Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и стиснул зубы. — Он никогда не даст то, что тебе нужно. — Хм, и что же мне нужно? — Верность. — Вообще-то, мне нужны оргазмы. — Голый факт, и совершенно правдивый. За исключением того, что волна тоски поднялась внутри неё. Верность звучала потрясающе. Доверять своему любовнику. Знать, что он никогда добровольно не причинит боли и не предаст. Раздался шум справа. По привычке Джиллиан потянулась за кинжалом, но остановилась. Наконец-то появился Пьюк. Весь остальной мир исчез, когда их взгляды встретились. В одно мгновение её кровь расплавилась, а сердце решило сыграть соло на бас гитаре. Ей так хотелось протянуть руку и погладить его. В свете костра его рога казались длиннее и толще. Он не брился, так что его подбородок покрывала темная щетина. Но он принял ванну. С кончиков его влажных волос стекала вода, и капли падали на обнаженную грудь. Эти капельки исчезали под поясом его овчинных штанов. Он был воином, мужчиной и хищником одновременно, что только усиливало её очарование им. А что он думал о ней? Он посмотрел на её губы и провел большим пальцем по своей нижней губе, как будто представляя, как целует её. «Да, пожалуйста». Затем его взгляд прошелся по её телу, задерживаясь везде, где у неё болело, как будто он знал, как отчаянно она хотела, чтобы его руки и губы последовали за взглядом. Знал ли он? С выражением лица, лишенным эмоций, он сократил расстояние. Его руки… Джиллиан втянула воздух. Они были сжаты в кулаки. Ну-ну. Он не был таким стойким, как хотел ей показать. «Я влияю на него». Он молча сел рядом. Его бицепс напрягся, когда он взял два поджаренных на огне медальона из тыквы с ближайшего блюда, бросил один арахису, а другой сунул в рот. Её муж жевал, глотал и сосредоточенно смотрел на танцующих. Ей нравилось, как двигались его челюсти, каждое чувственное движение. Шок: Арахис понюхал его, затем мягко толкнулся в его ладонь, требуя, чтобы его погладили. Её химера никогда никого не принимала так быстро. — Твоё демоническое отродье учуяло тебя на Пьюке, — пробормотал Уильям. — Ничего более. Она старалась, очень старалась, но не могла оторвать глаз от Пьюка. — Ты ведь понимаешь, что съел кусочек тыквы? — изображая пещерного человека, добавила она. — Мясо хорошо. Овощи плохо. Помнишь? — Я всегда ем, чтобы набраться сил, даже если мне предлагают пищевые отбросы. — Его внимание было приковано к танцующим, а глубокий хрипловатый голос ласкал кожу Джиллиан. Находит ли он одну из её женщин привлекательной? — Кроме того, для меня вся еда безвкусна. Хотя она не обрела этот недостаток, сострадание превзошло её желание уволить танцоров. — Любезность Безразличия? Он подтвердил, коротко кивнув. — Твои любовницы тоже безвкусны? — Уильям наклонился, схватил последний тыквенный медальон и сунул его в рот. Его глаза закрылись, и он застонал, как будто его охватил оргазм. Закончив, Уильям облизнул губы и ухмыльнулся. — Держу пари, ты изо всех сил стараешься дать женщине хотя бы посредственный опыт. Ну, я больше не волнуюсь. Продолжай и считай это святым поступком. — У меня не было любовниц вне брака. Возможно, мне нужно больше практики, чтобы достичь твоего уровня в соблазнении, — сказал Пьюк. — Скажи мне, Растопитель Трусиков. Сколько тысяч женщин через тебя пройдет… прежде чем ты встретишь ту, которую посчитаешь своей суженой? О, детка, сегодня выпустили коготки. Где попкорн, когда он так нужен? И волнение, вероятно, было совершенно неправильной реакцией на ещё одну потенциальную драку. Но постой! Пьюк только что признался, что ни с кем не спал, пока они были в разлуке. Натянуто, как тетива лука, Уильям произнёс: — Я ещё никогда не хотел убить человека больше, чем хочу убить тебя, Пьюки. — Это чувство взаимно, Похотливый. Желая — нуждаясь — узнать, мучает ли Пьюка сексуальное напряжение так же сильно, как её саму, доходит ли до него на примитивном уровне ее слова и поступки, Джиллиан провела пальцами по его костяшкам. Такой мягкий, такой теплый. Такой идеальный! Он резко повернулся к ней, прищурился и сверкнул глазами, дыхание стало прерывистым, выпуклость за ширинкой была огромной. — Прикоснись ко мне ещё раз, и я прижму тебя к песку и возьму прямо здесь. Её первая мысль: «Да! Наконец-то!» Вторая: «Он хочет меня очень сильно». Когда её разум закружился, а тело заплакало от облегчения, радужки Уильяма загорелись красным от угрозы. — Надеюсь, ты любишь секс втроем, Пьюки, потому что я присоединюсь. — Ты можешь попытаться, — сказал Пьюк, стиснув зубы. — Э, ребята? Нужно, чтобы… Что? «Они поцеловались и помирились?» Ммм. Вот было бы здорово, правда? К её удивлению Пьюк встал и ушел, не сказав больше ни слова. Верный себе, он никогда не оглядывался назад. Арахис, предатель, вскочил и последовал за ним. Она хотела сделать то же самое, но утешила себя выбором серебряной медали и посмотрела на Уильяма. — Что? — воскликнул он. — Что я сделал не так? — Прекрати флиртовать со мной перед Пьюком. И перестань его раздражать. Я не собираюсь спать с тобой, Уильям. Я не собираюсь изменять мужу. Её мечты о том, чтобы встречаться с другими парнями, сгорели в огне в тот самый момент, как только она впервые подумала об этом, признавала она это или нет. — Он твой временный муж. Есть разница. И я не прошу тебя изменять ему. — Тогда о чём ты меня просишь? — О чём же ещё? — он широко развел руками. — Поцелуй поклонника как следует. Что? Что это за взгляд? Поцелуи — это не измена. Это один друг помогает другому другу наполнить легкие. Поцелуи — это выживание. — Если ты в это веришь, мне жаль твою истинную возлюбленную. — Просто чтобы продемонстрировать злость, потому что у Джиллиан проявилась жестокая жилка, она добавила. — Кем бы она ни была. Изучая её лицо, возможно, ища слабости в её решимости, он казался ошеломленным, как будто никогда не знал отказа — любого рода — и понятия не имел, что только что произошло. Он открыл рот, закрыл. Открыл, закрыл. В конце концов, он устало произнёс: — Твоя несгибаемость заводит меня. — Да ладно. Тебя и лёгкий ветерок заводит. — Я хочу тебя, — сказал Уильям, и на этот раз в его голосе прозвучала нотка раздражения. — Ладно, скажем, я вернулась к тебе. Как бы мы проводили нашу совместную жизнь? — Я буду воевать с Люцифером, а ты залечивать мои раны. Как раньше. Фу. — Ты думаешь, этого будет достаточно для меня? Чистые глаза сверкнули, он хрипло сказал: — Каждую минуту в перерывах мы бы проводили в постели. Все еще. Не. Достаточно. — А если бы я захотела сражаться на твоей стороне? — Мы бы… договорились. Значит, он попытался бы уговорить её остаться дома. Старая Джиллиан была бы в восторге. Новую Джиллиан чуть не стошнило. — Объясни, почему ты хочешь именно меня, — попросила она. — Почему ты пришел сюда ради меня? Почему помогаешь Пьюку, пытаясь избавить меня от связи? Я смутно припоминаю, как кто-то из Повелителей говорил, что ты ждешь моего восемнадцатилетия, чтобы заявить свои права. Ещё ярче я помню, как ты заверял меня, что никогда не влюбишься и не женишься. Он потянул за кончик самой толстой её косички, игривое движение, которое противоречило растущему напряжению на его лице. — С самого начала я знал, что с тобой что-то не так. Я боролся с этим. Говорил себе, что ничего не буду с тобой делать, сколько бы тебе ни было лет. Но в глубине души понимал, что в тот момент, когда ты будешь готова, я наброшусь на тебя. Потом Пьюк забрал тебя, и я почувствовал, что потерял…