В понедельник после обеда Эрика постучалась в кабинет Йеля. Тот как раз надевал пальто, собираясь уходить. – Идем выпьем, Эрика? Вы это заслужили. Сначала я угощаю, – заулыбался он. – Я только что ознакомилась с заявлением для прессы по поводу Джейсона Тайлера, сэр, – сказала она. – Вы не упомянули про найденные останки. – Не хочу, чтобы это отвлекало внимание от нашего расследования по делу Тайлера, и, судя по тому, что вы нашли, это дела давно минувших дней. К нему не имеет отношения. Слава богу, что теперь это не наша проблема. Останками поручили заниматься одному из отделов по расследованию убийств. Он надел пальто, подошел к картотечному шкафу, на котором клейкой лентой было прилеплено маленькое ручное зеркальце, и посмотрев в отражение, расческой провел по своей непослушной рыжей шевелюре. Эрика понимала, что с его стороны это не равнодушие и не жестокость; он просто был реалистом. – Ну что, пить пойдем? – спросил Йель, поворачиваясь к ней. – Нет, спасибо. Что-то я устала. Пожалуй, поеду домой, – отказалась она. – Как вам угодно. Вы – молодец. – Он потрепал Эрику по плечу, вместе с ней выходя за дверь. Эрика вернулась в свою квартиру в Форест-Хилл и приняла душ. Обернувшись в полотенце, она вышла из ванной и бросила взгляд в окно: на улице было серо и мрачно, ее маленький садик заволокло туманом. Эрика задвинула шторы, включила телевизор и устроилась на диване. Следующие несколько часов она думала об останках маленькой девочки, снова и снова вспоминая, как отворачивала последний слой полиэтилена и увидела череп с остатками длинных волос… тонкий ремешок, опоясывающий позвоночный столб… Разбудил ее телефонный звонок. – Эрика, привет. Это Айзек, – прозвучал в трубке мягкий мужской голос. – Ты занята? В Лондон она переехала два с половиной года назад, и за это время судмедэксперт Айзек Стронг стал ей близким другом и коллегой, которому она всецело доверяла. – Нет, телик смотрю. – Она потерла глаза, изображение на экране обрело четкость. – Сара Джессика Паркер и Бетт Мидлер на метлах, за ними – еще одна ведьма на пылесосе. – А-а, «Фокус-покус». Даже не верится, что уже снова Хеллоуин. – Мой первый Хеллоуин в Форест-Хилл. А я ведь живу на первом этаже, так что наверняка ряженые замучают. – Свободной рукой Эрика стянула с головы полотенце. Волосы почти высохли. – Вообще-то, я не просто так звоню, – помолчав, сказал Айзек. – Я по поводу останков, что вы выудили в пятницу из Хейзского карьера. Эрика застыла с полотенцем в руке. – И что же? – В субботу утром меня вызвали на работу. Нужно было срочно произвести вскрытие трупа. А когда закончил, увидел эти останки и твое имя в документах. Ну, и посмотрел. – Но ведь это дело передали в один из отделов по расследованию убийств? – Так и есть. И я с ними работаю. Но сейчас никто не отвечает на мои звонки. Я подумал, что ты-то ответишь и тебя заинтересует то, что я обнаружил. – Заинтересует. И что же это? – Я сейчас в морге в Пендже. Когда ты сможешь сюда приехать? – спросил Айзек. – Уже еду. – Эрика бросила полотенце и побежала одеваться. Глава 5 Шаги Эрики по каменному полу гулким эхом разносились по длинному коридору морга, ведущему к секционной. Она остановилась у последней двери; видеокамера высоко на стене, застрекотав, повернулась, словно приветствуя ее. Толстая железная дверь зажужжала и со щелчком отворилась. Эрика вошла. В помещении было холодно, естественное освещение отсутствовало. У одной стены стояли в ряд холодильники из нержавейки, в центре блестели под флуоресцентными лампами четыре секционных стола. Самый ближний к двери был накрыт голубой простыней, и на ней лежал маленький темно-коричневый скелет – целый, сложенный косточка к косточке. Доктор Айзек Стронг стоял спиной к Эрике. Услышав, как она вошла, он выпрямился и повернулся к ней. Высокий, худощавый, он был в синей униформе, с белой маской на лице и в голубой шапочке, плотно сидевшей на его голове. На скамейке за металлическим секционным столом со скелетом лежали пакетики с пробами и образцами, с которыми работала спокойно, аккуратно обращаясь с останками, ассистентка Стронга, молодая китаянка. Ее латексные перчатки характерно заскрипели, когда она взяла небольшой пакетик с волосами и сверила надпись на ярлыке со своим списком. – Привет, Эрика, – поздоровался Айзек. – Спасибо, что позвонил, – поблагодарила она, глядя мимо него на скелет. В секционной витал неприятный запах затхлой воды в сочетании со смрадом гнили и мясного духа костного мозга. Эрика обратила взгляд на бледное усталое лицо Айзека. Он снял белую маску и, вскинув свои безукоризненно ухоженные брови, улыбнулся – тепло и радостно, хотя они находились в морге. По ее губам скользнула ответная улыбка. Они не виделись несколько недель, их связывала крепкая дружба, но перед лицом смерти, в этой служебной обстановке, они должны были соблюдать нормы профессионального поведения. Кивнув друг другу, они вернулись к своим ролям судмедэксперта и старшего инспектора. – Как и требует процедура, я позвонил руководителям отделов по расследованию убийств и нераскрытых преступлений в Скотленд-Ярде, но я подумал, что ты захочешь узнать о моих изысканиях. – Ты связался с отделом по расследованию нераскрытых преступлений? Значит, останки идентифицированы? – спросила Эрика. Айзек вскинул ладонь. – Позволь начать с самого начала, – урезонил он ее. Они подошли вплотную к секционному столу. Поскольку аккуратно скомпонованный скелет лежал на стерильно чистой простыне, въевшаяся грязь на костях особенно бросалась в глаза. – Это Лань, мой новый ассистент, – представил он элегантную молодую женщину. Та повернулась и кивнула. Все ее лицо, за исключением глаз, скрывала маска. – Итак. Череп, как видишь, в целости и сохранности – ни проломов, ни царапин. – Айзек осторожно приподнял и отвел в сторону тусклый завиток жестких бурых волос, обнажив гладкую кость черепа. – Один зуб – передний резец вверху слева – отсутствует. – Свою руку в перчатке он сдвинул до уровня верхнего ряда коричнево-желтых зубов. – Три верхних ребра слева, у самого сердца, сломаны. – Его рука переместилась еще ниже, к сложенным обломкам трех ребер. – Тело было туго замотано в полиэтилен, поэтому почти весь скелет хорошо сохранился. Обычно в водоемах – озерах, карьерах – водятся щуки, пресноводные раки, угри, всякие бактерии и микробы, которые бы обглодали и разрушили труп. Полиэтилен защитил скелет от всего, кроме мельчайших микробов, которые и съели тело. Айзек пододвинул маленький металлический столик на колесах. На нем лежали частички личных вещей, помещенных в целлофановые пакеты. – Мы нашли несколько клочков шерстяной одежды и комплект одинаковых пуговиц, – вероятно, с жакета. – Айзек поднял один из пакетов, показывая кусочки истончившейся коричневой ткани, составленные в некую конфигурацию неопределенной формы. Потом положил его и взял другой пакет. – А также ремешок из смеси пластиков на основе синтетических смол. Как видишь, он обесцветился, но пряжка осталась застегнутой. – Эрика отметила про себя, что талия, которую некогда обвивал этот ремешок, наверно, была очень тонкой. – И еще клочок нейлона на волосах; думаю, это была лента… – Его голос сошел на нет. Он взял самый маленький пакет, в котором лежала прядь жестких бурых волос, перевязанных тонкой полоской ткани. Эрика помедлила, скользнув взглядом по находкам. Скелет, маленький и беззащитный, смотрел на нее пустыми глазницами. – Когда мне было восемь лет, у меня был точно такой же ремешок. Значит, это вещи маленькой девочки? – спросила Эрика, показывая на пакет с ремешком. – Да, – тихо подтвердил Айзек. – Про возраст что-нибудь можно сказать? – Эрика посмотрела на него, ожидая, что он, как обычно, в резкой форме, заявит, что пока рано говорить о чем-то наверняка. – Полагаю, это скелет семилетней девочки по имени Джессика Коллинз. Эрика в немом изумлении переводила взгляд с Айзека на Лань. – Что-о? Как вы узнали? – По скелету пол трудно определить, особенно если смерть случилась до пубертатного периода. Узнав, что сохранились клочки одежды, руководитель следственной группы на всякий случай запросил информацию о пропавших без вести девочках в возрасте от шести до десяти лет за последние четверть века. Мы сосредоточились на заявлениях о детях, пропавших в южной части Лондона и в районе границы Кента. Да, конечно, дети пропадают ежедневно, но большинство из них, слава богу, находятся. Когда пришел список, были запрошены стоматологические карты этих детей, которые внимательно изучил стоматолог-криминалист. Зубы скелета соответствуют стоматологическому статусу девочки, пропавшей в августе тысяча девятьсот девяностого года. Ее звали Джессика Коллинз. Лань прошла к скамейке и вернулась с папкой. Айзек взял ее, вытащил рентгеновский снимок и поднял его к свету. – Этот снимок прислали с документами от судебного стоматолога. Светового короба у меня больше нет; старый вышел из строя, жду новые лампы, – с сожалением произнес он. – Один из недостатков цифровой рентгенографии… Снимок был сделан в июле восемьдеят девятого года. Джессика Коллинз играла в саду в крокет, и мяч угодил ей в челюсть. Ей было шесть лет. Здесь, если видишь, ничего не сломано, но снимок показал, что передние зубы вдавлены и чуть искривлены; нижние тоже неровные. Совпадение по всем параметрам. Они посмотрели на скелет: верхние зубы коричневые и искривленные; рядом аккуратно приставлена челюстная кость, выдающая секреты личности скелета. – Во время вскрытия мне удалось извлечь небольшое количество костного мозга, и скоро я отправлю его в лабораторию, – но это только для того, чтобы подстраховаться со всех сторон. Уже сейчас могу подтвердить, что это Джессика Коллинз. – Айзек замолчал. Эрика провела рукой по волосам. – Есть мысли по поводу причины смерти? – Мы имеем три сломанных ребра в левой части грудной клетки, все три с полным нарушением целостности костей, что указывает на травму от удара тупым предметом в область сердца или легких. На костях отметин или царапин нет, а значит, нож или какой-то другой острый предмет не использовались. Мы также имеем отсутствие переднего левого резца, но зуб не был сломан – выпал полностью. Однако я не могу сказать, каким образом он был утрачен. В принципе, у семилетних детей выпадают молочные зубы… – Значит, зуб тут ни при чем? – Совершенно верно. Но учитывая, что тело было завернуто в пленку и сброшено в воду с грузом, нельзя исключать убийство. – Разумеется. – Когда ты приехала в Великобританию, в каком году? – спросил Айзек. – В сентябре девяностого, – ответила Эрика. – Помнишь дело Джессики Коллинз? Эрика задумалась, роясь в воспоминаниях о том времени, когда она приехала в Англию из Словакии. Ей тогда было восемнадцать, она устроилась домработницей в семью с двумя детьми, проживавшую в Манчестере. – Не знаю. Я плохо говорила по-английски и вообще была растеряна – культурный шок. Первые несколько месяцев работала у них в доме, в свободное время сидела в своей комнате, без телевизора… – Эрика резко замолчала, заметив, что ассистентка Айзека пытливо смотрит на нее. – Нет, не помню. – Джессика Коллинз исчезла седьмого августа девяностого года во второй половине дня. Отправилась из родительского дома на день рождения подруги, жившей на соседней улице, куда так и не дошла. Пропала без вести. Как будто в воздухе растворилась. Об этом писали все газеты, – просветил ее Айзек. Он вытащил из папки еще один документ. Это была фотография белокурой девочки в нарядном розовом платье с тоненьким ремешком в тон, синем жакете и белых сандалиях с красочным цветочным узором. Широко улыбаясь, она позировала перед темной деревянной дверью – очевидно, гостиной. Чем-то ее улыбка во весь рот с неровными нижними зубами напоминала челюстную кость, что лежала на секционном столе. Эрика даже охнула.