– Как у тебя дела с тем симпатичным парнем, Питерсоном? – Никак. Мы об этом не говорили. – Думаешь, у тебя с ним будет что-нибудь? Он славный. В ответ Эрика лишь повела плечами. – Пригласила бы его к нам. Я бы что-нибудь приготовила… Эрика, взглянув на сестру, пробурчала с набитым ртом: – Давай сменим тему. Ленка подошла к комоду, выдвинула верхний ящик и принялась укладывать туда матрасик с пеленального столика и несколько одеял. – Какой-то мужчина сегодня приходил, чтобы снять показания счетчика. Я так поняла. Я с детьми была занята, бегала туда-сюда. Девочки соседские как раз в это время здесь были. Он вон то письмо оставил. – Ленка кивнула на листок бумаги, лежавший на подоконнике. Эрика пробежала его глазами. Это было уведомление от агентства недвижимости о необходимости проверки линии газоснабжения и оформлении нового сертификата. – Продукты питания здесь очень дорогие. Что ты обычно покупаешь? – Ленка, дай мне минутку передохнуть, пожалуйста! У меня был тяжелый день, а ты все трындишь и трындишь! Ленка продолжала разглаживать одеяла в ящике комода. – Ты что делаешь? – Постель для Эвы готовлю. – В ящике комода? Эва в коляске проснулась и заплакала. – Ну вот, разбудила. – Ленка протиснулась мимо Эрики и взяла дочь на руки. – Ну все, все, успокойся. Тсс, тсс. – Ленка оттянула вниз сорочку и дала малышке грудь, но та завопила еще громче. – Выйди, пожалуйста, и дверь в гостиную закрой, ладно? Эрика сунула в рот еще картошки с колбасой, с тарелкой в руках протиснулась мимо сестры, вышла в коридор и закрыла дверь в гостиную. Эва заходилась пронзительным криком, и Эрика закрыла дверь и в спальню, а сама села на коврик у входа, поставила тарелку на пол и доела свой ужин. Только вот не заметила она, что в щиток, где находился электросчетчик, вмонтировано крошечное подслушивающее устройство. * * * В начале двенадцатого ночи Аманда Бейкер дремала в своем кресле. Рядом на столе среди вороха распечаток и двух блокнотов стояла недопитая чашка чая. Стена гостиной над диваном теперь была увешана прицепленными вкривь и вкось листками, которые она исписала черной ручкой своим убористым почерком. В самом центре Аманда поместила распечатанную на листе формата А4 фотографию Тревора Марксмэна, а также снимки Джоэла Майклса и Боба Дженнингса. На противоположной стене рядом с телевизором находилась фотография Джессики Коллинз. Тихий стук вывел ее из неглубокого забытья. Неуклюже поднявшись с кресла, Аманда подошла к окну и увидела Крофорда с красным, лоснящимся от пота лица. Она подняла раму, и в комнату ворвался холодный воздух. – Записи у меня. – Он обернулся, оглядывая дорогу. Она была пустынна. – Все принес? – спросила Аманда. Крофорд кивнул, переступив с ноги на ногу. – Можно войти? – Поздно уже, мне нужно выспаться, – не разрешила она. – Завтра похороны Джессики Коллинз. Крофорд устремил взгляд в комнату мимо нее и увидел на задней стороне двери гостиной вешалку с черным платьем. – Пойдешь? – Да, – подтвердила Аманда, протягивая к нему руку. – Можно я войду, просто чтобы выпить… Адский был день, – сказал он. – Я не пью и не хочу, чтобы ты меня искушал, – ответила она, по-прежнему не опуская руки. – Шутишь? Неужели бросила? – Уже три дня не пью. Из внутреннего кармана куртки Крофорд достал небольшой конверт и отдал ей. – Спасибо, – поблагодарила Аманда, забирая конверт. Она опустила раму подъемного окна и задвинула шторы. Крофорд еще немного постоял под окном, глядя на закрытые шторы, затем поплелся к своей машине. Глава 49 Прощание с Джессикой Коллинз проходило в церкви Святой Девы Марии в Бромли. Маленький зал был убран просто; пахло благовониями и мастикой для пола; в полумраке мерцали свечи. Джессика лежала в гробу из красного дерева, самого лучшего, какой удалось найти Марианне и Мартину. Он стоял на деревянной подставке. Не совсем маленький, как для младенца, но и не большой, как для взрослого. Марианна прибыла с первыми проблесками рассвета, чтобы быть уже в церкви, когда гроб доставят из похоронного бюро. Она сидела и смотрела на останки дочери. Скелет, маленький и беззащитный, сложенный в безупречно точном порядке, покоился на атласной подложке, накрытый тонким кружевным тюлем. Красное пальтишко, когда-то подаренное Джессике на день рождения, аккуратно свернутое, лежало рядом с ней на атласной подушке. Мартин, Лора и Тоби пришли чуть позже. Они тихо постучали в массивную деревянную дверь. Марианна встала и впустила их. Они замерли в дверном проеме, словно остолбенели. – Почему гроб открыт? – удивился Мартин, глядя на скелет, который был собран так, будто кости Джессики только что забрались в гроб и улеглись спать. – Мне казалось, мы договорились, что будем хоронить в закрытом гробу. – Мы не договаривались. Ты высказал свое мнение, – мрачно произнесла Марианна. – А я хочу видеть свое дитя. Хочу прикасаться к ней. Хочу быть здесь с ней. Тоби посмотрел на отца, потом на Лору. – Папа, это нехорошо, – заметил он. Они подошли к гробу с останками Джессики, накрытыми прозрачным кружевом, и Мартин протянул к нему руку. – О, Джессика. – Он положил ладонь на череп под покровом тюля. Лора стояла в дверях, зажимая рукою рот; ее глаза полнились ужасом. – Иди сюда. Прикоснись к ней, – велела Марианна. – Это Джессика… Твоя сестра. Лора, все так же тараща глаза, подошла ближе. Марианна, перегнувшись к ней, взяла дочь за руку. Та попыталась высвободиться, но Марианна, крепко держа ее, притянула ладонь старшей дочери к черепу Джессики. – Потрогай ее волосы, Лора. Помнишь, какие они были, когда их расчесывали? – Нет! – крикнула Лора, отдергивая руку. Она выбежала из комнаты. Марианна, едва ли обратив на это внимание, не сводила глаз с гроба. – Тоби, я хочу, чтобы ты прикоснулся к ней. Прикоснись к своей сестре, – потребовала она. – Нет, мама… Я хочу помнить ее другой. Прости, – отказался он. Тоби взглянул на отца – тот завороженно смотрел на скелет в гробу – и следом за сестрой вышел в коридор. – Я только хотела, чтобы у нас была еще одна дочь. Чтобы она жила в благополучии и счастье, – сказала Марианна, поднимая глаза на Мартина. – Это нам наказание за то, что мы сделали? – Мы ведь условились, что никогда не будем об этом говорить, – напомнил Мартин, глядя на нее. – Согласна. Но ведь это конец, да? – Нет. Ее отняли у нас, но она с Господом. И мы с ней встретимся. Мы не должны спрашивать, почему Он забрал ее. Просто нужно утешиться тем, что мы нашли ее и она теперь может упокоиться с миром. – О, Мартин, – всхлипнула Марианна. Он шагнул к ней, крепко обнял, так, как давно не обнимал, и они вместе заплакали, скорбя о своей утрате, заливая слезами чувство вины. После ухода Мартина Марианна осталась у гроба одна. Свечи догорели, по стене медленно перемещался квадратик разноцветных бликов, отбрасываемых небольшим витражным окном. Целый день она провела в молитвах, склонившись над маленьким скелетом дочери. Произносила их без запинки, почти машинально, за многие годы заучив наизусть обращения к Господу. Но когда молвила «Прости меня, Отче, я согрешила», создавалось впечатление, что из уст ее эти слова звучат впервые.