоннелю и подошли к озеру. Вместо утреннего тумана там клубились рваные вихри пушечного дыма, и вода, потеряв прозрачность, была непроглядной, как ржавая железная дверь. – Наяда! – негромко позвал Дима. Подул легкий ветерок. По поверхности водоема побежали маленькие, злые волны, ощетинившись пенными клыками барашков. Ребята ждали с замиранием сердца. Шум битвы снова усилился. Рядом послышался слабый всплеск, появилась прелестная головка Наяды. – Тебе будет вдвойне тяжело. Возможно, тебя даже не пустят в Полтаву небесную! – роковым голосом сказала девушка, внимательно глядя на Дорошенко. – Я принял решение, – спокойно ответил Андрей. – Что ж, твой ответ достоин восхищения. Андрей промолчал, только пристально глянул на Наяду. – Я знала, что вы вернетесь, только незачем было проверять лагерь, – продолжала русалка. – Но я… я ведь ничего не знал! Мне уже на поляне Дима все рассказал, – оправдывался Дорошенко. – Это ясно, только время потеряно. Сейчас нужно спешить. Идите к тому месту, где в вашем времени стоит памятник шведам от шведов. Только сейчас там нет никакого монумента. Это обширная поляна. Почувствуете ее по сильному энергетическому излучению. На этой поляне открыт энергетический коридор. Кобо наверняка уже там. Ты, Дима, любой ценой должен забрать венок и через этот коридор вернуться в свое время. Как это сделать? Не знаю. Но запомните: коридор открыт только до десяти утра. – Как по нему пройти? – поинтересовался Андрей. – Когда будете ясно видеть столб света, разбегайтесь и ныряйте в него, как в воду, руками вперед, закрыв глаза и задержав дыхание. Не бойтесь, не разобьетесь. Конечно, без специальной тренировки будет очень трудно, но ничего, справитесь. Вижу, со спортом дружите. – Если не увидим этот столб энергии, что делать? – забеспокоился Дима. – Увидите, – успокоила Наяда. – Кроме вашего примитивного трехмерного измерения существует еще множество миров, причем как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения показателей. Вы хоть и перенеслись на триста лет назад, но попали практически в свое пространство. А могли ведь попасть и в другое, так что вам еще крупно повезло. Говорю «практически», потому что небольшие перекрытия из соседних измерений при переносе в прошлое неизменно присутствуют. И возле тоннеля они наиболее проявляются. Так что ничему не удивляйтесь. Если вдруг не будете успевать, возвращайтесь ко мне. Буду ждать вас до полудня, но ни секундой больше! Дольше – не могу. Это озеро только с виду простое. Естественно, оно тщательно заилено, но через него проходит большой энергетический разлом. Это, конечно, не просторный тоннель. Двигаться по кривому, изломанному разлому стократ сложнее. К тому же нужно пройти заградительные барьеры, которые без меня не преодолеете. Но если выберетесь, попадете примерно в свое время. Существует небольшая погрешность, примерно до ста лет, но все же лучше, чем навсегда остаться в 1709 году. А теперь спешите, пора. Да, кстати, чуть не забыла, у вас есть время? Дима не носил часы, а Андрей достал старенький мобильник. Серый экран уверенно показывал 8:26. Русалка улыбнулась. Мобильная связь сейчас к месту. – Какой оператор? – иронично спросила девушка. – МТС, – серьезно ответил Дорошенко. Наяда ничего не ответила. Молча достала золотые карманные часы с изящной цепочкой и протянула Диме: – Возьми, чтобы знали точное время. А теперь действительно пора. Удачи, ребята! Дима с Андреем двинулись к поляне. Дорога свернула влево. Тут плотной стеной разросся высокий кустарник. Решили пробираться через него. Хоть и медленнее, зато надежнее, можно остаться незамеченными. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, словно острые крючки, и, хитро переплетаясь, заграждали путь. Ветки упорно не хотели, чтобы друзья уходили. Не пускали в неизвестность, к опасности, возможно, к самой гибели. Но оставаться тоже означало – погибнуть. Вскоре цепкий кустарник немного поредел. Стали появляться одинокие опаленные деревья. Наконец, лес разорвал плотные сплетения кустов, и друзья вышли на утоптанную лесную тропинку. Стрельба не прекращалась и гремела повсюду. Звонкий баритон картечи сопровождал глухой бас пушек под многострунный аккомпанемент копыт. По лесу летал, извиваясь, разорванный в клочья серый дым, затрудняя дыхание и пощипывая глаза. Осторожно пробираясь среди морщинистых дубов, стройных кленов, кудрявых ясеней и трепещущих осин, друзья почувствовали близость тоннеля. Эта близость проявлялась в сильном тепловом излучении, как возле огромного костра, только возникла подсознательная уверенность, что это не огонь, а какая-то неведомая, высшая форма тепла. Ребята пробирались дальше. Тепло усиливалось, но вместе с тем усиливалась и стрельба. Наконец за нервно подергивающимся древесным занавесом, в грязных лучах солнца, показалось огромное поле. Когда открылся последний ряд листьев, друзья увидели грандиозное сражение. И грянул бой, Полтавский бой! Гром пушек, топот, ржанье, стон,