— Завтрашний день — последний, — тяжело роняя слова, произнес он. — Какая разница, умрем мы часом раньше или часом позже, Ителл? — Может, всё-таки воспользуетесь подземным ходом, — начал, видимо старый разговор, советник? Но император гневно оборвал его: — Ты думаешь, такое предательство сделает мне честь, Ителл грасс Сангот?! В последний час моего народа их повелитель трусливо сбегает, поджав хвост, чтобы до конца жизни мучиться от позора?! Да и бежать некуда, старый друг, — устало улыбнулся император. — Я остаюсь. — А тёмные эльфы, — не сдавался Сангот. После быстрого обмена взглядами с другим советником, Моргензом грасс Ит’хор, Владыкой клана Ит’хор. — Они обещали помочь. — Давай не будем снова начинать этот разговор, Ителл. Ты знаешь, что я откажусь. Но если кому-то посчастливится пережить завтрашний день, пускай воспользуется их предложением. Хоть кто-то из нас должен выжить. — Хорошо, государь, — вместо Сангота ответил Моргенз. — Что слышно о сид’дхах? — Сквозь зубы прорычал император, до хруста сжимая кулаки. — Наверняка идут с армиями людей, повелитель. Вряд ли они пропустят миг своего триумфа. — Да, эти псы там, — странно растягивая слова, почти прошептал Гистарп грасс Януат. — Проклятые предатели. Трупоеды… — Он что-то тихо шептал, уставившись невидящим взглядом в распахнутое окно. Переглянувшись, советники неслышно покинули комнату, приказав стоящим у дверей гвардейцам, немногим уцелевшим из клана Януат, никого не впускать к императору какое-то время. Такие приступы стали случаться с ним всё чаще и чаще с того дня, когда сид’дхи прислали ему в корзине головы детей и фаворитки, которых он не успел перевезти в столицу. Тогда броня каменного спокойствия впервые дала трещину, вмиг обратив повелителя вампиров в дикого зверя, крушащего в щепы всё, до чего он мог дотянуться, пока не рухнул без чувств на пол. — Встретимся через час, ит’хор, — пробасил Ителл. — нужно обсудить несколько вопросов и принять решение по завтрашнему сражению. — Не торопись, Ителл, — произнес, криво усмехнувшись, Моргенз, — успеешь намахаться своей секирой. Гистарпа никакая сила не удержит завтра за стенами, вот увидишь. Бой начнется в поле. — Мне бы хотелось, чтобы его вообще не было, этого боя, — неожиданно признался одноглазый советник. — Всем бы этого хотелось, Сангот. Всем. Только выбора у нас нет. А завтра есть шанс дать напоследок людишкам хорошего пинка, и я очень хочу им воспользоваться. — Хо-хо, впервые слышу от тебя подобные речи, Моргенз. Не ты ли всегда пытался их защищать?! — Это было давно. И, как оказалось, я был прав, не так ли, — он пристально взглянул в единственный глаз Сангота. — Не стоило задирать их, вкупе с лошадниками. Но и никто не мог знать, что сид’дхи, забери их тьма, вылезут из-за своих гор и ударят нам в спину. Никто! — Владыки, — позвал разговаривающих советников один из стражей, — повелитель зовёт вас. Едва переступив порог комнаты, они услышали голос императора: — Я решил, что нужно еще раз проверить ходы. Подготовить их, чтобы завтра вывести как можно больше вампиров и спутников, пока мы…Тут мне в голову пришла одна идея и нужен ваш совет. В итоге, освободившись в середине ночи, владыки, оставив императора на попечение царедворцев, покинули дворец. Моргенз спешил по улочкам столицы, битком забитых беженцами, домашним скотом, подводами с нехитрым имуществом спутников и тьма знает, чем ещё. Все до последнего спутники знали, чем закончится завтрашний день, иллюзий не испытывал никто. Хотя они и могли жить при солнечном свете, а многие так и делали. Человечество не признавало их и истребляло с той же ненавистью, что и вампиров, их господ. Погрузившись в тяжкие раздумья, Моргенз завернул за угол и едва не наступил на выскочившего из ворот богатого особняка мальчишку. В охотничьем костюмчике и высоких эльфийских сапожках, ребенок бесстрашно рассматривал его, явно собираясь что-то сказать, когда из дверей дома выскочила старая няня-спутница: — Господин Сарах, Ваша матушка не велела покидать дом. — Ну, Зулия, — капризно заныл мальчик. Тут же забыв о стоявшем перед ним Владыке. Но няня сразу разобрала, кого повстречал её подопечный, и согнулась в поклоне. — Прошу прощения, господин, не сразу Вас заметила, — сказала она без подобострастности. — С этими детьми столько хлопот. — Чей это ребенок, нэнна, — из вежливости спросил Моргенз? — Это герцог Сарах грасс Януат, господин. — Я знал его отца, — тихо произнес Владыка. — Уведи его в дом, Зулия. И завтра постарайтесь выжить. — Я исполню свой долг, господин, — тихо произнесла спутница. Она резко извлекла из рукава стилет, и так же быстро спрятала его. Её глаза полыхнули решимостью умереть прежде, чем лучи солнца обратят в прах маленького непоседу. — Храни тебя Аталия, Зулия, — так же тихо произнес Моргенз, сам не веря в свои слова, и быстрыми шагами скрылся в конце улицы. Владыка шёл в квартал Орхидей в пустой дом, где его ждал только слуга Нуций. Ворчливый старый спутник остался один после гибели жены Владыки в очередной пограничной стычке с галами. Её сабли так и висят над его креслом в зале советов. Он думал о завтрашнем дне, когда его раса перестанет существовать, а он, скорее всего, погибнет в бою или под лучами солнца. Эта мысль внезапно его успокоила и дурное настроение, не покидавшее его всё это время, стало потихоньку улетучиваться. Нуций не спал, расставляя свечи в гостиной и разливая вино. — Ты явно сегодня в настроении, господин, — сухим надтреснутым голосом произнес старик, не оборачиваясь. — Как ты все время узнаешь о моем настроении, Нуций? — По скрипу ступенек, господин, — усмехнулся старик. — Ты хитрый наблюдательный старикашка, Нуций — буркнул, невольно улыбаясь Моргенз, скидывая тяжелый церемониальный плащ. — Принеси мне вина в кабинет, пока не пришли командиры. Но едва Моргенз расположился в кресле с бокалом вина, шум голосов заставил его спуститься вниз. За столом расположились шестеро ит’хор, старшему из которых, Свиргану, уже миновало пять столетий, а самому молодому, Тирслину, было всего двести лет. Свирган с кубком в руке уже сошелся в споре со своим вечным оппонентом Гераем. Чуть в стороне от всех сидел, катая в руках бокал вина, наставник молодых ит’хор Феодосий, чьи седые волосы были заплетены во множество косичек, на манер какого-то дикого племени. Двое оставшихся были еще моложе, но из-за потерь клана и их бойцовых качеств были введены в совет. При виде Владыки ит’хор поднялись из-за стола на миг, склонив головы. — Владыка. — О чём спор, грассы? — Готовимся к завтрашнему бою, Владыка. Распределяем места в строю. — Не торопитесь, ит’хор, — улыбнулся Моргенз, — для нас поставлена другая задача. Так что клан будет участвовать в битве не полностью. — Как?! — Что за бред, — вспылил один из самых молодых воинов! — Это невозможно… — А ну-ка, тихо, — рявкнул, приподнимаясь со своего места, Феодосий, — Владыка не закончил говорить! — Мы приняли решение разделить клан перед битвой, — будто не замечая вытянувшихся лиц своих воинов, продолжал Моргенз. — Сотня Тирслина будет охранять Императора. — Почему его, — со сквозившей ревностью спросил Свирган? — У него еще молоко не обсохло, а тут такая честь?! — Оставшимся, Свирган, достанется честь не меньшая, — спокойно продолжил Владыка. — Одни из вас будут охранять ворота, другие — Башню Ласточки. Сердце Ночи будет спасено, или же будет уничтожено, но не достанется нашим врагам. А вот для этого мне и понадобятся самые опытные и надежные воины. Едва сквозь пелену щита проглянуло солнце, разгоняя ночной полумрак, во всех концах столицы заиграли боевые рожки. Легионы строились и чёткими колоннами, напоминающими толстых стальных змей, двигались по просыпающемуся городу. Хотя вряд ли кто-то мог спать в эту ночь. И топот солдатских ног напоминал неумолимый ход времени, отсчитывающего последние мгновения. Бум-бум-бумм! В кварталах, где были расквартированы остатки Кланов и жившие в столице воины, не было слёз и прощаний. Командиры, следуя указаниям, вели воинов к главным, Царским воротам. Из семи кланов в Нуархате находились лишь два, да еще к ним добавились оставшиеся без Владыки клановые бойцы Гролл’харт. Последний клан представлял сам император, Гистарп грасс Януат и еще некоторые вельможи, среди которых был командующий северной армией Хараниш грасс Януат. Легионы и Кланы выходили, выстраиваясь в боевые порядки, окружая Нуархат живым щитом. В центре, за первой линией обороны, состоящей из воинов гролл’харт, находился император, окруженный телохранителями ит’хор. Они же поддерживали гролл’харт, вооруженных тяжелыми башенными щитами и трёхметровыми копьями. В их задачу входило выдержать первый натиск конницы, то есть кентавров и людей. Племя кентавров славилось своей неистовой атакой, но, если противник выдерживал первый, самый безумный натиск, то дальше они сражались без первоначального запала. Особенно эти полулюди-полукони славились умением обращаться с двуручными мечами — цвайгхандерами и метанием дротиков. И каждый четвероногий воин, одетый в кожаные доспехи с нашитыми металлическими бляхами, вёз с собой по целому пучку коротких копий. Галы, пришедшие чуть раньше людей, отличались от последних более стройным телосложением. Тонкие, изящные, с большими раскосыми глазами и огромной, невероятно густой гривой волос, они бы напоминали эльфов. Но в то же время так люто их ненавидели, что, едва появившись на Зидии, тут же накинулись на тёмных родичей Иль’хашшара. Однако, те дали им такой отпор, что отбили всяческую охоту в ближайшие годы соваться в Великий лес. Но их неуёмная энергия требовала выхода, и тут на Зидии появились люди. Кровь и тех, и других пришлась по вкусу вампирам, которые стали изрядно прореживать ряды молодых рас. Быстро поняв, что от их союза выиграют обе стороны, люди и галы, объединившись, стали в свою очередь пробовать империю на вкус. Появившиеся последними кентавры отличались особой жестокостью и поклонялись кровожадному богу войны — Шингану. Поэтому с энтузиазмом восприняли идею войны с империей вампиров. Так сложившийся триумвират очень быстро заставил с собой считаться. Единственным преимуществом вампиров в грядущей войне стала магия. Ни у одной из противостоящих им рас не было столько одарённых богами магов. Семь Великих кланов, обладающих только им присущей магией и частные школы, могли уравнять шансы. И тут случилось то, что предопределило весь ход войны. Во время битвы за Даан, один из городов-хранителей Кристаллов Ночи, на помощь осаждающим его людям пришли сид’дхи — одна из старших рас, пришедших на Зидию задолго до вампиров. Их маги взломали оборону клана Саратхи и разрушили кристалл. В мгновение ока десятки тысяч вампиров сгорели в яростном солнечном свете, а щит растаял, оголив огромный участок империи. Пока в столице разобрались, что к чему, в образовавшуюся брешь, словно океанские волны, хлынули армии союзников. Империя, не сумев организовать оборону на два фронта, вскоре потеряла почти все кристаллы, пока под крылом вечных сумерек не остался один лишь Нуархат. Глава 2 Император Гистарп грасс Януат еще раз осмотрел ряды своих воинов. Своих подданных. «Что же ты за вождь, — в сотый раз шептал он про себя, — если не смог уберечь свою женщину и наследника! Кровь твоей крови, плоть твоей плоти!». Он бросил взгляд на сопровождающих его ит’хор. Вот уж кто был спокойнее камня. Хотя и это напускное. Почти у каждого из них остались семьи в Асквароне, взятом врагами при помощи магии сид’дхов. И так у всех. «О, боги! За что караете?! И даже ваше молчание горше, чем были бы ваши ответы!» — Милорд, с Вами все в порядке? — тут же подъехал к нему молодой сотник, командир его телохранителей. — Все хорошо, Тирслин, — вспомнил он имя ит’хора. — Просто задумался. Удовлетворенный ответом сотник подал коня в сторону, и император еще раз взглянул на своё войско. С флангов гролл’харт прикрывали сотни Сангот. Дальше, справа — Первый и Второй легионы, слева — Шестой и Девятый. Всех лучников и магов вывели на стены. Всё равно наступать было некуда. За спинами легионов и клановых бойцов стояли шеренги ополченцев. Они состояли из спутников и воинов легионов, чьи подразделения были разбиты, а командиры не пережили отступления. Проезжая мимо рядов закованных в железо воинов гролл’харт, император невольно позавидовал их спокойствию. Они стояли, спокойно опершись, кто на щит, кто на копье, с достоинством приветствуя своего повелителя. Гистарп грасс Януат пытливо заглядывал в глаза воинов, ожидая увидеть осуждение, ярость, может, даже презрение, но ничего, кроме бесконечной уверенности и преданности не нашёл. Он соскочил с коня и животное тут же увели в крепость. Следом за ним спешились и все ит’хор, занимая позицию сразу за копейщиками. Император отказался сегодня, несмотря на все увещевания советников, одеть шлем, и золотой обод на его голове даже в сумерках сиял ярче солнца. Руки его в кольчужных перчатках легли на крестовину огромного фламберга, оружия достойного, чтобы им сражался повелитель целого народа. Едва он соскочил с лошади, как с двух сторон его буквально подперли советники — Ителл и Моргенз: — Они в часе ходьбы отсюда, повелитель, — доложил Ителл, так же опираясь на свою секиру. — Отлично! Всё как мы и предполагали, трубите боевую готовность! И вот чистые голоса легионерских рожков полетели над головами стоящих воинов. За стенами так же запели горны, будто перекликаясь, будто говоря — «мы тоже готовы, мы не отступим!». Где-то там, на стенах города маги раскладывают ингредиенты, свои странные приборы, рисуют тайные знаки, в помощь своим воинам. Мальчишки-разносчики раздавали лучникам пуки стрел. Ополченцы складывали у стен груды камней, чтобы метать их, когда враг полезет на стены. Город готовился к битве. Последней битве… Казалось, час пролетел, как единый миг! И вот уже вдали появляется облако пыли, поднятое десятками тысяч ног, идущих по их земле. К их дому. И остановить их некому…а враги всё прибывали и прибывали, словно полчища чёрных муравьев, покрывая землю от края до края. — Стоять насмерть! — вздев свой фламберг, словно укор небесам, вскричал император. И воины ответили ему дружным рёвом, который перерос в шторм эмоций и бушевал под стенами Нуархата, готовясь стать бурей боли, смерти и ярости! Со стен города им вторили столь же яростно. И вот, войска «последышей», прямо с марша устремляются в битву. Неизвестный полководец отправляет в бой лучников-галов, нарушив привычный порядок битвы. И вот уже смертоносный дождь стрел направлен в сторону Нуархата, завывая в воздухе, словно стая демонов. Это придумка галов — прикреплять к стреле свистульку, издававшую в воздухе визг обезумевшей кошки.