Во-вторых, это действительно очень смешно, когда однократный номинант на Национальную книжную премию и его жена улыбаются друг другу, как парочка пьяных енотов, подумал он и уже не сумел сдержать рвущийся наружу смех. — Тэд, ты разбудишь детей! Он попытался, хотя и не очень успешно, смеяться потише. — Во-вторых, мы тут выглядим парочкой идиотов, но меня это мало волнует. — Тэд крепко обнял жену и поцеловал в ямочку между ключицами. В соседней комнате расплакался Уильям, его поддержала Уэнди. Лиз попыталась посмотреть на мужа с упреком, но у нее ничего не вышло. Слышать, как он смеется, — это так хорошо. Быть может, потому, что смеялся он редко. Для нее в его смехе таилось какое-то странное, чужеродное очарование. Тэд Бомонд никогда не был весельчаком. — Виноват, — сказал он. — Пойду к ним. Тэд встал, ударился о стол и едва его не опрокинул. Он был мягким, приветливым человеком, но поразительно неуклюжим; это осталось в нем от того мальчишки, которым он был когда-то. Лиз все же успела перехватить кувшин с цветами, стоявший в центре стола. Буквально за миг до падения. — Ты опять, Тэд! — воскликнула она, но потом тоже расхохоталась. Он сел на место и не то чтобы взял жену за руку, а принялся легонько поглаживать ее руку двумя ладонями. — Послушай, солнце, а тебя это волнует? — Нет, — ответила она и хотела добавить: Но мне все равно как-то не по себе. Не потому, что мы выглядим по-идиотски, а потому… даже не знаю. Мне просто немного тревожно, вот и все. Она об этом подумала, но вслух не сказала. Просто ей было так хорошо, когда муж смеялся. Она поймала его руку и легонько ее пожала. — Нет, — повторила она. — Меня это ни капельки не волнует. По-моему, это забавно. И если огласка поможет тебе закончить «Золотого пса», когда ты наконец решишь взяться за него всерьез, то я только «за». Она поднялась, а когда он тоже хотел подняться, усадила его на место, положив руки ему на плечи. — Пойдешь к ним в следующий раз. А сейчас я хочу, чтобы ты сидел здесь. До тех пор, пока у тебя окончательно не пройдет подсознательное побуждение уничтожить мой кувшин. — Хорошо, — согласился он и добавил: — Я люблю тебя, Лиз. — Я тоже тебя люблю. Она пошла к близнецам, а Тэд Бомонт принялся вновь перелистывать «Биографии». В отличие от большинства статей в «Пипл» биография Тэда Бомонта начиналась не с полностраничной портретной фотографии, а с небольшого, на четверть страницы, снимка. Но он все равно цеплял взгляд, потому что автор макета — человек, явно имеющий вкус ко всему необычному, — поместил «кладбищенский» снимок Тэда и Лиз в толстую черную рамку. Строчки текста под рамкой создавали жесткий, почти режущий взгляд контраст. На снимке Тэд держал лопату, а Лиз — кирку. Рядом стояла тачка с другим кладбищенским инвентарем. На самой могиле были разложены букеты цветов, но так, чтобы не закрывать надпись на надгробной плите: ДЖОРДЖ СТАРК 1975–1988 Не самый приятный тип В почти кощунственном противоречии с местом действия и самим действием (только что завершившимся погребением того, кто, судя по датам, был мальчиком, едва достигшим подросткового возраста), эти два лжемогильщика пожимали друг другу руки над свежим холмиком — и радостно улыбались. Разумеется, это был постановочный снимок. Все фотографии, сопровождавшие статью: похороны, шоколадные кексы, Тэд на пустынной тропинке в лесах Ладлоу, где он якобы часто прогуливается в одиночестве в ожидании «творческого озарения», — были инсценировкой. Это было забавно. Лиз покупала «Пипл» в супермаркете уже примерно лет пять, и они оба над ним потешались, но все же каждый просматривал очередной номер журнала — за ужином, а иногда и в туалете, если поблизости не оказывалось хорошей книжки. Время от времени Тэд задумывался о странной популярности журнала, пытаясь понять, в чем причина его успеха: то ли в содержании, посвященном по большей части рассказам о знаменитостях, то ли просто в выигрышном оформлении, со всеми этими большими черно-белыми фотографиями и текстом, набранным жирным шрифтом и состоящим, как правило, из коротких простых предложений. Но ему никогда не приходило в голову, что фотографии могут быть постановочными. Фотограф Филлис Майерз сразу же сообщила Тэду и Лиз, что она сделала серию снимков плюшевых медвежат в маленьких гробиках и что все медвежата были одеты в детские костюмчики. Она надеялась продать снимки как целую книжку одному крупному нью-йоркскому издательству. И лишь на второй день фотосессии и интервью Тэд наконец сообразил, что фотограф пытается прозондировать почву, не согласится ли он написать текст для ее будущей книжки. — «Смерть и плюшевые медведи», — сказала она, — станет последним, уже окончательным толкованием американского образа смерти, вам так не кажется, Тэд? Он подумал, что в свете таких макабрических интересов вовсе не удивительно, что эта Майерз подготовила для Джорджа Старка надгробный камень и привезла его с собой из Нью-Йорка. Как настоящий, только из папье-маше. — Вы ведь пожмете друг другу руки на его фоне? — спросила она с улыбкой, одновременно и льстивой, и самодовольной. — Это будет потрясающий кадр. Лиз с легким испугом взглянула на Тэда. Потом они оба уставились на фальшивое надгробие, прибывшее из Нью-Йорка (постоянной резиденции редакции журнала «Пипл») в Касл-Рок, штат Мэн (летнюю резиденцию Тэда и Лиз Бомонт), со смешанным чувством недоумения и изумления. Последняя строчка буквально притягивала к себе взгляд Тэда: Не самый приятный тип Если коротко и по существу, то история, которую «Пипл» готовил для затаивших дыхание почитателей знаменитостей, была очень простой. Тэд Бомонт был довольно известным писателем, чей первый роман «Стремительные танцоры» выдвигался на Национальную книжную премию в 1972 году. Это действительно кое-что значило в литературно-критических кругах, но затаившим дыхание почитателям знаменитостей было глубоко плевать на Тэда Бомонта, который с тех пор опубликовал под собственным именем лишь один новый роман. Того, кто был интересен широкой публике, на самом деле не существовало. Тэд написал свой убойный бестселлер и три очень успешных его продолжения под псевдонимом. Разумеется, под псевдонимом Джордж Старк. Первым историю Джорджа Старка обнародовал Джерри Харкви, представлявший в своем лице весь штат уотервиллского отделения Ассошиэйтед Пресс. Это произошло после того, как агент Тэда Рик Каули передал ее Луизе Букер из «Паблишерс уикли». Передал, ясное дело, с согласия Тэда. Ни Харкви, ни Букер не знали всю историю целиком — Тэд категорически не желал, чтобы этот пронырливый мелкий гаденыш Фредерик Клоусон удостоился пусть даже краткого упоминания, — но все равно было бы очень неплохо распространить информацию шире, чем это могли обеспечить Ассошиэйтед Пресс и узкоспециальный книгоиздательский журнал. Рику и Лиз Тэд сказал, что в этой истории Клоусон — никто. Просто засранец, который вынудил их предать историю огласке. В ходе того, самого первого интервью Джерри спросил Тэда, каким человеком был Джордж Старк. — Джордж, — ответил Тэд, — был не самым приятным типом. Эта фраза, которую Джерри поставил в подзаголовок своей статьи, и вдохновила Филлис Майерз заказать фальшивый надгробный камень с этой самой надписью. Поистине мир — странное место. Очень странное, очень. Внезапно Тэд снова расхохотался. 2 Внизу на траурной рамке вокруг фотографии Тэда и Лиз на одном из красивейших кладбищ Касл-Рока шла надпись в две строчки, набранные белым шрифтом. Первая строчка: ПОКОЙНЫЙ БЫЛ ОЧЕНЬ БЛИЗОК ЭТИМ ДВУМ ЛЮДЯМ. Вторая: ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ ОНИ СМЕЮТСЯ? — Потому что мир — очень странное место, — произнес Тэд Бомонт и фыркнул в кулак. Не только Лиз Бомонт испытывала смутное беспокойство из-за этой публикации. Ему самому тоже было как-то неспокойно. Но его все равно душил смех. Тэд на пару секунд умолкал, а потом его взгляд снова падал на эту строчку: Не самый приятный тип, — и его тут же одолевал новый приступ смеха. Сдерживать этот смех было так же бессмысленно, как затыкать дыры в плохо построенной земляной плотине: как только закроешь течь в одном месте, сразу же прорывает в другом. Тэд подозревал, что в этом безудержном смехе было что-то не очень здоровое. Похоже, это уже истерика. Он знал, что подобные приступы смеха редко когда происходят от настоящего, искреннего веселья. На самом деле причина всегда заключается в чем-то прямо противоположном. В чем-то, чего, может быть, надо бояться. Ты что же, боишься какой-то дурацкой статьи в журнале? Ты об этом сейчас подумал? Что за бред. Ты боишься, что над тобой будут смеяться? Что твои коллеги на факультете увидят эти фотографии и решат, что ты окончательно съехал с катушек? Нет. Ему нечего было бояться своих коллег, даже тех, кто сидел на кафедре со времен динозавров. Он наработал положенный стаж, так что уволить его не могут, и у него хватит денег, чтобы — тут вступают фанфары! — вообще не работать, а только писать, если ему так захочется (хотя ему вряд ли захочется; Тэда совершенно не интересовали бюрократическая и административная стороны университетской жизни, но преподавать ему нравилось). Тем более его уже давно перестало заботить, что подумают о нем коллеги. Да, ему небезразлично, что подумают о нем друзья, и в ряде случаев его друзья, друзья Лиз и их общие друзья оказывались заодно и коллегами, но он был уверен, что эти люди уж точно поймут, в чем тут хохма. Если чего-то и надо бояться, так это… Прекрати, приказал его разум тем сухим, строгим тоном, от которого сразу бледнели и умолкали даже самые буйные из студентов-старшекурсников. Прекрати эту дурь. Сейчас же. Как бы не так. Может быть, на студентов этот тон действовал безотказно, но над самим Тэдом он был не властен. Тэд опять взглянул на фотографию, но на этот раз он смотрел не на лица жены и самого себя, изображавшие наигранные нахальные улыбочки — словно у пары подростков, затевающих какую-то мерзопакость, — чтобы показать, что им все нипочем. ДЖОРДЖ СТАРК 1975–1988 Не самый приятный тип Вот от чего ему было не по себе. От этого надгробного камня. От этого имени. От этих дат. Но больше всего — от этой язвительной эпитафии, которая вызывала у него приступы неудержимого смеха, но при этом была ни капельки не смешной. Это имя. Эта эпитафия. — Уже не важно, — пробормотал Тэд. — Ублюдок мертв. Но беспокойство не проходило. Когда Лиз вернулась, неся в каждой руке по свежевымытому и переодетому близнецу, Тэд сидел, снова уткнувшись в статью.