— Кто ворвется? Что случилось? Но вместо ответов меня ожидало иное. — Вы колдовали, Габриэль? — Лорд Алессандр позволил себе схватить меня за локоть. Грубость его испугала и взбодрила. — В этот вечер, после отъезда отца и мачехи, колдовали? Вырвав руку из неласковых пальцев, я резко ответила: — Нет. Я захотела спать. Почему я отвечаю невежливому, попирающему правила приличия аристократу? Не знаю. Голова раскалывается… — Кто-то был с вами из слуг после того, как уехали родители? Я посмотрела на испуганную служанку. — Росси помогла переодеться. Что произошло? Почему у меня такое ощущение, что мне нужно алиби? — Я слабо улыбнулась. Лорд Алессандр остался серьезен. — Именно так, вам необходимые алиби и защита. Городское кладбище восстало! Ваши родители погибли, Габриэль. Примите мои соболезнования. Пол качнулся, выскальзывая у меня из-под ног, и ударил по затылку, оглушая. — Леди Габриэль! Леди!.. Очнитесь, нам нужно ехать. Я открыла глаза, все еще чувствуя раздражающий запах нюхательных солей. С помощью Росси встав на ноги, я честно призналась: — Я не поднимала кладбище. О даре некроманта — давняя семейная шутка, я хочу учиться на целителя. Лорд был прямолинеен и суров: — Ваше желание не отменяет того факта, что у вас есть задатки некроманта. — Нет, нет… Это шутка, чтобы позлить мачеху. Я подняла кладбище, чтобы убить своих родных? О боги, страшнее клеветы не придумаешь! — Шутка перестала быть смешной. Одевайтесь, Габриэль! — Зачем?.. — Я не понимала, чего добивается от меня барон Лескорэ. — В доме вашей бабушки гостит маг-дознаватель, который славится самыми быстрыми расследованиями. Когда раненый кучер вернулся с сообщением о кровожадных упырях, нашлись гости, которые вспомнили о вашем некромантском даре и о конфликтах с мачехой. Толпа жаждет вершить самосуд, Габриэль! Вам нужно скрыться! Пришибленная страшной новостью, я заплакала. — Я не некромант и не убийца! И я любила отца и терпела мачеху, наше противостояние велось из-за ее попыток контролировать мою жизнь. — Габриэль, дознаватель запечатает вам дар, если не покинете дом, а то и похуже… Где-то гневно закричали люди. Застонав с досадой, Алессандр бросился в коридор, велев мне не покидать комнату. Жалобно хнычущая служанка поспешила за ним. Боги… Неужели я убила отца? Я стала некромантом, пройдя во сне инициацию? Нет. Не верю. Нужно разобраться самой. Убедиться. Я произнесла слова заклинания, снимающего похмелье, которое выучила специально для поступления в университет. Приключенческие романы утверждали, что это очень нужное умение — всегда сохранять ясную голову. Боль, тисками сдавливающая виски, отступила. Помогло… Значит, это не последствия стихийной инициации, меня чем-то опоили. Кто и зачем? Обязательно узнаю, но позже. Сейчас важно другое — уйти из особняка. Барон Лескорэ не тот человек, которому я могу довериться. В голове прояснилось, но принять факт, что папы больше нет, я не могла. Холщовая котомка с необходимыми в дороге вещами давно лежала под кроватью. Я допускала, что мне не разрешат поступить в КУМ, и готовилась к побегу. В итоге я оказалась права: отец не разрешил, потому что уже не сможет ничего — ни разрешать, ни запрещать. Богиня! О чем я только думаю? Надо верить, что Алессандр соврал! Что мои близкие живы! Но лучше подготовиться к самому плохому… Переодевшись в мужские штаны, рубаху и легкую куртку, я закинула котомку за плечи и открыла окно, стараясь не шуметь. Выбравшись на узкий карниз, я застыла. До земли далековато — если свалюсь, меня и судить не надо будет. В памяти смутно сохранилось, как шла по карнизу к ветке старой яблони, как спускалась по шершавому, потрескавшемуся стволу. Расплывчато помню, как бежала через парк. Перелезла через ограду — магическая защита выпустила беспрекословно, опознав дочь владельца поместья. У главного въезда собралась толпа с факелами и магсветильниками. Здесь были разозленные мужчины с вилами, топорами и косами. Жители ближайшей деревни требовали выдать черную ведьму. Зычный голос Алессандра Лескорэ, взывающего к разуму напуганных селян, помог сбросить оцепенение. И я побежала в лес, подальше от дороги. Не представляю, сколько до поместья бабушки пешком, но я доберусь. Обязательно доберусь. Хрип справа. Я сбилась с шага и повернулась к темным зарослям орешника. Затрещали ветки, пропуская высокую костлявую фигуру. Я застыла, с ужасом чувствуя, как холодеет тело и отнимаются ноги. От страха я не могла сдвинуться с места, даже пошевелиться не сумела. Все боевые заклинания, которые выучила с репетиторами, вылетели из головы. Существо нестерпимо воняло — ветер дул мне в лицо, и я едва дышала. Только бы не упасть в обморок от невыносимого смрада! Я не двигалась. Неподвижно стояло и костлявое, в истлевшем саване существо. Может, оно меня не видит? Это ведь серый могильщик, а у него плохое зрение… Я не успела додумать мысль — словно огнем обожгло щеку. Боль в плече. Я отшатнулась, уходя в сторону из-под следующего удара. Порождение некромантской магии прыгнуло, метя мне в грудь когтями — длинными, белесыми. Я закричала, услышав треск материи. Когти не задели тело. Это не я такая ловкая — в последнюю минуту сдержался могильщик. И жалобно взвыл. Опустившись на корточки, он пополз в мою сторону. — Про… сти, про… сти… — перемежаемые мычанием, вырвались глухие слова из слюнявой пасти. Прости? Он извиняется? За что? В голове, точно вспышка молнии, мелькнуло заклинание. — Орхо-молэ! Могильщик осыпался пеплом, жирным, черным пеплом. Я тоже упала. Боль была настолько сильной, что я ничего вокруг не видела. Темнота. Далекие огни. Шепот, который будто прорастал в моих ушах. …Я плыву на теплых волнах. Нежные, чуточку прохладные руки. Женщина склоняется надо мной и гладит по голове. Я не вижу ее лица, но слышу ласковый голос, который обещает, что все будет хорошо. Не будет… не верю… Пробуждение. Как же больно! Тело ломило, чесалась щека, я хотела пить. — Воды… Думала, что проговорила просьбу в пустоту, но нет — раздались шаркающие шаги. Я с трудом открыла глаза. Деревянные толстые балки, к которым подвешены сотни пучков трав. Пожилая женщина с седыми, коротко обрезанными волосами принесла мне кружку прохладной воды. Нет, есть какой-то привкус, значит, лекарственный отвар. — Уходи, девонька. Скоро тебя здесь найдут. Найдут и не пощадят. — Старуха шептала, как будто боялась, что ее услышат. — Кто? — Сама узришь, если останешься. — Она страшно захихикала. И я узнала ее — это же Вельма, старая, выжившая из ума знахарка. Она не лечила людей, сторонились их, собирала в лесу и на болоте травы, которые потом продавала в городских лавках зельеварам, и на вырученные деньги жила. Домик Вельмы стоял на землях моей семьи, но отец не требовал с нее арендной платы, даже не знаю почему. Теперь эта нелюдимая женщина помогала мне. Я коснулась щеки — пальцы нащупали повязку. — Я подлечила тебя, выложилась до дна, теперь не скоро восстановлюсь. Заживают раны быстро и хорошо, но шрамы останутся. Потом попросишь целителей вернуть тебе красоту. — Знахарка снова хихикнула: — Сейчас тебя слуги не узнают. Если обрежешь волосы, не узнают и близкие. В свете магического светильника я увидела, как лихорадочно блестят темные глаза Вельмы. Странно… Я помню, что у нее были голубые глаза, настолько яркие, что смотрелись неестественно на морщинистом загорелом лице. Память дырявая? Впрочем, я и видела ее раза два. Я смутно распознавала, чем поила меня Вельма. Какие-то отвары ужасно воняли, какие-то были гадкими на вкус, но они действовали: я ощущала, как возвращались силы, боли почти не было. Точнее, травы уняли физическую боль, оставив душевную.