Маркус попятился, развернулся и помчался вглубь дома. Он влетел в детскую, перескочил через крыши игрушечного города, распахнул дверцу бельевого шкафа и забился в дальний угол. В пыльной темноте Маркус уткнулся лицом в висящую на вешалке зимнюю куртку и замер, стараясь не дышать. – Ма-арку-ус! Ма-арку-ус! Паркет скрипел под тяжелыми шагами полицейского, цокали тонкие каблуки дамы, шаркали тапки соседки. – Горе какое! – запричитала старуха в коридоре. – Машины эти гоняют как сумасшедшие, никто не хочет уступить другому дорогу. – Ма-аркус! Где ты? – Ма-аркус! Ма-аркус! – прокуренным басом кричал полицейский. – Что же с ним будет? – спросила соседка. – Пока отвезем в распределитель, – ответила рябая. – Может, найдутся родные, заберут к себе. О родственниках Маркус знал только то, что бабушки и дедушки умерли еще до его рождения. Ни братьев, ни сестер у родителей не было, и других детей, кроме него, они не нажили. Скрипнула дверь в детскую. Ковер погасил звук шагов, но Маркус знал, что кто-то крадется среди игрушек. Звякнула пожарная машина, загрохотала упавшая коробка. – Где же он? – раздраженно прошипела дама. – У меня смена закончилась. – Она топнула ногой: – Лейтенант, займитесь своим делом! Дверь шкафа распахнулась. Маркус зажмурился от яркого света. Сильные мужские руки схватили его под мышки и потащили наружу. Он дрыгался, царапался и кусался. Полицейский нес его через комнату, круша дома, улицы и проспекты. – Да уймись ты! – услышал Маркус у самого уха. У двери он вывернулся и посмотрел на ковер. Город лежал в руинах. Маркуса завернули в байковое одеяло, усадили на середину заднего сиденья машины и пристегнули ремнем. Справа села рябая дама, слева – полицейский. Автомобиль неслышно тронулся. Маркус спрятал лицо в ладони и повторял: – Не хочу! Не хочу! Он чувствовал, как по щекам текут слезы, но ничего не мог и не хотел с этим поделать. * * * Покачивание машины убаюкало. Маркуса разморило на теплом сиденье, и он заснул. Когда он открыл глаза, машина стояла. В пустом салоне шипела полицейская рация. Маркус расстегнул ремень и потянулся к замку двери. Она тут же распахнулась, и внутрь заглянула рябая дама. – Выходи! – Она за руку вытащила Маркуса на улицу. Стояла глухая ночь. На небе лучистыми точками мерцали звезды. Пахло сыростью. Маркус зябко поежился. – Оденься! – Дама протянула ему куртку. Она оказалась великовата – рукава болтались. Маркус накинул на голову капюшон и осмотрелся. Полицейская машина припарковалась посредине пустого двора плоского трехэтажного дома, похожего на пансионат на берегу реки. Родители возили туда Маркуса прошлым летом. Здание стояло темным, лишь по центру фасада светились несколько окон. Хлопнула дверь. Рябая дама потащила Маркуса за локоть по бетонным ступеням крыльца. У дверей их встречала худая бледная женщина с тонким крючковатым носом и маленькими колючими глазками. Рядом с ней стоял здоровенный мужик в черной униформе, похожий на охранника из центрального гастронома. – Это госпожа Лидия – директриса, – успела шепнуть ему на ухо рябая дама, выпрямилась и громко произнесла: – Подопечный Маркус Новак, поступает в распределительный центр по причине смерти родителей. – Она протянула охраннику белый плотный пакет. «Смерти родителей!» – у Маркуса в голове будто зазвенели медные тарелки. Он дернулся, выпал из цепких рук рябой и тут же повис в стальных объятиях охранника. – Тише! Тише! – пробурчал тот, обдав запахом табака и перегара. Маркуса трясло, горло перехватило, на глазах выступили слезы. – Вы не проводили с ним беседу? – подняла брови директриса. Рябая помотала головой. – Это непрофессионально, милочка. Директриса наклонилась к Маркусу и улыбнулась, не открывая рта. Ее и без того тонкие губы вытянулись в ниточку. – Маркус… – Она взяла его за плечо. – Пойдем. Охранник открыл тяжелую дверь, и директриса втолкнула Маркуса в плохо освещенный вестибюль с длинными, как на вокзале, рядами деревянных кресел. Внутри было тепло, пахло старым деревом, и Маркус немного успокоился. Он боялся даже думать о слове «смерть» и его связи с родителями. Сзади лязгнул засов: охранник запер дверь. Маркус вдруг понял, что его прежняя жизнь – семейные завтраки по утрам, игры в детской, прогулки в парке после обеда и сказки на ночь – все это безвозвратно ушло в прошлое. Снова удушливый спазм сдавил горло, и к глазам подкатили слезы. Маркусу до боли захотелось, чтобы случившееся с ним оказалось неправдой, дурным сном, который утром забудется. Директриса повела Маркуса по темному пустому коридору в правом крыле здания. Охранник, отстав на пару шагов, топал позади. Они шли, казалось, бесконечно долго, звук шагов гулким эхом множился в тишине пустого и безразмерного коридора. По левой стене тянулись высокие, закругленные сверху окна. Слабый ночной свет из них подсвечивал длинный ряд одинаковых дверей на противоположной стене коридора. Наконец, директриса достала из кармана пластиковую карточку и вставила в узкую щель над круглой медной ручкой одной из дверей. Щелкнул замок. Маркус, почувствовав толчок в спину, шагнул в темноту дверного проема. Как только Маркус переступил порог, на стене беззвучно зажегся тусклый желтый ночник. В душной прямоугольной комнате поместились лишь две металлические кровати, разделенные парой деревянных тумбочек, и два стула с высокими спинками. Рядом с входом белела еще одна дверь, видимо, в туалет. За стеклом единственного окна Маркус заметил выкрашенные белой краской решетки. На кровати у дальней стены кто-то лежал, накрывшись с головой одеялом. На спинке одного из стульев висела одежда. – Спать будешь здесь, – указала директриса на застеленную свежим бельем свободную кровать. Директриса развернулась и вышла. Снова щелкнул замок. Маркус сделал два шага вперед и, не раздеваясь, плюхнулся ничком на матрас. Он уткнулся лицом в подушку и, не сдерживаясь, разрыдался. * * * Маркус очнулся от настырных толчков в плечо. – Мама, ра-ано еще, – пробурчал он и тут же замер от нахлынувшего ужаса. «Неужели это и вправду со мной случилось?» Он оторвал лицо от подушки и резко повернулся. У кровати стоял мальчик, на вид его ровесник. В сумраке Маркус разглядел черные взъерошенные волосы, темные глаза, маленький и немного вздернутый нос. На пустой соседней кровати валялось скомканное одеяло. – Слезы не помогут, – прошептал сосед и протянул руку: – Андрей Бенеш. Маркус машинально пожал холодную узкую ладонь и тоже представился. – Я здесь уже десять дней, – продолжил Андрей. – Как и ты, плакал первое время. Но это бесполезно. Тут жесткий распорядок: подъем в семь утра, завтрак, игровая комната, обед, прогулка по двору и ужин. В девять отбой, и никого не волнует, что у тебя стряслось. – Он присел на край кровати. – Где твои родители? – Те, кто меня забрали, говорили про аварию. – Маркус облизнул пересохшие губы. – Мои погибли на реке. – Голос Андрея стал тише. – Перевернулся катер. Меня одного успели вытащить. – Он помолчал и продолжил громче: – Я собираюсь бежать отсюда. – Куда? – поднял брови Маркус. – Город большой, – пожал плечами Андрей. – Можно в Заречье. Там меня точно никто не найдет. – А где ты деньги возьмешь? – скривил губы Маркус. – Без денег в городе нечего делать. – Украду! – выпалил Андрей. – Нет! – помотал головой Маркус. – Так нельзя, да и не сможешь. – А кто нам теперь запретит? – улыбнулся сосед. – Ты не понимаешь, о чем говоришь. – Маркус снова лег на подушку и отвернулся к стене, бросив: – Я с пустобрехами не общаюсь. – Сам ты пустобрех! – донеслось до него, но он не ответил. Он уже брел по пустым комнатам своего дома. Порывы холодного ветра раздували паруса штор в открытых настежь окнах, на карнизах звякали медные кольца. – Ма-ама-а! Па-апа-а! – кричал что было сил Маркус. – Где вы?! Его крик эхом кружил по дому, по темным комнатам и коридорам, которые бесконечно множились один из другого. Внезапно он понял, что это вовсе не его дом, а здание распределительного центра. Маркус несся мимо бесконечного ряда безликих дверей, убегая от нарастающего звука – стука по металлу бешеной колотушки. Свет ударил в глаза, и у самого уха загромыхал голос директрисы: «Воспитанники, подъем!»