— Если я крикну, ты побежишь. — Но… С оружием наготове он вошёл в пещеру, тем самым закончив разговор. Просторная площадка вела в узкий коридор с изгибами и поворотами… коридор, который выходил в большую комнату с бурлящим горячим источником. Пар клубился в воздухе, разнося запах… он принюхался. Чистоты, никаких следов крови или гнили. В углу валялась груда костей, на каждой из которых были следы клыков и когтей. Хищное животное поселилось здесь, но не возвращалось в течение многих веков. Никакой свежей крови. Пьюк вышел на улицу, но старался не приближаться к Джиллиан. Если он уловит запах маковых цветов, то не сможет покинуть её, а ему нужно уйти, чтобы позаботится о ее желаниях и потребностях. — Вернулся через тридцать три секунды, — сказала она с улыбкой облегчения. Эта улыбка… Его ствол пульсировал от желания, а Безразличие — вот он! Демон проник в его разум, царапая и раня, но с гораздо меньшей силой, чем обычно. «Ты где был, дружок?» Конечно, ответа не последовало, только приглушенное рычание. — Оставайся здесь, — сказал Пьюк Джиллиан. — Не входи в пещеру без меня, на случай, если хозяин вернется. — Если её загонят в угол… Если скалистые стены не позволят ему услышать её крик о помощи… — Я поймаю нам обед, — закончил он слишком резко. — Что? Нет. — Она с трудом выпрямилась, холод сковал ее мышцы, и потянулась к нему. Перед самым прикосновением она хмуро посмотрела на свою руку, словно та посмела действовать по своей воле. Опустив руки, Джиллиан сказала: — Я не хочу быть одна. Пожалуйста. Останься здесь, со мной. «Оставайся равнодушным». — Я буду кричать. Когда она посмотрела на него широко раскрытыми глазами — одаривая его возможностью увидеть все то, что скрывается внутри, готовые вспыхнуть и сгореть — он начинал понимать дилемму Уильяма. Как воин оставил её в попытке дать лучшее. — Кричать, — повторила она. — Вау. Это о-о-очень успокаивает. Большое тебе спасибо. — Не беспокойся. Если на тебя нападут и ранят, ты поправишься. Ты теперь бессмертная, помнишь? И мы связаны, твоя жизнь связана с моей. Если ты умрешь, я умру. Ты знаешь, что это значит? — Нет, — выдохнула она. — Что я не оставлю тебя, если решу, что надвигается катастрофа. Его слова, призванные успокоить её, только разозлили Джиллиан. Вся на взводе, она сказала: — Я что-то еще должна знать? Например, вырастет ли у меня теперь член, ведь мы делим жизнь? Он не собирался восхищаться её силой духа или наслаждаться тем, как она может быть одновременно мягкой и сильной. Совсем нет. — Единственный член, с которым тебе придется иметь дело, принадлежит мне. — И текущий разговор был наполнен агонией, в ожидании наказания от демона. — Я не уверен, с какими ещё последствиями мы столкнемся. На ее щеках вспыхнул румянец, и она открыла рот, чтобы ответить. Не желая слышать никаких других аргументов на эту тему, он оставил её, направившись в самую густую часть леса. Её проклятия преследовали его, пробуждая инстинкты, с которыми он никогда раньше не сталкивался, и Пьюк почти обернулся. Что-то внутри него требовало побаловать свою новоиспеченную же… Джиллиан. Требовало вылезти из кожи вон, но наполнить счастьем ей каждую минуту каждого дня. Глупости! — Почему ты больше не расстроенно? — рявкнул он Безразличию. — Где моё новое наказание?» Раздалось рычание. Неужели связь ослабила демона? Возможно, даже подавила его способность влиять на Пьюка? Возможно. Как? Он не был уверен. Может ли Безразличие его ослабить еще сильнее? Возможно. По правде говоря, Пьюк не хотел сейчас ничего чувствовать. Впервые со времени своего заражения демоном он действительно жаждал холодного небытия, обеспеченного льдом. Никакого желания к Джиллиан. Никакого желания облегчить её страхи. Никаких проблем с тем, чтобы её отпустить. Он занялся охотой, ища на земле следы. Там! Следуя по укромной тропинке, он клал в карман лепестки каждой зимней орхидеи, которую встречал, намереваясь использовать их в горячем источнике, потому что… просто потому. Наконец, он добрался до источника следов. Стая диких… кого-то. Какая-то разновидность гибридов кролика и свиньи, с колючим мехом и рыльцем. Как только они его учуяли, то все разразились визгом и бросились на него со скоростью ягуара, их длинные острые зубы сверкнули в лунном свете. Времени на подготовку не было. Пьюк увернулся от первой волны атаки, развернулся и начал рубить. Его кинжалы разрезали шеи и животы, брызги крови и внутренности падали на землю. Вторая волна сбила его с ног, но животные укусить не успели. Он слишком яростно сражался. Его раны станут ранами Джиллиан, и мысль о её порезе и крови… С ревом, который мог бы соперничать с рычанием Безразличия, Пьюк начал отбиваться сильнее. Сверхъестественная скорость не позволяла существам его схватить. Один за другим они погибали от его клинков. Когда бой закончился, он был весь в крови и окружен трупами. Наступила темнота… как долго Джиллиан одна? Он выбрал двух тварей, прежде чем ринуться обратно в лагерь, следуя за ароматом маковых цветов. Без сомнения, если бы ему завязали глаза и бросили в никуда, он без труда нашел бы Джиллиан. Она сидела перед огнем, живая и здоровая, и его охватило облегчение. Облегчение и понимание, оба противоречат демону. Лунный свет подчеркивал достоинства ее кожи и заставлял её шикарную каштановую гриву блестеть, как шёлк. — Обед и ужин. — Бросив щедрый подарок перед ней, он сказал. — Очисти и приготовь их, пока я буду принимать ванну. Гнев исказил её утонченные черты. — Тебя не было целую вечность. И, кстати, я не собираюсь их чистить и готовить. — Ты не голодна? Неважно. Она будет есть. Он заставит. Физическая слабость недопустима. — Я умираю с голоду, но… Он перебил её, сказав: — Тогда сними с них шкуру, приготовь и съешь. Проблема решена. — Я не хочу прикасаться к мертвым животным. И не хочу есть животных. Я вегетарианка. В Амарантии женщины редко прекословили своим мужчинам. Хотя Пьюк не станет удерживать Джиллиан, но он и не потерпит неповиновения. — Ты будешь делать то, что я приказываю, — сказал он с явной угрозой в голосе. — Иное недопустимо. В прошлый раз уход сослужил ему неплохую службу, и Пьюк сделал это снова. В пещере его окутал теплый влажный воздух. Вода капала, капала, капала со стен, чем глубже он проходил, тем сильнее становился звук. Добравшись до источника, он бросил лепестки орхидеи в воду. Его новый супружеский инстинкт требовал, чтобы он вышел на улицу, прижал Джиллиан к себе и устроил ее удобнее в безопасности. Вместо этого он разделся до кожи и меха и вошел в жидкость. Ему не помешало бы провести несколько минут вдали от своего мучителя. Он окунулся один раз, два, смывая кровь. Позади него послышались шаги, за которыми последовало тихий женский всхлип, и каждый мускул в его теле напрягся. Она пришла к нему. Игнорируя новый рев Безразличия, Пьюк продолжал стоять к ней спиной, не зная, что увидит на её лице. Отвращение? Одобрение? Что он хотел увидеть? Ничего! Она топнула ногой, говоря: — Ты мой… мой муж. Ты будешь кормить меня фруктами и овощами. Это твой долг. «Посмотри ей в лицо. Покончи с этим. Смотри». Он медленно повернулся. Когда их взгляды встретились, в его легких закончился воздух, и татуировка бабочки переместилась к нижней части спины. От негодования ее щеки раскраснелись, и проникновенные глаза умоляли его — «спаси меня от беды». Нет! Спасения не будет. Отныне он будет держать её на расстоянии. — Может, мне и плевать на многое, детка, но я живу по определенным правилам. Мне приходится. Только благодаря моим правилам я выжил… и выжили люди рядом. Она облизнула губы, и хотя он приказал себе отвернуться — посмотреть куда-нибудь ещё — но проследил движение её языка, вызывая у Безразличия еще больше протестов. Хватит! — Какое правило нужно запомнить? — продолжил он более жестким тоном. — Ешь три раза в день. — Чтобы она не думала, что он потакает всем её прихотям, он добавил. — Кроме того, ты будешь трудиться или останешься голодной. Противоречивые утверждения. А может, и нет. Трехразовое питание… трехразовое питание, которое она заработает. — Я тебе говорила. Я вегетарианка. И не против работать за свою еду, если эту еду я могу употреблять. Он прищурился.