Потому что заслужил. Всем тем, что сделал, всем тем, как поступал с самыми близкими людьми, отдавшими ему все – заслужил… Но ему повезло. Единственным наказанием, которое ему назначил суд (вопреки всем стараниями Кати) стали исправительные работы. И тогда он понял одну вещь… Это был его шанс. Шанс исправиться, стать кем-то… достойным. Настоящим. Без всей этой мишуры и масок, которыми он так упорно прикрывался, чтобы, прежде всего, себе самому казаться кем-то важным и значимым… Это был его шанс однажды снова осмелиться посмотреть в глаза своим детям. Во время бракоразводного процесса Настя не стала настаивать на том, чтобы ограничить его встречи с детьми, хотя, несомненно, имела на то все причины и права. Когда суд их окончательно развёл, она сказала ему очень простые, но справедливые слова… «Мешать тебе видеться с детьми, если ты этого захочешь – я не стану. Но и помощи от меня не жди тоже. Ты сам испортил с ними отношения – тебе это все и исправлять». Эти слова и по сей день стояли у него в ушах. И до сих пор он так и не осмелился показаться своим детям на глаза… Было стыдно. Было страшно. Было невыносимо думать о том, что они могут не захотеть даже говорить с ним… Всё казалось: прежде, чем позволить себе приблизиться к ним, надо стать наконец человеком. И он старался… кирпичик за кирпичиком, день за днем, отстраивал свою жизнь заново. Чтобы однажды, быть может, его детям было не стыдно сказать: это – мой папа… Он не рисковал приближаться к ним, но иногда приходил к дому или школе, чтобы просто посмотреть на них со стороны. Просто увидеть, что у них все хорошо и что они – счастливы… Без него. Это было и больно, и радостно одновременно. Впервые в жизни он понимал, что есть чьи-то ещё чувства, кроме его собственных, и они – важнее… Сегодня был один из тех дней, что он наблюдал за своей бывшей семьёй со стороны. Притаившись в тени дерева, росшего в старом сквере неподалёку от центрального загса, Саша ждал… О свадьбе узнал совершенно случайно, когда встретил одну из своих тетушек и она единственная из всей родни рискнула с ним поговорить после того разоблачения, которое устроила ему Настя. Зачем пришёл сюда – не знал толком и сам. Возможно, хотел лишний раз себя наказать, или просто убедиться, что это происходит на самом деле… Настя и тот, кого он когда-то ненавидел. И кто ненавидел его… вполне заслуженно, стоило признать. Такой расклад раньше не мог привидеться ему и в самом жутком кошмаре… Но это была реальность. Вот они вышли из дверей загса – красивые и счастливые. И это при том, что на Насте было совсем простенькое, но элегантное белое платьице, а на Роме – привычно-небрежный костюм с болтающимся на шее незавязанным галстуком. Но им, казалось, и не нужна была больше никакая иная бутафория, они были счастливы… прямо так. Здесь и сейчас… Счастливы без лишних глаз, кучи шумных гостей и прочих, по сути, ненужных деталей. Только она, он, двое свидетелей и… его, Саши, дети. Его дети… В сердце больно кольнуло и он крепко сжал кулаки, чтобы выдержать эту картину, на которой ему попросту не было места… Нужно было уходить. Он увидел уже достаточно… Но едва он собрался уже развернуться, как заметил, что в его сторону направляется Антон. Неужели сын его заметил? Неужели… хотел поговорить? Ноги буквально приросли к земле, сердце замерло… Но Антон его явно не видел. Пока Настя и её новый муж позировали для фото, сын попросту решил спрятаться в тенечке… И тут Саша не выдержал. Решившись, двинулся ему навстречу. Подойдя ближе, негромко позвал… - Сынок… Антошка вздрогнул, резко обернулся… И от того, как он посмотрел на него, сердце Саши, казалось, готово было остановиться… Здесь было все: обида. Презрение. Отвращение… И каждая из этих эмоций не просто ранила – она убивала. - Папа изменился… да? – предпринял он попытку неуклюже пошутить, вновь коснувшись своих коротких волос, проведя пальцами по щетине, которую никогда прежде не носил… Улыбка – неловкая и нервная - резко сползла с его лица, когда сын ответил: - Ты мне не папа. У нас с Лизой теперь новый папа – Рома. И мы его любим. От этих слов задрожали руки и ноги. Мир померк: ещё недавно игравший яркими летними красками и робкими надеждами, теперь он казался серым и холодным… Но Саша не сдался. - Я тоже, несмотря ни на что, твой папа, - прерывисто выдохнул он. – Знаю, что ты наверняка сильно на меня обижен. Знаю, что во многом перед вами виноват… Знаю. И очень, очень сильно по вам с Лизой скучаю… - Потому даже не появился ни разу? – с презрением выплюнул сын. - Думал, что не захотите меня видеть… - И правильно думал. Наверно, этим было все уже сказано. Наверно, не было смысла что-то ещё добавлять… Но никто из них не сдвинулся с места. Каждый словно бы чего-то ждал… Саша отважился проговорить: - Я очень хочу исправиться, Тоша. И я сделаю все, чтобы вы дали мне шанс… снова занять хотя бы крохотное место в ваших жизнях. - Антон! – донёсся со стороны Настин голос. Очевидно, она искала сына. - Мама зовёт, - слабо улыбнулся он. – Беги… сынок. Было так сложно… отпускать. Но сейчас - необходимо. Протянув к сыну руку, Саша отважился коснуться его волос в робкой ласке, которую так редко дарил ему прежде… Антон дрогнул, но не отшатнулся, не скривился. Просто молча развернулся и побежал к своим – туда, где была его новая жизнь… А Саша смотрел ему вслед. Смотрел… и сознавал, что вот он, его новый смысл жизни… Сделать так, чтобы дети однажды снова захотели назвать его папой. И на это было не жаль потратить все те годы, что ему ещё остались на этом свете. Конец