Рот мужчины искривился в некоем подобии улыбки; протянув вперед руку, он поманил ее жестом: – Подойди. Сейчас мы тебя отмоем, согреем и накормим, а после… – Он слегка запнулся. – Я все объясню. Было понятно, что ничего этот человек объяснять не будет. У него на уме явно было нечто другое. Перепуганная до полусмерти, Эшлин не двигалась с места. – Покажи мне свой живот, – наконец сумела выговорить она. Он нетерпеливо покачал головой: – Я сказал, чтобы ты подошла. Часть ее существа стремилась к нему, готовая последовать за ним хоть в рай, хоть в ад просто потому, что этот человек как две капли воды походил на Мэддокса – лучшее, что с ней случалось в жизни. Тем не менее она осталась стоять на месте. – Нет, – ответила она. – Подойди ко мне, – настаивал он. Она покачала головой: – Я не сдвинусь с места, пока ты не покажешь мне свой живот. – Я не сделаю тебе ничего плохого, Эшлин, – сказал он. «Пока», – непроизнесенное, это слово повисло между ними, эхом отдаваясь от стен. Эшлин читала это в его глазах. Было также нечто странное в том, как он произносил ее имя: в голосе звучала какая-то чувственность, словно, попробовав его на язык, он нашел его вкусным и теперь смаковал. – Эшлин, – повторил он. Девушка вздрогнула и нахмурилась. «Он не должен желать меня, – решила она. – И уж точно, черт возьми, я не должна желать его». – Ты не можешь быть моим Мэддоксом. Не можешь, и все. Глаза мужчины снова на мгновение полыхнули красным. – Это уже второй раз, когда ты называешь меня своим. – Прости, – ответила Эшлин, не зная, что еще сказать. Мэддокс избавил ее от пытки голосами, на короткое время, но все же. Она видела, как он умирал. Они были связаны. Он принадлежал ей. – Не извиняйся, – ответил он более мягко. – Я действительно Мэддокс. А сейчас пойдем. – Нет. Устав спорить, мужчина сделал еще несколько шагов вперед. Теперь они стояли вплотную. От него веяло животной угрозой и какими-то древними ритуалами, которые разыгрывались в старые времена при свете луны. – Если надо будет, я заброшу тебя на плечо, как прошлой ночью, и вынесу отсюда силой, – сказал он. – Но в таком случае я не ручаюсь, что ты покинешь эти стены одетой. Понимаешь меня? Но вместо того чтобы испугаться или смутиться, Эшлин, напротив, приободрилась и почти полностью успокоилась. Только Мэддокс знал, как именно она попала в замок. – Ну пожалуйста, – словно во сне, проговорила она, – просто дай мне взглянуть на твой живот. Чем больше Эшлин настаивала, чтобы он показал живот, тем больше ей этого хотелось. «Что я увижу? – спрашивала себя она. – Зашитые раны? Или совершенно гладкую, неповрежденную кожу?» Повисла пауза. Затем мужчина вздохнул. – Похоже, что если кому-то и не суждено покинуть эти стены одетым, так это мне, – сказал он и потянул вверх край футболки. Он оголил живот, но Эшлин не смотрела – она не могла оторвать взгляд от его удивительных, пронзительных фиалковых глаз. «Наверное, это потому, – думала она, – что они такие красивые, такие магнетические и глубокие, что в них просто невозможно не утонуть, раствориться без остатка». Но девушка прекрасно понимала, что дело не только в этом. «Если я опущу взгляд и увижу шрамы или запекшуюся кровь… – говорила себе она. – Если передо мной действительно Мэддокс…» – Ты хотела посмотреть. Так смотри же, – сказал мужчина нетерпеливо и раздраженно. «Ну же, посмотри вниз!» – мысленно приказала себе Эшлин. Усилием воли она перевела взгляд чуть ниже. У Мэддокса была мощная, жилистая шея. Опустив глаза еще ниже, девушка увидела частично выступающие в вырезе ключицы. Затем ее взгляд упал на мускулистую руку, удерживающую нижний край футболки на уровне сердца, соски, маленькие, коричневые и твердые. У него была красивая бронзовая кожа, которой она восхитилась еще вчера в лесу, и прекрасное тело с рельефной мускулатурой. И наконец, Эшлин увидела их – шесть колотых ран. Никто не пытался их зашить, они просто сами затянулись коркой запекшейся крови. Раны явно были совсем свежие – они сами и кожа вокруг них были воспалены. У Эшлин перехватило дыхание. Едва отдавая себе отчет в том, что делает, девушка протянула руку и осторожно дотронулась до одного из рубцов. Его поверхность оказалась жесткой, шершавой и теплой. У нее по телу побежали мурашки. – Мэддокс, – выдохнула девушка. – Ну наконец-то, – пробормотал он и поспешно подался от нее назад, словно от бомбы, которая вот-вот взорвется. Он опустил футболку, скрыв свои шрамы от посторонних взглядов. – Теперь ты довольна? Я здесь, и я не привидение. «Мэддокс! – подумала Эшлин. – Это не близнец, не плод воображения. Не чей-то глупый розыгрыш. Мэддокс получил шесть ударов мечом в живот – это неопровержимый факт, я только что своими глазами видела едва затянувшиеся раны, лежал бездыханный, с остановившимся сердцем. И вот теперь он как ни в чем не бывало стоит передо мной собственной персоной». – Но как? – пролепетала Эшлин. Она сама знала ответ, но ей нужно было услышать это от Мэддокса. – Ты не ангел. Значит, ты демон? Так о тебе и твоих друзьях говорили некоторые люди в городе. – Чем больше ты говоришь, тем больше вредишь себе. Пойдешь ты со мной теперь или нет? «Пойду ли я? – спрашивала себя девушка. – Разум но ли это? Что он имел в виду, говоря, что я врежу себе?» – Мэддокс, я… – Она осеклась и замолчала. – Ты просила показать тебе живот. Я показал. Ты сказала, что, если я сделаю это, ты пойдешь со мной. «Есть ли у меня выбор?» – спросила себя Эшлин. – Ладно, – согласилась она. – Я пойду с тобой. – Только не пытайся сбежать. Последствия тебя не обрадуют. – Сказав это, он развернулся и пошел прочь из камеры. Помедлив секунду, а затем другую, Эшлин двинулась следом, стараясь не отставать. Ее так и подмывало снова дотронуться до Мэддокса, ощутить жизнь, пульсирующую у него под кожей. – Ты так и не ответил на мой вопрос, – сказала она. По мере того как они удалились от камеры, становилось все теплее и теплее. – Если ты скажешь, что ты действительно демон, то это ничего. Честное слово. Я смогу понять и принять это, – сказала она, а про себя добавила: «Я надеюсь». – Мне просто важно знать. Ответа не последовало. Солнечный свет лился сквозь витражи, окрашивая стены во все цвета радуги. Должно быть, ночь, проведенная без отдыха и пищи, ослабила ее – она то и дело спотыкалась. – Мэддокс, – почти шепотом позвала она. – Перестань болтать, – бросил он через плечо, быстро поднимаясь по лестнице. – Может быть, позже я отвечу на все твои вопросы. Девушке, конечно, хотелось, чтобы он ответил прямо сейчас, но лучше уж так, чем вообще никак. – Я поймала тебя на слове, – проговорила Эшлин. Вдруг Мэддокс резко остановился, и не ожидавшая этого Эшлин врезалась в него сзади. Вскрикнув от боли в лодыжке и от неожиданности, она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Мэддокс обернулся и смерил ее полным злобы взглядом. Сейчас его глаза казались совершенно черными. – Ты в порядке? – процедил он. Эшлин сжалась в комок. «Нет!» – чуть не закричала она, а вслух ответила: – Да. – Не лги мне. – Прошлой ночью я подвернула ногу, – чуть слышно выговорила она. Его лицо смягчилось, и он окинул ее взглядом сверху донизу, задержавшись на груди и чуть ниже талии. У девушки по коже забегали мурашки. Казалось, он мысленно раздевает ее, и она совсем не возражала. У Эшлин бешено колотилось сердце, между ног стало влажно. И внезапно ей сделалось безразлично все: ответы, боль в лодыжке, телесная усталость. У нее затвердели соски, низ живота напрягся от желания, кожа горела огнем. Она хотела только одного – чтобы он обнял ее и больше не отпускал. Не до конца осознавая, что делает, она протянула к нему руки. – Не трогай меня! – выпалил Мэддокс, отскочив на следующую ступеньку. Его лицо снова стало жестким и непроницаемым. – Не сейчас. Разочарованная, Эшлин опустила руки. «Перестань болтать! Не трогай меня!» – мысленно передразнила она. – А дышать мне можно? – сухо поинтересовалась она. – Ты разрешаешь? – Разве что очень тихо, – ответил Мэддокс, и уголки его губ слегка дрогнули, а черты лица снова немного разгладились. Эшлин сощурилась так, что ее глаза превратились в узкие щелочки. – Очень мило с твоей стороны. Огромное тебе спасибо. Подрагивание губ переросло в широкую улыбку. У Эшлин перехватило дыхание. Он был прекрасен. Никого красивее она в жизни не встречала. И вот она снова оказалась на крючке и снова, не помня себя, протянула к нему руки. Ей это совершенно необходимо, она чувствовала, что просто не выживет, если хоть на миг к нему не прикоснется. Мэддокс резко дернул головой, улыбка погасла. Чары спали. Опомнившись, Эшлин опустила руки и застыла, злая на него и на себя. – Сперва я должен кое-что сделать, а потом трогай меня сколько влезет, – сказал Мэддокс глухим, низким голосом.