– Погоди, – произнесла она, улыбнувшись. Улыбка получилась недоброй. – Во-первых, все это нужно оставить до приезда полиции. – А что, будет полиция? – растерянно спросила Клинкина. – Естественно, – холодно заверила ее Вика. – А во-вторых, дай мне свой мобильник. Светка замерла, жалобно взглянув на мужа. Спросила: – Зачем? – Хочу пообщаться с разносчиком пиццы, который только что тебе звонил и докладывал о заказе. – Вик, ну какое имеет значение этот звонок? Ну, ошиблись и ошиблись, с тобой разве такого не случается? – Действительно, Виктория… – встрял было Гера Алексеевич, но Вика не дала ему закончить: – И в-третьих, я повторю вопрос вашего искрометного родственника. Ты решила подрабатывать рекламным агентом, Света? Именно поэтому ты носишь в сумочке пригоршню значков с логотипом «Аксессуары для ваших питомцев»? Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Двадцать минут назад такой же значок, только на пиджаке твоего мужа, был прострелен снайперской пулей, будто «яблочко» на мишени. С аналогичным инцидентом я уже сталкивалась, так что фактор случайности отпадает. Все это было уже не ее дело, свое дело Виктория выполнила, но ей не нравилось, когда и если из нее пытались сделать дуру. Похоже, что сейчас происходило нечто подобное. – Полегче на поворотах, уважаемая, – с угрозой проговорил Галактионов. – В чем, собственно, вы хотите обвинить мою жену?! – Вашу жену? – театрально изумилась Виктория. – Кто вам такое сказал? Нет, господин Галактионов, я обвиняю вас. Вы инсценировали попытку покушения на себя самого, чтобы впоследствии переложить вину на супругу, которая почему-то решила, что вам грозит реальная опасность и обратилась с этим ко мне. Могу предположить, что мое участие в постановке стало для вас неприятным сюрпризом, спутав карты. И как же вы теперь поступите со всеми этими значками, звонками, месседжами, когда здесь появится полиция, а, господин Галактионов? Или надеетесь, что скромность не позволит мне поделиться с операми сделанными выводами? Светик притихла и растерянно смотрела то на бывшую одноклассницу, то на мужа. Герман тоже хранил молчание, пристально глядя на девушку, спасшую его от пули. Не дождавшись реакции, Вика прибавила с едкой горечью: – Непонятно только, зачем вам все это понадобилось. Просто расторгнуть брак не могли? Или у Светки приданое большое, а в случае развода тестюшка его обратно стребует? Суть происходящего наконец дошла и до Клинкиной. – Вика, как ты можешь! – задыхаясь от негодования, вскричала она. – Герочка так никогда не поступил бы! Сейчас же забери свои слова обратно, или ты мне больше не подруга! После чего дурацкая овца прильнула к фактурной груди своего Герочки. Одной рукой он обнял жену за плечи, второй принялся поглаживать по макушке. Посмотрел насмешливо на Вику, с деланой серьезностью спросил: – То есть вы, Виктория, полагаете, что ваше участие в сегодняшних событиях помешает мне осуществить некий план? Некий очень хитроумный и очень зловещий план: я сам заказал себя и при этом предпринял шаги, чтобы по результатам все подумали на Светлану? Впечатлен. Нет, правда, впечатлен, я вам не льщу. Вика, скушав издевку, сухо проговорила: – Герман Алексеевич, мы же с вами понимаем, что выстрелить и попасть – это не совсем одно и то же. Мне очень жаль ваш компьютер, он, видимо, действительно был хорош и пострадал напрасно. Если бы не мое ненужное вмешательство, вам пришлось бы пожертвовать лишь пиджаком. Повесили бы его на спинку кресла и отошли в сторонку в ожидании выстрела. И дело с концом. Вы заранее позаботились, чтобы имелось объяснение, почему в вас все-таки не попали. Для этого вы распорядились завесить окна баннером. Понятно, что выстрел через полотнище, осуществленный исключительно по координатам, не гарантирует стопроцентный успех. Следствие пришло бы к выводу, что цель хоть и была пристрелена заранее, однако снайпер действовал наудачу. Если же в полиции принялись бы копать дальше и выявили некую особенность значка, который на вас появился в день покушения, вы сообщили бы, что его приколола вам супруга перед выходом из дома. И что точно такие же в изобилии имелись у нее в сумочке, чему есть свидетели. – А что не так со значком? – заинтересованно спросил Галактионов. – Не знаю, – призналась Вика. – Допускаю, что вы тоже не знаете. Средства и способы – не ваши проблемы, а исполнителей. – Звучит логично, – с комичной серьезностью одобрил ход ее рассуждений Галактионов. – Только я до сих пор не понял, как вы собираетесь помешать моим зловещим планам. Поправлюсь – если они у меня имеются. Ну, донесете вы свои измышления до компетентных органов, а дальше-то что? Не молчите, не разочаровывайте меня, прошу вас. – Нет ничего проще, – недобро прищурившись, ответила Вика. – Во-первых, на этих предметах, – и она кивнула в сторону значков, – не найдется Светкиных отпечатков. Ведь так, Светланка? Та кивнула. Кажется, она не успевала за ходом перепалки и не понимала, о чем вообще эти двое говорят. – Если только минуту назад она их не заляпала. Но это и неважно, потому что имеется еще и «во-вторых». По вашему сценарию присутствие Светланы здесь и сейчас было необходимо. Вы отправили ей месседж, пригласив приехать. В Светкином телефоне он остался. Что вы на это ответите? И Галактионов ответил. Бодро и весело, довольный тем, что с легкостью парирует выпад. – Если речь о сегодняшнем дне, то я не отправлял Светлане никаких сообщений. Когда они оба осмыслили суть сказанного, то не сговариваясь посмотрели на Светку. Та тоже для себя что-то поняла, причем довольно быстро. Высвободилась из крепких мужниных объятий, отпихнула прочь его руки. Губы ее задрожали, глаза стремительно начали набухать слезами. Со смесью обиды, отчаяния и ярости Светка сдавленно выкрикнула: – Теперь мне понятно, почему ты отправил это сообщение с другого номера! И подписал его: «Твой Кысик». Подумать только: «Твой Кысик»! Вик, я никогда, слышишь, никогда не называла мужа так дико пошло! Он просто перепутал адресатов, вот и все! Он писал этой свой девке, как там ее, не помню, а пришло сообщение мне! И у него есть второй мобильник, про который я не знаю! Не прикасайся ко мне своими грязными лапами, я тебя ненавижу! И, упав на диван, разрыдалась. – Нет, ну ты что, и вправду не догоняешь?! Я не могу вернуть ему бабло! Не могу! Хоть бы и с компенсацией! – надрывался в трубку разводящий, и Анатолий Бородулин даже на расстоянии слышал в его голосе панику. – Он не тот чел, чтобы его динамить! Прокол случился серьезный, но что Толик мог поделать? Напрасно Пан на него ярится, никто не виноват, карты так легли. Хуже всего, что девка сообразила, в чем фишка. Хотя, может, и не сообразила. Пан сказал, что, по ходу, какой-то консультант вмешался, он-то все и испортил. Не нарочно, а, типа, случайно. Н-да, пофартило пентюху, а Толику, наоборот, поднагадило. Получается, что девка вовсе и ни при чем? Может, и ни при чем, но радости от этого мало. Потому как снова заставить пентюха метку принять не представляется возможным. Он же не полный кретин, чтобы не насторожиться. Еще повезло, что в первый раз удалось ее втюхать. Хотя о каком везении вообще может идти речь… Или щипача какого-нибудь напрячь? Щипач без проблем кому хочешь в нагрудный карман крошечный колесик сунет, причем незаметно, без лишних слов и долгих пререканий. Но договариваться со щипачом – лишнего человека к делу притягивать, а он может трепливым оказаться. И что потом, его тоже валить прикажете? К тому же время поджимало, почти его и не осталось, времени-то. Потому Пан и бесится. Короче, задница полная. А все жадность, разводящего то есть. Захотелось по-быстрому бабла срубить. Не своими руками, на минуточку. Типа, он импресарио. На фига Толику вообще импресарио? На фига подработка такая нервная? Нинка уже подвякивать начала, что внимания он ей мало уделяет, что дома только жрет да и спит, нажрамшись. А откуда силы возьмутся на все остальное, если работа такая нервная? Теперь вот с этим заказом разбирайся, возись… А Толик Бородулин не универсал, он узкий специалист. К коттеджу пентюха подступов нет, Толик сам лично убедился. Улица в поселке широкая, вдоль нее низенькие кустики высажены. Деревья если и попадаются, то молодые, практически саженцы, поселок-то новый. И соседние особняки для «гнезда» непригодны, поскольку на чердак к ним не проберешься. Народ там сплошь серьезный, Толю самого уроют. Подрывное дело он совсем не знает. Упущение. Нужно бы подучиться, а то он и вправду со всей узкой специализацией никому не нужен будет. А так взял бы и тачку пентюху заминировал, уж изловчился бы как-нибудь. С другой стороны – зачем Толе все эти стрессы? Завязывать пора, нервы дороже. Его Нинулька – баба бойкая, изворотливая. Ну и красавица, конечно, только не об том речь. Денежки, что муж по контрактам надыбал, к делу пристроила. Разве может быть что-то лучше при теперешней действительности, чем недвижимость? Нинка тоже так рассудила. Приобрела сначала одну квартиру, потом докупила вторую. Какие еще апартаменты, не смешите!.. Обои драные, толчок в ржавых потеках. Зато понаставила в каждой комнате по восемь коек и пустила туда трудовых мигрантов. Им-то без надобности итальянская сантехника. Вода в кране течет, электричество светит – житуха. Уже только на эти деньги существовать можно, причем безбедно. А у Толи Бородулина еще и бизнес есть, которым он очень гордится, – магазин «Все для рыбалки». Ну, может, магазин – это несколько преувеличено, однако киоск в подземном переходе тоже дает свою прибыль. Опять же служба в отряде приносит стабильный доход. Да еще дача с участком: укропчик, картошечка, то-се по списку… Вот и спрашивается: зачем Толику стрессы? Зачем… Толя знает зачем. Его манила власть над чужой жизнью. Власть и возможность в один миг прервать эту жизнь, когда он решит и когда пожелает. Лестно было Толяну осознавать себя воплощением адских сил, жонглирующим смертями и судьбами. Хотя следует заметить, что этот «Голливуд» мало имел общего с реальной причиной бородулинского свободного выбора, но Толик никогда никому и ни за что не признался бы, что вертит им банальная зависть, исступленная, доведенная до лютой ненависти зависть к тем, кто наверху. Кто жрет с серебра и ездит на «майбахах». Кто девкам своим покупает шиншиллу и соболя. И останавливается в пятизвездочных европейских отелях, а не в их смешных аналогах на побережье Северной Африки. Кто мнит себя настоящим хищником. А Толик, типа, всего лишь шакал. Даже не шакал, а говорящая мразь у них под ногами. Ну что ж, хищники. Я, может, и мразь, но завалю вас с превеликим удовольствием, еще и бабла на вас, богатых ублюдках, нарубаю. Однако отвлекся он, а нужно что-то решать для исправления дел. Вон как Пан истерит, аж заходится. Его понять можно: это ведь не Толику, а Пану теперь с заказчиком объясняться. Но и Бородулину расслабляться не стоит. Пан хоть и не будет сам руки марать, а наказать проштрафившегося спеца напоследок сумеет. Эх, не надо было вообще стартовать. Увидел девку, узнал – поостерегись, позвони разводящему. Пусть Пан и решал бы единолично. Но ведь не должна же была она догадаться, а она догадалась! Или все-таки ни при чем она, просто так карты легли погано? – Короче, – достиг его сознания голос Пана, ставший спокойным, – сделаешь вот что… Но, смотри, не облажайся опять. Вика сидела на низенькой раскладной табуреточке, обхватив колени руками, и смотрела в пламя костра. Хотя это не костер был вовсе, а костерок. Костерок-детеныш, затеянный из нескольких щепочек и нескольких дощечек, оставшихся от снесенного по весне старого забора. Скоро потухнет, если не подкормить. Но у Вики было наготове еще немножко корма, а на дольше и не надо. Было приятно ни о чем не думать. Молчать и любоваться этим магическим действом – пляской муаровых огненных стеблей, рвущихся вверх к темному небу под безмолвную музыку, слышную им одним. Дым от костра не заглушал вечерних запахов загородного лета. Терпко пахло полынью, крапивой, скошенной травой. Ночная фиалка, высаженная Танзилёй под окнами специально для аромата, расправила крошечные лепестки, добавив в симфонию запахов собственное сладкое благоухание. Еще и саранча на ближнем лугу взахлеб стрекочет, заливается. Волшебно… Вика отдыхала. И ни о чем не думала, хватит. Танзиля с вопросами не лезла, золотая тетка. Если не считать дежурного: «Ну, как прошел первый день?» На славу. На славу он удался, дорогая моя Усмановна. Но каким же трудным и бесконечно долгим он был… И таким психически затратным, что у Виктории не осталось сил торжествовать победу. Только вялое осознание, что вот сегодня она сберегла одному человеку жизнь. Кажется, хорошему человеку. И хоть положительные черты характера в данном случае первостепенными не являются, однако же хорошего человека всегда жальче, чем плохого. А ведь могли, могли его грохнуть, ядрена вошь! Окажись на ее месте кто-то другой, доселе не сталкивавшийся с подобной причинно-следственной связью событий, на первый взгляд ничего общего между собой не имеющих, именно так и произошло бы. На волоске нынче висела жизнь Геры Алексеевича, на тончайшем. Галактионов вполне ожидаемо предложил ей должность кризис-телохранителя – временно, пока ситуация не прояснится и не уляжется. Виктория согласилась, но лишь после того, как подопечный клятвенно пообещал неукоснительно выполнять ее предписания, какими бы они ни показались ему нелепыми. Официальный статус на фирме ей оставили тот же – советник директора по этикету. Из всего персонала с положением вещей был ознакомлен лишь начальник охраны Семен Свиридов. А вот в полицию Герман Алексеевич отказался обращаться наотрез. Те, видите ли, все равно преступника не найдут, а шарить по документам будут. А у Галактионова на фирме разработки и прочее. «Разработки, как же, – хмыкнула про себя Виктория. – Небось серую бухгалтерию ведет, жучара». Вслух она тогда произнесла: