Света подошла к мужу с полотенцем, и тот облился водой из фонтана, протер тело. – Смотри, – приказал дракон и опустился на плитку. Светлана присела на край фонтана, откровенно любуясь мужем. – Отжимаешься сначала в обычной позиции, потом упор на пальцы, – Чет легко поднялся-опустился несколько раз, – потом правую убираешь, – он поднял руку, но отжимался так же легко, – а потом груз на спину. Света, встань на меня. – Я не груз! – с притворным возмущением возразила Светлана. Но сняла тапочки, осторожно прошла по ногам мужа к спине, встала, удерживая равновесие. Чет даже не поморщился. – Держишься? – Угу, – и взвизгнула – Четери опустился вниз, поднялся, снова опустился. – Подожди, – сказала она, дракон застыл, – я лучше сяду. Светлана осторожно села, скрестила ноги и заулыбалась – муж под ней ходил вверх-вниз, и ощущения были, будто ее на качелях катали. Наклонилась, обхватила его за шею и тихо, горячо прошептала на ухо: – Ты такой сильный, Четери. Дракон смешливо фыркнул, опустился на землю, подождал, пока она сойдет. – Пробуй, – сказал он Максу, снова присосавшемуся к кувшину с молоком. – Чтобы окрепнуть, в день нужно делать минимум пятьсот раз на пальцах. Но не переусердствуй, груз добавляй постепенно, чтобы не вывернуло запястья и суставы. И Тротт, хоть сил не было вообще, послушно опустился на плитку, завел правую руку за спину и начал отжиматься. Чет его не останавливал – с наслаждением пил какой-то ягодный морс и блестящими глазами поглядывал на заливающегося потом обладателя кучи научных наград и степеней. Макс сломался на третьей сотне. Упал на плитку, больно приложившись подбородком, и закрыл глаза. В ушах шумело, пальцы болели, левую руку он почти не чувствовал. Услышал шаги – и перевернулся, сел. Над ним стоял дракон, и на лице его была прямо-таки отцовская гордость. – Я доволен твоим упорством, – сказал Чет. – Вставай. Обмоешься, и будем ужинать. И, – он понизил голос, – сделай лицо не таким страдающим, а то Светлана от жалости уже готова плакать. Света потерла нос и извиняющеся улыбнулась Максу. Воскресенье, 18 декабря, Блакория С утра у дома придворного мага Блакории появился нежданный посетитель. Потоптался на крыльце, сдернул перчатку и решительно нажал на звонок. В доме было тихо и сонно. Даже повар на кухне посудой погромыхивал деликатно, приглушенно, и почти неслышно шуршали метелками горничные, собирая пыль, да дворецкий просматривал на свет хрустальные бокалы, дабы укорить потом прислугу за найденные пятна. Звонок привел дворецкого в недоумение – все знакомые хозяина знали, что в такую рань приходить бесполезно. Слуга аккуратно запер бокал в шкафчик и неспешно двинулся к двери. На пороге стоял молодой человек лет девятнадцати, ежась от мороза, и, хотя одет он был тепло, щеки его уже покраснели и в носу хлюпало. Однако вид он имел решительный и даже отчаянный. – Я к ректору фон Съедентенту, – выпалил он и постучал ногой о крыльцо. Звук получился деревянный. – Господин ректор по делам академии принимает на рабочем месте, – сухо ответил дворецкий. – Сейчас выходной, молодой человек, беспокоить его я не буду. – А я по его заданию, – довольно нахально высказался студент и потер ладонью красный нос. – Он говорил, это очень важно! А в университете его застать невозможно, я всю неделю пытался… Дворецкий поколебался. – В любом случае раньше полудня он не сможет вас принять, молодой человек. – Я… подожду здесь, – жалобно сказал студент и шмыгнул носом. – Это правда важно и срочно. Слуга с каменным лицом оглядел посетителя, подумал, что вряд ли барон обрадуется, если носитель важной информации примерзнет к порогу и скончается тут же от холода, и отступил в сторону. Опять придется вызывать огонь на себя. – Проходите. Я провожу вас в малую гостиную. Выпьете чаю, согреетесь. Будем надеяться, лорд фон Съедентент быстро… освободится. Как вас представить? – Руфус Винхальтер, – молодой человек топал за дворецким, разматывая с шеи широкий колючий шарф и с восторгом глядя на большую прихожую, на тяжелые двери и мрачноватую обстановку. Никто из студентов здесь не бывал, а вот он теперь сможет рассказать друзьям, как живет ректор. Зашел в гостиную и, скинув на кресло пуховик, подбежал к камину, протянул к огню руки. – Как здесь здорово, – сказал он с восторгом. Обернулся, наткнулся на предупреждающий взгляд сопровождающего. – Я не буду ничего трогать, честно. Я подожду. Мартину фон Съедентенту спалось очень сладко. Было тепло, где-то на краю сознания мозг улавливал потрескиванье поленьев в камине, и одеяло было мягким, и снилась барону какая-то приятная чушь с зелеными полянками и прогуливающимися по ним лошадьми. И он с удовольствием бы досмотрел сон до конца, но этому помешала суровая реальность в виде голоса дворецкого, призывающего хозяина проснуться. – Виктор, – прорычал очень злой будущий ландграф, открыв один глаз и узрев нарушителя, – уволю к чертям собачьим! Пошел вон! Дворецкий, на всякий случай держась подальше от кровати, с каменным лицом повторил: – Простите, милорд, но я подумал, что это важно для вас. Вас дожидается господин Винхальтер, ваш студент. Он сказал, что здесь по вашему заданию. – Какому к чертям заданию! – рявкнул барон в подушку и натянул на себя одеяло. – Не было у меня никаких заданий! Гони его прочь! Дворецкий незаметно покачал головой и направился к двери. С тех пор, как хозяин внезапно примкнул к секте, проповедующей воздержание, характер его сильно испортился. А раньше, бывало, выпустишь из спальни девиц, принесешь кофе, и тебе еще и премию вручат от приподнятого настроения. – Постой, – вяло пробубнил из-под одеяла Мартин и неохотно высунул наружу ногу, пошевелил пальцами. – Я вспомнил. Лучше бы не вспоминал. Так, отвлеки его, накорми… – Уже, милорд, – почтительно сказал Виктор. – Еще неси, – приказал Март, – студенты всегда голодные, сколько ни корми, мне ли не знать. Я сейчас очухаюсь, мозги в рабочее состояние приведу… Завтрак мне сюда, Виктор. – Будет сделано, милорд, – вежливо сказал дворецкий и удалился. Через полчаса ректор магакадемии и будущий ландграф спустился в малую гостиную. И застал там дрыхнущего на диване студента. Он бы даже умилился, если бы оный студент тем самым не напомнил ему об опустевшей теплой кровати. – Винхальтер, подъем! Парень подскочил. – Я не сплю, не сплю! Повторите вопрос, профессор! Лицо его приобрело осмысленное выражение, он огляделся с недоумением, потер сонные глаза и встал. – Простите, господин ректор. Я ждал, ждал и сам не знаю, как заснул. – У меня были дела, – сурово объяснил Мартин. – Итак, что вас привело ко мне? Студент зевнул широко, с оттяжкой, вызвав в королевском маге прямо-таки злобную ненависть. – Я это… – пробормотал он. – По делу. – Я уже понял, – сообщил строгий ректор, усаживаясь в кресло напротив. – По какому? – Вы обещали, если что-то про конец света найдем, поможете с экзаменами, – студент выжидательно посмотрел на мага. – Смотря что нашли, – подтвердил Мартин. – Говорите, Винхальтер, не тяните время. Неужто осилили весь список тидусских эпосов? – Я их вообще не читал, – признался студент. Март мрачно поднял брови, и юноша торопливо добавил: – Я в другом месте нашел. Я же подрабатываю, господин ректор, в музее династии Гёттенхольд. И, когда вы задание давали, я прочитал его на стенде. И что-то вспомнилось. Я долго ходил, пытался вспомнить, где же я видел упоминание о конце света. И вот. Мартин чуть не застонал от столь бессвязной речи. – Что вспомнили? – доверительно спросил он. – Так я… это… Пошел посмотреть. А там – надпись! И студент уставился на ректора с гордым видом кота, который первый раз сходил в лоток. – Где? – медленно зверея, уточнил Мартин. – Что за надпись? – На копии поминального камня одного из Гёттенхольдов, – неожиданно четко сказал студент. – Они, господин ректор, Гёттенхольды то есть, перед смертью писали наставление сыновьям. Те, кто успевал, конечно. И потом это длинное наставление выбивалось золотом на широкой плите, чтобы потомок, навещая родителя, всегда его видел. И вот в музее стоят копии этих поминальных плит, сами-то они на кладбище старой династии. Их совсем недавно сделали, копии, потому что от непогоды плиты разрушаются… – И что там написано? – поинтересовался Мартин нетерпеливо. – А я сфотографировал. – Студент полез в карман и вынул довольно-таки помятую фотографию. – Не всё понимаю, если честно. Камню почти шестьсот лет, что-то стерлось. Мартин взял фотографию и некоторое время глядел на нее, постепенно мрачнея. – Да, – сказал он со вздохом. – Молодец, Винхальтер. Проводишь сейчас меня к камню, нужно самому посмотреть. – Экзамены? – рискнул напомнить пытливый юный ум. – Раз обещал – будут тебе экзамены, – с видом мученика подтвердил Мартин. Парень просиял. – Но это только на ближайшую сессию распространяется, Винхальтер. Следующую придется сдавать самому. – Конечно! – радостно и очень убедительно ответил студент. Тем же вечером у Мартина дома собрались друзья. И фон Съедентент, облокотившись на стену под светильником, подсвечиваемый отблесками огня из камина, с выражением зачитал текст с фотографии. «Знай же, что весною встретилась мне старуха Гретта, про которую говорили, что видит она будущее. Она бросилась под копыта моего коня, и Рьеверн встал как вкопанный. И сказала она мне: „Великий король! Сильна твоя кровь, однако и она ослабнет и семя твое в веках истончится. И с концом Гёттенхольдов начнется конец мира сего. Где твой повелитель, король-ворон?“ „Что ты видела, Гретта?“ – спросил я почтительно, ибо старость, пусть и безумная, требует уважения.