– Да, – кивнула Аманда, выдержав взгляд Эрики. – И он за это погорел. И знаете что? Я бы опять это сделала. – То есть вы открыто признаете, что наняли людей, дабы те подсунули ему в дверь бутылку с зажигательной смесью? – А вам никогда не хотелось свершить правосудие своими руками? – Нет. – Не лгите, Эрика. Я читала о вас. Ваш муж погиб от рук наркоторговца, вместе с ним еще четверо ваших коллег, а сами вы были тяжело ранены. Не хотелось бы вам на часок оказаться с ним в одной комнате, только вы и он, вдвоем, а в руке у вас бейсбольная бита, утыканная гвоздями? – Не отводя взгляда от Эрики, Аманда стряхнула пепел в большую переполненную окурками пепельницу, что стояла на столе подле нее. – Да, хотелось бы, – призналась Эрика. – Ну вот видите. – Но я бы никогда на это не пошла. Наша обязанность как сотрудников полиции – стоять на страже закона, а не совершать правосудие. У вас был роман с Мартином Коллинзом? – Да. Между ним и Марианной все было кончено; это произошло через полтора года после исчезновения Джессики. Мы сблизились. Об этом я сожалею больше, чем о Марксмэне, но я влюбилась. – А он вас любил? – спросил Питерсон. Аманда пожала плечами и снова глотнула из бокала вина. – Я часто думаю: это – единственное по-настоящему хорошее, что я сделала для той семьи. Я не смогла вернуть им дочь. Но я заставила Мартина отвлечься от горя, по крайней мере, когда он был со мной. – Теперь, когда мы нашли останки Джессики, вы по-прежнему считаете, что преступление совершил Тревор Марксмэн? – спросила Эрика. Аманда снова затянулась сигаретой. – Я всегда считала, если что-то столь очевидно, значит, так оно и есть… У него был сообщник, и, думаю, похитив девочку, он где-то ее спрятал. – Вы взяли его под наблюдение? – осведомился Питерсон. – Да, но только через неделю после ее исчезновения… Тогда я считала, что это сделал он. – Я заглядывала в ваше досье… – начала Эрика. – В самом деле? – Щурясь, Аманда смотрела на нее сквозь дым. – После дела Джессики вас перевели в отдел по борьбе с наркотиками, а потом обвинили в торговле кокаином. – Я была чертовски хорошим полицейским. Проторила тропу для таких женщин, как вы. А вас двадцать лет назад считали бы типичным уличным негром, зато теперь вы служитель закона, пользуетесь уважением. Вы забываете, кто отвоевал для вас место в полиции. – Выходит, все это благодаря вам? Вы – Роза Паркс[14] Столичной полиции? – съязвил Питерсон. Возникло неловкое молчание. Эрика бросила на него предостерегающий взгляд. – Мы здесь лишь для того, чтобы узнать вашу версию событий, – сказала она. – Мою версию? – Да. Как вам работалось по этому делу, ваш взгляд изнутри. У меня только горы архивных материалов, и я барахтаюсь в них, как слепая. – В Управлении уголовных расследований, – не сразу ответила Аманда, закурив очередную сигарету, – я была единственной женщиной, и все дела об изнасилованиях поручали вести мне. Я возилась с пострадавшими, нянчилась с ними, собирала вещественные доказательства. Я никогда не игнорировала их звонки, оказывала им поддержку все те месяцы ожидания, пока подонки, надругавшиеся над ними, находились под следствием. Потом каждую держала за руку во время суда. А мне никто не помогал. Мои так называемые коллеги, имевшие обыкновение пораньше сваливать с работы в пабы и требовать бесплатных секс-услуг от тружениц панели, получали повышение. А потом, когда меня поставили во главе следствия по делу Джессики Коллинз, мне дали понять, что я слишком высоко прыгнула, забыла свое место. – Сочувствую, – сказала Эрика. – Не стоит. А вот судить меня не надо. Просто наступает такой момент, когда понимаешь, что, играя по правилам, ты ничего не добьешься… – Тлеющим окурком в руке она показала на фото, что висело на стене. – Вон Оукли, полный идиот, а до помощника комиссара поднялся. – Она тщательно затушила окурок в переполненной пепельнице. – В прежние дни мы с ним часто вместе ходили в патруль. Как-то в три часа ночи патрулировали Кэтфорд-Хай-стрит, и в одном из переулков на нас парень один пошел с ножом. Обкурился или обпился чего-то, был не в себе… Он схватил Оукли и приставил ему к горлу нож, так тот обосрался. В самом прямом смысле слова: нагадил в штаны. Так у парня с ножом… он и без того был взвинчен и на рогах… от вонищи этой и вовсе крышу снесло, и он деру дал. Оукли спасло его собственное дерьмо. По иронии судьбы через много лет его наградят орденом Британской империи за доблестное искоренение преступлений, связанных с поножовщиной… В тот вечер я помогла ему – привела его в порядок и потом язык держала за зубами. В ту пору мы были неразлейвода. А спустя годы, когда у меня начались неприятности на службе, а он уже ходил в старших суперинтендантах, он все пофигил. Предал меня! Трясясь от гнева, Аманда закурила очередную сигарету. Какое-то время они сидели в молчании. Громко тикали часы, мимо по улице пронеслась машина, небо, казалось, потемнело еще больше. Эрика глянула на Питерсона, намекая, что им пора уходить. – Да, вот еще что. – Аманда потерла лицо. – Тело вы нашли в Хейзском карьере. Мы этот карьер дважды обследовали – в августе и в конце сентября девяностого, и, конечно, ничего не нашли. Там неподалеку стояла лачуга, в ней жил один старик, самовольно поселился. Домик был маленький, с погребом. У него мы, естественно, тоже ничего не нашли. А через несколько месяцев этот старик повесился. – И что? – спросила Эрика. – Не знаю. Если Тревор Марксмэн действовал не один, возможно, это и был его сообщник. – Как звали его, помните? – Старый Боб – так он себя называл. С головой у него было не все в порядке, но признаков агрессии он не проявлял. За пару лет до этого закрыли одну из местных психиатрических лечебниц, и его вышвырнули на улицу. На вид такой малость блаженный, глуповатый старикашка. А потом вдруг взял, выпил яду и повесился. Меня это насторожило. – Так он еще и отравился? – уточнила Эрика. – Да. Зазвонил телефон Эрики. Она извинилась, ответила и стала о чем-то говорить. – Может быть, я все-таки угощу вас бокалом вина? Или пивом? – предложила Аманда, с прищуром глядя на Питерсона сквозь сигаретный дым. – Нет, я на службе, – отказался он. – И вы не хотите выкачать из меня больше информации? – спросила Аманда, якобы в изумлении выпучив глаза. Питерсон обрадовался, когда Эрика положила трубку. – Звонил Крофорд, – сообщила она. – Крофорд? Констебль? – оживилась Аманда. – Да. Он ведь работал с вами по этому делу в девяностом, так? – Ну да. Жуткий зануда. Любит напрашиваться на похвалу, а сам ни черта не делает, чтобы ее заслужить. Только изображает активную деятельность… – Что ж, спасибо за информацию. Мы больше не станем отнимать у вас время, – сказала Эрика. – Вы не возражаете, если я еще загляну к вам как-нибудь? Мы сейчас изучаем материалы следствия, и, возможно, мне придется что-то у вас уточнить или прояснить. Если у вас будет время. – Обращайтесь. Всегда к вашим услугам, – ответила Аманда, стряхивая пепел. При этом она смотрела на Питерсона. * * * – Ну, что скажете? – спросила Эрика, когда они сели в машину. – Домик у карьера – перспективная зацепка. Дает нам еще одного подозреваемого. И это не Тревор Марксмэн. – Но ведь его нет в живых, босс. Они оба задумались. – Если честно, – добавил Питерсон, – мне хочется принять душ. Сексуальные домогательства в чистом виде. – Ужасно, да? Зато приобрели полезный опыт. Теперь вы знаете, что значит быть женщиной, – рассудила Эрика. – А что Крофорд? – спросил Питерсон. Эрика завела мотор. – Коллинзам разрешено увидеть останки Джессики. – Думаете, стоит им показывать? Это же просто… – Скелет, да. Но они имеют право. И Марианна настаивала, чтобы ей показали дочь. Эрика тронула машину с места, и они покатили прочь от дома Аманды. * * * На той же улице, на удалении сотни ярдов, в ряду машин, припаркованных вдоль тротуара, стоял синий автомобиль. За рулем сидел темноволосый мужчина. Он следовал за Эрикой и Питерсоном от дома Коллинзов, стараясь, чтобы его не заметили, и теперь наблюдал, как они уезжают. Из длинной вощеной куртки мужчина достал телефон и кому-то позвонил. – Это Джерри, – назвался он, разговаривая с едва уловимым ирландским акцентом. – Офицер, что командует парадом, старший инспектор Фостер, только что вышла из дома Аманды Бейкер. С ней чернокожий полицейский, имени его не знаю. Голос на другом конце линии стал что-то ему говорить. Он послушал, потом перебил: – Остынь, ладно? Мы ведь предполагали, что она навестит Аманду… Все зависит от того, насколько стухли ее мозги от спиртного и наркотиков. Не исключено, что она еще способна соображать, тем более что тело нашли. А эта баба, Фостер, хороша, настоящий профи. – Он закатил глаза. – Послушай, я могу ездить за ними целую неделю, но этого мало: нужно слушать телефоны, иметь доступ к электронке… Нужны глаза изнутри… Ладно, я буду сидеть и ждать. Только имей в виду, время поджимает, во многих отношениях. Главное, помни это. Джерри повесил трубку. Из дома, на уровне которого он припарковался, вышла симпатичная молодая блондинка. Она толкала перед собой коляску с малышом. Несмотря на дождь, одета она была в облегающие легинсы, и между полами незастегнутой куртки виднелся топ с низким вырезом. Джерри смерил взглядом женщину и подмигнул ей. Она застенчиво улыбнулась в ответ.