* * * Через несколько секунд на утоптанной снежной полянке появился ректор МагУниверситета Александр Свидерский. Выругался досадливо в сторону истаивающего Зеркала и стал терпеливо ждать, когда можно будет снова перенестись к друзьям. В доме похитителей, куда он немногим ранее пришел за принцессой Мариной, было пусто. Алекс покопался в головах застывших в стазисе противников, покачал головой – никакой конкретной информации о том, куда ее высочество могли увести, не было – знали только, что заговорщики направились в какую-то горную долину Зеркалом. Он прыгнул к Мартину, к Тротту. К Вики. Друзей тоже не было. Ушел в Рудлог, с раздражения забыв про этикет и чуть не напоровшись на пулю, когда появился в кабинете Тандаджи. Тидусс, выглядевший не краше призрака, невозмутимо убрал пистолет в ящик стола, поинтересовался, не обрадует ли его господин ректор тем, что третья Рудлог тоже спасена, скребанул пальцами по столу и сообщил, что в данный момент друзья Александра Даниловича ведут ее поиски. И что он будет очень благодарен, если господин ректор решит к этим поискам присоединиться. Свидерский нагнал друзей у подножия пыхтящего вулкана. В долине творилось что-то невообразимое. Принцессу Ангелину, побледневшую и коротко проговорившую «она там», без лишних слов отправили домой. Вики обняла Алекса, остальные тревожно похлопали его по плечам. А затем друзья направились к сверкающему гигантскому куполу, с другой стороны которого происходила мощнейшая магическая битва из всех, которые они когда-либо видели. Глава 5 Утро субботы, 31 декабря, Блакория Марина Еще через час ожидания я уже была готова на любое развитие событий. Вулканы ревели всё сильнее и так надоели, так утомили своим гулом, что страх ушел. Пусть меня тут принесут в жертву, или накроет вулканической бомбой, или слепят из меня снеговика, что угодно, только бы это ожидание наконец-то закончилось. Я раздраженно пнула снег, отошла подальше (на мои перемещения уже махнули рукой), достала последнюю сигарету, щелкнула зажигалкой, затянулась… и застыла. В нескольких шагах от меня раздувался перламутровый пузырь. Всего за несколько секунд он вырос до моего роста и продолжал увеличиваться. Нехороший такой пузырь, неправильный, с клубящейся внутри серой мглой. Я отступила на несколько шагов назад. – Это ищете? – хрипло окликнула я мужчин. – Да, – сказали за моей спиной. Оказывается, заговорщики его тоже заметили и подошли, встав позади. – Снимайте перчатку, ваше высочество. И отойдите назад, – меня потянули за рукав, и я послушно отошла на несколько шагов. Очень быстро и тихо шла подготовка к ритуалу. На снег летели шапки, перчатки. Оливер Брин достал из темного мешочка какой-то камень, развернул два ножа, протянул один мне. Пузырь тем временем раздулся до устрашающих размеров – кажется, трехэтажный дом был бы ниже. Мы отступали, чтобы не попасть под растущую аномалию. Я нетерпеливо поглядывала на Брина, но он никаких команд не давал. Наконец шар со мглой перестал расти. Он просто висел над снегом, словно прозрачное яблоко на блюдечке, и едва заметно пульсировал. – Спокойно, – внезапно сказал Черныш, и в этот же момент я вздрогнула от испуга, заморгала заслезившимися глазами. Над нами – выше пузыря, далеко по кругу – вспыхнул большой щит. И раздался оглушительный голос – так мог бы орать человек в мощный мегафон: – Черныш! Иди сюда, друг мой, – это прозвучало очень зловеще, – побеседуем! Я повернулась, вгляделась – далеко, у края переливающегося щита, стоял мужчина. Единственное, что я могла разглядеть, – что он очень легко одет. И что у него длинная седая борода. – Продолжайте, – сухо сказал Черныш, не оборачиваясь. Словно и не слышал. Руки его быстро двигались – и защита над нами наливалась силой, становилась мутной, видимой. – Где мой ученик?!! – голос перекрыл даже рев вулканов, и я наконец-то узнала его – Алмаз Григорьевич, старый знакомый. – Данзан, иди сюда!!! Иначе я разнесу тут всё к чертям собачьим!!! Щит снова задрожал, и что-то вокруг засветилось, загрохотало. Пузырь тоже затрясся и стал меньше объемом. – Он сейчас может исчезнуть, – встревоженно сказал Брин. – А еще не раскрылся. – Все в порядке, – сообщил Черныш и открыл Зеркало. – Сейчас я решу эту проблему. Я обернулась – он выходил из перехода рядом с Алмазом. Ну как выходил… я увидела только открывающийся проход – и Алмаза тут же отбросило от щита на добрую сотню метров, он поднялся… а потом началось светопреставление. Неслись навстречу друг другу огненные столбы, скручиваясь и поднимаясь в небеса пылающими смерчами. То и дело сотрясалась земля, словно от ударов огромных кулаков. Рев стоял такой, что, казалось, даже вулканы застыли в изумлении. Маги не двигались, замерев в сотне шагов друг от друга, – а вокруг них бушевали стихии: поднимались пласты земли размером с бальный зал и пытались накрыть противника, снег свивался в толстенные жгуты-плети и хлестал, как стволы деревьев в бурю, летели сверкающие лезвия, грохотали разряды. Над магами с каждым ударом разбегались оставшиеся после метели тонкие перистые облака, и вулканические дымные столбы отклонялись в сторону от долины. Казалось, они забыли о нас и сейчас сметут и защиту, и всех находящихся под куполом. Но щит держался, а потускневший ненадолго шар вдруг завибрировал и раскрылся, образовав что-то наподобие гигантского цветка. Внутри него все так же клубился туман. – Что это? – пробормотала я, с отвращением услышав собственный нервный голос. – Переход между мирами, – отозвался стоящий рядом со мной Львовский. Я открыла рот, но тут в мою руку вцепился Брин, подтягивая меня к себе. – Дуглас, подойди, – позвал он, так крепко удерживая меня, будто я собиралась убегать. Куда тут бежать? Под щитом, рядом с непонятной аномалией сейчас всяко безопаснее, чем снаружи, где бьются вошедшие в раж маги. Молодой человек, запомнившийся мне еще в доме Брина, остановился рядом со мной. Ему тоже вручили нож, и он рассек себе руку. Брин посмотрел на меня, кивнул, и я быстро сделала разрез на ладони. Во рту стало горько. Оливер Брин измазал какой-то мелкий багровый камень с фиолетовыми прожилками в нашей крови и пошел в клубящуюся мглу. Я бы не рискнула, но кто поймет фанатиков? Он слепо нашаривал что-то ладонями, затем остановился и начал рисовать на тонкой проступившей перегородке пустой шестиугольник. Закончил и приложил камень в центр фигуры. И она начала чернеть. Мужчины напряженно следили за происходящим. Я незаметно отступала назад – что-то во мне требовало немедленно убираться как можно дальше. Дошла почти до снегоходов, когда меня нагнал и схватил за руку Львовский. Предупреждающе покачал головой, поднес свои пальцы к моей порезанной ладони и залечил ее. А с переходом-цветком творилось что-то странное. Тонкая перегородка вся почернела и начала выгибаться то внутрь, то наружу, как парус на ветру. Туда потянуло снег, завыл ветер, уходя в переход, как в холодный тоннель. Я схватилась за руль снегохода – меня тоже потянуло к «цветку». Языки тумана, поднятого битвой магов, вставали спиралью и втягивались сквозь перегородку. – Так и должно быть? – поинтересовалась я напряженно. – Мы не знаем, как должно быть, – сухо признался Львовский. – Так, может, – разумно и настойчиво сказала я, – надо бежать? Он промолчал. Мужчины неохотно отступали от перехода, сгибаясь от порывов усиливающегося ветра, и напряженно всматривались внутрь, словно чего-то ожидали. – Господин Львовский, – я почти кричала, потому что к реву все усиливающих извержения вулканов и грохоту магической битвы добавился свист ветра, и приходилось сгибать ноги и упираться ими в снег, – раз моя роль выполнена, я жду выполнения вашего обещания. Здесь нам делать нечего. Пойдемте обратно, выпустите Катерину и отправьте нас домой. Маг искоса глянул на меня – а ветер вдруг стих. Все замерло, но тут заполыхало уже под щитом. Мужчины разбегались, били заклинаниями в сторону перехода, а из него страшным роем вылетали какие-то чудовищные стрекозы. Невероятной величины, с огромными зелеными глазами, двумя парами крыльев и лапами с крюками на концах, все шипастые-зубастые. Челюсти даже отсюда выглядели устрашающе – мне показалось, что такая тварь запросто может заглотить человека. И опять, как на дне рождения Василины, я остро ощутила чуждость этих существ нашему миру. Их просто не должно было здесь быть. «Цветок» с громким чавканьем начал заворачиваться внутрь себя, образуя простую дыру в воздухе с рваными краями, а оттуда всё неслись и неслись эти твари. Их уже было куда больше, чем людей. Маги спешно накрывали себя щитами – но кто-то не успел, и я увидела, как пикирует на него одно из чудовищ и отхватывает половину туловища – и тут же падает, сплющенное чьим-то магическим ударом. Заговорщики спешно и довольно слаженно организовывали оборону, но мы были закрыты под начавшим сжиматься щитом, как насекомые в банке. Жри не хочу. Несколько стрекоз бились о купол, словно бабочки, другие приземлялись на снег и крутились – не нравился им холод, ой не нравился. Но остальные кидались на людей, и чем больше те колдовали, тем яростнее их атаковали. Я чувствовала, как у меня позорно стучат зубы, и снова застыла, не в силах пошевелиться, окаменев от страха. Внизу живота сжимался горячий ком, и руки немели, и виски начало разрывать болью. – Спрячьтесь между снегоходами, – коротко приказал Львовский и понесся к своим, на бегу создавая перед собой стену из ледяных лезвий. Я, еле шевеля ногами, послушно нырнула куда сказали, закрыла голову руками, согнулась, слушая крики, грохот, гул. Только бы не заметили! Я почувствовала опасность раньше, чем увидела, вжалась в землю сильнее; что-то чиркнуло по снегоходу, распороло мне куртку – я подняла глаза и завизжала, наблюдая, как одна из «стрекоз» разворачивается в воздухе и несется прямо на меня. Горячий ком под пупком полыхнул огнем по телу, виски взорвались болью, я подняла руки в попытке закрыться – и с изумлением увидела, как белеют и взрываются отвратительные глаза насекомого, как прямо в полете оно обугливается, теряет крылья и вспыхивает. Я только успела присесть, как чудовище пронеслось прямо надо мной и рухнуло, заскребло лапами. Посмотрела на свои ладони. Аккуратно и заторможенно прикоснулась к ним языком. Холодные. – Марина! Я обернулась и за границей щита увидела группу людей. И среди них – Мартина. Очень злого Мартина. Он что-то творил с куполом, и тот дрожал, высвечивался сегментами, но пока держался. Однако сейчас блакориец смотрел на меня и определенно сердился. Да какая разница? Я всхлипнула и побежала к нему, увязая в снегу и ежесекундно оглядываясь. За моей спиной разворачивалась настоящая бойня: снежная взвесь стояла в воздухе пополам с розовым крошевом, и я не сразу сообразила, что это кровь. «Стрекозы» пикировали на группу людей, как стервятники, – и я пригнулась, отвернулась и побежала быстрее. – Ложись! – заорал Мартин. Я упала на снег, перекатилась на спину и засипела сорванным от ужаса горлом – на меня пикировали еще две твари. В этот момент раздался чистейший хрустальный звон – лопнул щит, и от оглушительной вибрации повалились на землю и летучие чудовища, и люди. Снег взметнулся вверх, одна из «стрекоз» упала, превратившись в глыбу льда… что-то кричал Март… а вторая «стрекоза» до обидного деловито зацепила меня крюком на лапе и полетела прочь, набирая высоту. Мне показалось, что с меня сейчас сдерут кожу. Стрекоза проткнула куртку, задев бок, и я выгибалась и плакала от боли, беспорядочно дергая руками и ногами. Над моим лицом, в каких-то двух метрах, двигались чудовищные челюсти. Куртка, натянувшись, душила меня, и я извернулась, чуть не теряя сознание от боли в боку, и исхитрилась-таки ухватиться за сегментарную лапу рукой, чтобы хоть как-то уменьшить вес. Но это меня не спасло. Тонкая нога «стрекозы» просто рассыпалась пеплом в том месте, где я обхватила ее, и я полетела головой вниз. Прямо в пылающий поток лавы. «Боги, отец, помоги!» Я завизжала, чувствуя жар от огненной реки, закрылась рукой. И зависла сантиметрах в пяти от сероватой, стреляющей алыми язычками крови земли. Из лавы медленно поднималась полупрозрачная упругая спина – и я поднималась вместе с ней, открывая и закрывая рот от ужаса, словно рыба. Как я не потеряла сознание, не знаю. А тот, кто спас меня, приобретал все более узнаваемые очертания – меня держал на своей спине огромный огненный бык с широко расставленными рогами и белыми глазами. Языки пламени плясали, прыгали вокруг – но я ощущала их ласковой щекоткой. Ухватилась за пылающие рога, прижалась к огненному духу, стараясь не соскользнуть, – чистый огонь нас не трогал, но, боюсь, с лавой моя младшая кровь бы не справилась. Бык гудел, как гудит сильное пламя в печи, ступал аккуратно – за ним поднимались красные фонтанчики лавы, рассыпались вязкими плевками. На мне горела и плавилась одежда, коже было горячо, но не больно, а я пошевелиться боялась. Но все же отодрала от себя запекшуюся крючковатую лапу – из бока под ребрами мгновенно хлынула кровь и почернела, сворачиваясь от жара. Я стонала сквозь зубы. Непередаваемое ощущение, когда видишь, как на твоей коже вскипает и оседает черной сажей пластик, пока не остались на мне только дотлевающие лохмотья на плечах. Наконец огненный дух вышел из алого потока, пошел по тающему снегу, поднимая клубы пара и тяжело вздыхая, уменьшаясь и становясь менее плотным прямо на глазах. – Не губи себя, – прошептала я в его жесткую гриву, – отпусти, иди обратно.