– В развалинах на пустыре, – кивнул он. – У нас там банда. – Понятно… Мне пора, Максим. – Марк снова нащупал в кармане целлофановый сверток. – И запомни: нужно бороться, а то пропадешь. Он мог бы рассказать ему о своей жизни в интернате. О том, как приходилось кулаками и ногтями отстаивать свободу. Но Марк промолчал, его ждало неотложное дело. Он встал со стула, прошел между столиков к двери, чувствуя на спине пристальный взгляд карих глаз. * * * Каменный трехэтажный дом с нужным адресом прятался за гигантскими, уже пожелтевшими тополями. В подъезде Марк надел оранжевый жилет, поправил на груди бейдж и по пыльной лестнице поднялся на третий этаж. Возле крашеной деревянной двери на месте звонка торчал обрывок провода. Марк постучал. Почти сразу с другой стороны послышался невнятный шум, донесся тревожный женский голос: – Кто там? – Сантехник! – Марк постучал сильнее. – У вас утечка! После небольшой заминки щелкнул замок. В темной щели мелькнул глаз. Марк выставил бейдж. Типографский шрифт и синяя печать, видимо, вызвали доверие. Дверь открыла девушка, лет на пять младше Марка, худая, с бледной прозрачной кожей и темно-русыми волосами, собранными в пучок на затылке. Ее лицо с небольшим прямым носом, маленьким подбородком и тонкими губами можно было назвать красивым, если бы не впалые щеки и глубокие тени под глазами. Но сами глаза, голубые и немного раскосые, смотрели с живым спокойным вниманием. Марк еще раз показал бейдж и переступил порог квартиры. В темном коридоре вдоль стен беспорядочно громоздилась мебель. «Что я здесь делаю?» – промелькнуло в голове Марка. – Разрешите? – Он щелкнул выключателем на стене, но люстра на потолке не зажглась. – Уже неделю не горит, – посетовала из темноты хозяйка. Марк потянулся к низкому абажуру, нащупал стеклянную колбу лампы и с силой покрутил ее в патроне. Яркий свет резанул по глазам. – Вот и все. – Сквозь желтые круги Марк разглядел улыбку девушки. – Контакты окислились. Улыбка ей шла, и девушка явно умела веселиться. Марк прошел в ванную, проверил вентили, сделал вид, что осматривает трубы. Следом перешел на кухню и разобрал под мойкой сифон. Тот действительно забился жиром и клочьями волос и подтекал. Марк вычистил крышку и трубки, промыл гофру. Скрутил все детали обратно. – Больше не будет протечек. Он помыл руки и вытер их висящим рядом с мойкой кухонным полотенцем. – Спасибо, – улыбнулась девушка. – Хоть одна хорошая новость. – Неплохо бы еще вентили заменить, – Марк потер ладонью щетину на подбородке. – Но это терпит. Он сел за стол, вытащил из кармана фиктивный бланк заказа, заполнил и протянул хозяйке: – Распишитесь. Она поставила несколько завитков и написала фамилию. Марк посмотрел на подпись: – Ваша фамилия Эдгард? – сощурился он, притворяясь, будто не может разобрать почерк. – Да, верно, Елена Эдгард. – Девушка поправила выбившийся локон. – Жилплощадь снимаете? – Марк напустил на себя строгий вид. – Нужно для отчетности. – Нет, квартира родителей. – Девушка откашлялась. – Теперь я единственная собственница. Папа неделю назад умер. Только теперь Марк заметил черную ткань на зеркале в конце коридора. Он отвел взгляд: – Соболезную. Заплакал ребенок, и хозяйка поспешила в соседнюю комнату. Марк вышел в коридор, вытащил из кармана плаща пакет и второпях запихнул в дальний угол обувной тумбы. Облегченно выдохнул, вытирая о штаны вспотевшие ладони. Девушка появилась, неся на руках девочку лет четырех-пяти. Ребенок поразительно походил на мать, словно уменьшенная копия, только волосы черные. Марку показалось, будто посреди убогого жилища ожила идиллическая картина – из тех полотен старых мастеров, что освещены особым внутренним светом. Иллюзия быстро рассеялась, но в груди поселилась тупая ноющая боль. Марк попросил воды и, когда девушка пошла с ребенком на кухню, снова открыл обувную тумбу и переложил сверток обратно во внутренний карман плаща. Не дожидаясь хозяйки, Марк выскочил из квартиры и пустился по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. На улице Марк повернул в сторону новых многоэтажек, рассчитывая выйти к метро. Зарядил мелкий дождь. Холодные капли смочили лицо Марка, он поежился и зашагал быстрее. На пустом перекрестке светофор мигал желтым. Мимо промчался грузовик, полный строительного мусора. Марк остановился, чтобы пропустить машину. Краем глаза он уловил движение теней метрах в двадцати от себя. Будто на тротуар бросили бесформенные черные тряпки. Как только Марк повернул к ним голову, ближняя задрожала и начала расти, набирая объем. За пару секунд она вытянулась в высокую человеческую фигуру, похожую на вырезанный из черной бумаги силуэт. Рядом встала еще одна тень, следом еще одна и еще. Неловко переставляя ноги, тени двинулись к Марку. Он попятился и медленно расстегнул плащ, готовясь к длительному забегу. Задел выпирающий карман, полез внутрь и вытащил сверток. Ветер подхватил и понес по асфальту целлофановую обертку. Пальцы Марка плотно сжали тяжелую рукоять пистолета. Тени рванулись вперед. Марк направил на них оружие, взвел курок и нажал гашетку. Раздался выстрел, плечо дернуло отдачей, завоняло порохом. Черные фигуры заметались, не добежав пяти метров до Марка. Он продолжал стрелять, наполняя грохотом улицу, пока пистолет не выплюнул из барабана все пули. Небо заволокло тучами, быстро сгущались сумерки. Черные гости, казалось, растворились в надвигающейся на город темноте. На лицо Марку упали крупные дождевые капли, а после, без перехода, хлынули холодные струи. Среди брызг на асфальте снова зашевелилось нечто бесформенное. Марк развернулся и побежал. Глава 2 Ливень хлестал нещадно. Марк мчался дворами, перепрыгивая через скамейки и клумбы, пока не уперся в бетонное ограждение стройки. Он подтянулся, перебросил тело через щербатую кромку и спрыгнул. Ноги заскользили по мокрым доскам, Марк упал и ударился коленом. Деревянный настил вел вглубь мешанины из бетонных конструкций и строительной техники. Слева выстроились жилые вагончики, справа чернел провал безразмерного котлована. Марк прихрамывая побежал вперед, пытаясь удержать равновесие на скольком покрытии. Он доковылял до ближайшего бульдозера и обернулся, вглядываясь в темноту. Тени отстали. Случилось нечто из ряда вон выходящее, раз они вылезли днем и не испугались дождя. Марк оперся на бетонную плиту и отдышался. Легкие горели, в боку кололо. Он никогда не видел больше двух теней вместе, а на него напало не меньше десятка. Истошно залаяла собака. В окне крайнего вагончика загорелся свет, скрипнула дверь. – Кто здесь? – раздался хриплый бас. Марк попятился в тень, развернулся и побежал дальше. Дождь прекратился, как по щелчку. Плащ промок, и Марка потряхивало от холода и сырости. Хлюпая ботинками по жирной грязи, он аккуратно пробрался между ковшами экскаваторов, обогнул старый армейский тягач и вышел к бетонному забору с противоположной стороны стройки. За ним оказалась пешеходная улица и длинный ряд панельных пятиэтажек. На торце ближайшего дома висел гигантский плакат с изображением толстой физиономии Виктора Курца. Тот пристально вглядывался в темноту поверх забора стройки, в сторону дома Елены Эдгард. Снизу плаката шла жирная надпись: «Миротворец». Марк с этим не спорил: Курц остановил войну и объединил враждующие части города. А еще он убийца и деспот в маске благопристойности. Ушибленное колено ныло. Марк с трудом счистил грязь с ботинок и поплелся вдоль улицы. Окрестности казались смутно знакомыми. Через десяток метров впереди показалась темная чугунная ограда. Позади послышался гул мотора. Марк обернулся. В дальнем конце улицы появились две точки горящих фар. Проблесковые маячки на крыше машины озаряли окрестные дома красными и синими всполохами. «Вот и Особая служба пожаловала», – с досадой процедил Марк. Особисты наверняка засекли скопление теней и теперь ищут телефониста, ставшего источником возбуждения. Машина быстро приближалась, по-звериному завыла сирена. Марк рванул вперед, забыв про боль в колене. За десять секунд он добежал до ограды и нырнул в темную щель открытой калитки. Он едва отдышался, когда мимо пронесся черный фургон. Звук сирены постепенно удалялся и наконец затих. Марк закрыл за собой калитку и вгляделся в вечерний полумрак. Впереди под светом редких фонарей тянулись нестройные ряды могил и однообразные памятники – застывшие в скорбных позах мраморные женщины и дети, граненые миниатюрные обелиски. Марк уже давно не приходил на это кладбище. Он поморщился. Если бы люди знали правду о смерти, то не оплакивали бы мертвые тела родных. Марк медленно побрел по дорожке, ведущей от калитки вглубь кладбища. Колено болело, приходилось часто останавливаться и отдыхать, присаживаясь на могильные плиты. Марка била мелкая дрожь. Минут через двадцать впереди открылась широкая, закатанная в асфальт аллея. Вдоль нее, словно часовые, вытянулись черные кипарисы. Ноги помнили дорогу. Марк прибавил шагу. Миновав десяток участков, он свернул на размокшую узкую тропинку и пошел к центру кладбища. Через несколько минут могилы поредели. Посредине песчаной площадки к небу тянулись два белых обелиска. Между ними на метровой высоте висел куб из черного гранита. Фигура, казалось, парила над землей, но Марк знал, что ее удерживают тонкие стальные тросы. В сумраке грани куба выглядели гладкими. Марк подошел вплотную, провел ладонью по мокрой после дождя поверхности камня. Подушечки пальцев нащупали вереницу мелких неглубоких вырезов. Сзади послышался шорох, Марк обернулся. К нему вразвалку приближалась высокая плечистая фигура. По походке чувствовалось, что идет человек мощный, с крепкой костью. – Ы-ы-ы! – донеслось до Марка. Он улыбнулся и пошел навстречу нежданному гостю: – Матвей! Через мгновение Марк увидел лицо здоровяка: широкие скулы, по-детски пухлые губы, белки глаз, сверкающие из-под густых черных бровей. Одет он был в поношенную зеленую куртку, мятые армейские штаны и стоптанные зимние сапоги. На плече у него висел рюкзак. Марк подошел к Матвею вплотную. Они обнялись, и Марк скривился от резкого запаха дешевого табака и какой-то химии. – Привет, дружище! – Он похлопал здоровяка по спине. Тот в долгу не остался и сжал Марка в объятиях с такой силой, что у того перехватило дыхание. * * * Марк впервые встретил Матвея десять лет назад. Тогда, еще новобранцами, Марк с Андреем Бенешем явился в гарнизонный хозблок за военной формой. Следом пришел двухметровый здоровяк в сером щегольском костюме в тонкую полоску, шляпе и лакированных туфлях. В руках он держал простой крестьянский узелок со сменой белья. Загорелое лицо выдавало в нем жителя южных окраин, где тянутся бесконечные поля и фермы. Похоже, собираясь в военкомат, Матвей надел свою лучшую одежду, купленную родителями сразу на школьный выпускной, свадьбу и похороны. Марку и Андрею подошла стандартная роба, а с Матвеем кладовщику пришлось повозиться. Лысый ефрейтор со стальными протезами ниже колен громыхал по складу, матерясь и хлопая дверцами шкафов. Особенно долго провозились с сапогами. В итоге Матвею достались шикарные горные берцы гигантского размера. Поговаривали, что трофейные. Только от снайперов ботинки не спасали. Матвей со своей комплекцией в первый же год боев дважды попадал в госпиталь. Как-то ночью их сводный батальон высадили с понтонов на правый берег реки. К обеду они вышли на центральный проспект Заречья. Стояла жуткая жара. Солнце будто придвинулось к земле, чтобы выжечь все живое. Горячий ветер гонял над разбитым асфальтом серую пыль и запах гари. Пот стекал из-под каски на лицо и испарялся.