– Рэйш, ты что, прошел посвящение? – с нескрываемым подозрением осведомился Корн. Видать, по башке его ударило немного сильнее, чем мне казалось, иначе он бы не задавал глупых вопросов. – Информации об этом нет в твоем личном деле! Ага. Нет. И за умрунов он с меня еще спросит. Хотя уже давно догадывался, что их исчезновение – моих рук дело. – Люди довольно часто путают благословение и посвящение, – снова улыбнулся жрец, позволив мне не отвечать на провокационный вопрос шефа. – Артур никого не обманул. Он просто заключил с Фолом сделку. Корн насторожился еще больше. – Что за сделка? – Артур оказал владыке ночи услугу. За это Фол сохранил ему жизнь и подарил некоторые привилегии на темной стороне. – Вы имеете в виду прямые тропы, святой отец? – неестественно ровно осведомился шеф, старательно не глядя в мою сторону. Я хмыкнул. – Не только. Еще я получил доступ на нижние уровни Тьмы, способности видеть и убивать высшую нежить, а также возможность познакомиться вот с этим вот… – кивок в сторону стоящего неподалеку Ала, – индивидуумом. Алтарь довольно оскалился, но Корн почему-то не рискнул пристать к нему с расспросами. – Правда, тогда я считал Лотия жрецом, – добавил я. – Мы виделись только в храме, он носил рясу и представлялся служителем Фола. Хотя я до сих пор не понимаю, как ему удавалось выдавать себя за жреца, если вы, святой отец, утверждаете, что посвящения он не проходил. Отец Гон невесело хмыкнул. – Ауры жрецов и магов довольно похожи, если ты заметил. Поэтому теоретически если придать магу соответствующую внешность, найти способ сымитировать метку и продемонстрировать провинциальным коллегам признаки божественного благословения, то при отсутствии конкурентов можно обмануть любого. Особенно если уметь использовать Тьму и быть уверенным, что алтари по всей стране почти потеряли силу. Я наморщил лоб, но вскоре был вынужден признать, что других жрецов Фола в Верле я не видел. А значит, разоблачить Лотия было некому. Что же касается некоторых эффектов, которые действительно походили на то, что лжежрецу благоволит владыка ночи, то при желании Тьма может изобразить и не такое. Пока я был слеп и плохо разбирался в происходящем, для Лотия я оставался неопасным. Он смог обмануть меня, причем не раз. И до поры до времени просто присматривался. А когда стало ясно, что мои силы стремительно растут и очень скоро я смогу отличить настоящего жреца от поддельного, он нашел способ отправить меня подальше. – Зачем ему понадобилось выдавать себя за жреца, да еще и темного? – буквально на миг опередил меня с новым вопросом Корн. – Так было проще перемещаться по стране. Жрецам обычно не задают вопросов. Их уважают. Некоторых даже боятся. Они вхожи в любой дом, включая дома сильных мира сего. Да и кому в Верле могло прийти в голову, что жрец оказался фальшивым, если даже отец-настоятель считал его близким другом? – с горечью признался отец Гон. – Лотий хорошо знал человеческую природу. Он мог убедить любого. И даже я заподозрил неладное, лишь когда стало слишком поздно. – Так что с вами все-таки произошло? – поинтересовался я. – Когда вы надолго исчезли, да еще в тот момент, когда были особенно нужны, признаться, в мою голову стали закрадываться нехорошие мысли… Отец Гон грустно улыбнулся. – Как и многие из наших жертв, несколько дней назад я получил письмо… – Лотий прислал приглашение на встречу? – Увы. Моя вера в учителя была так велика, что, даже получив предупреждение от Корна, я не придал письму должного значения. И отправился на встречу со старым другом, намереваясь, как и всегда, спросить у него совета. Все эти жертвоприношения, прикормленная нежить в самом центре Алтира… в Ордене так и не пришли к единому мнению, а реагировать нужно было уже сейчас. Поэтому мне и требовался взгляд со стороны. Но я никак не думал, что сторона, откуда он придет, окажется в буквальном смысле слова темной. – Лотий сделал вам то же предложение, что и мне? – предположил я. Отец Гон кивнул: – Можно сказать и так. Собственно, когда я пришел по указанному адресу и увидел, что учитель не просто не постарел за прошедшие годы, но и выглядит как темный жрец, это стало первым тревожным звоночком. Он оказался в курсе наших последних дел, и это тоже казалось странным. Хотя и не настолько, чтобы в чем-то его обвинить. И лишь когда Лотий начал задавать вопросы относительно убийств, когда стало ясно, что он знает гораздо больше, чем хотел показать, когда в соседней комнате заплакал ребенок, а Фол впервые за долгое время подал тревожный знак, я… я засомневался. Да, пока всего лишь засомневался, но этого оказалось достаточно, чтобы Лотий тут же опечатал дом, продемонстрировал свою Тьму и сделал то самое предложение, от которого я не смог отказаться. – Вы задумали предательство… – Да, – на мгновение прикрыл глаза жрец. – Но я собирался предать не Орден, не страну и даже не своих коллег… увидев, на что в действительности способен Лотий, и поняв, что мы не сможем противостоять ему открыто, я решил, что лучше к нему примкнуть, чтобы в нужный момент суметь вмешаться. – Он показал вам Палачей? – настороженно уточнил Корн, стараясь лишний раз не шевелиться. – И Палачей. И амулеты, полностью прячущие их присутствие. Камни душ, право на создание и владение которыми, как известно, принадлежит только Ордену… Лотий очень быстро сумел доказать, что готов ко всем нашим действиям и продумал эту партию на много шагов вперед. Мы не знали, что у него на поводке находятся сразу три духа-служителя вместо одного. Не знали, что за всеми нашими действиями следят натасканные им умруны и целые орды нежити, которых он прятал в кавернах под собственным домом. Он выкармливал их годами, десятилетиями, приучая к тому, что им придется подчиняться человеку… Я снова хмыкнул. – А он действительно был человеком? – Как ни странно, да, – невесело улыбнулся настоятель. – На заре своей юности он был довольно посредственным и ничем не примечательным темным магом, которому однажды не повезло стать участником весьма энергоемкого ритуала… Корн непонимающе нахмурил брови, а я встрепенулся. – Не о том ли ритуале мы с вами беседовали, когда обсуждали содержание небезызвестной вам книги? Отец Гон отвел глаза. Потом помолчал, словно собираясь с мыслями, а затем тихо попросил: – Помоги мне встать, брат. В закрытой каверне холод темной стороны не так опасен, но все же сидеть на полу довольно неуютно. Я скептически оглядел бледное лицо жреца со следами крови на подбородке, с неудовольствием признал, что ударил его сильнее, чем планировал. Затем оглядел Корна и молчаливо стоящего рядом Роберта. Наконец заметил на их лицах первые признаки обморожения и обернулся к Алу: – Ты поможешь? Алтарь молча кивнул, и под гостями моментально образовалось три серебристых лужи. Прямо на глазах из них выросли широкие «лизуны», обхватив сперва ступни, а затем голени и бедра присутствующих. Когда Корн нервно дернулся, Ал сделал успокаивающий знак, а Роберту лишь ободряюще улыбнулся, после чего жидкая «ртуть» взобралась еще выше и всего через пару ударов сердца рядом со мной оказалось три зеркальных статуи, у которых открытыми остались лишь головы. В смысле, четыре статуи, потому что уснувший на руках Корна младенец тоже получил надежную защиту. «Садитесь», – написал на полу Ал, создав из лужи три полужидких колонны. Я, не раздумывая, уселся на одну, Роберт и Корн, поколебавшись, заняли оставшиеся. Ну а под потрепанным жрецом Ал создал целое кресло, угодив в которое, отец Гон признательно кивнул. – Я далеко не все узнал о человеке, которого уважал и чтил как учителя, – глухо обронил он, когда все устроились, и Ал жестом предложил продолжать. Видимо, «зеркальному» тоже было интересно. – Знаю только, что его настоящее имя Лот. И что родился он в Лотэйне триста двадцать четыре года назад. – Сколько-сколько?! – шепотом переспросил Роберт. Корн недоверчиво крякнул, а я озадаченно наморщил лоб. – Простите, святой отец. Вы хотите сказать, что я только что убил… жнеца?! – Он не был жнецом, – качнул головой отец Гон. – Но если бы сегодня обряд завершился, Лотий им бы наверняка стал. Или в своем собственном теле, или же… Мы, не сговариваясь, покосились на мирно сопящего младенца, которого Корн с величайшей осторожностью держал на руках. – Я бы хотел услышать подробности, – хриплым шепотом сказал шеф, машинально прижав малыша к груди. – Как Лотий сумел прожить так долго? О каком ритуале идет речь? И какого демона этот… человек… явился сюда аж из Лотэйна, да еще и пытался убить нас столь неэстетичным способом? – Насколько я помню, триста лет в Лотэйне царила смута, – задумчиво обронил я. – Вы, святой отец, называли ее второй войной, итогом которой стало уничтожение темного пантеона. А еще вы говорили, что примерно в это же время отдельные энтузиасты придумали и воплотили в жизнь некий ритуал, в результате которого должны были появиться новые жнецы… взамен тех, от кого владыка ночи когда-то отказался. Вы сейчас говорите об этом? Отец Гон кивнул. – Лотий сказал, что ему было четырнадцать, когда учитель предложил ему поучаствовать в обряде. Мальчишки есть мальчишки – от возможности получить звание сильнейшего никто не откажется. А если он при этом беззаветно верит учителю и не догадывается, сколько жизней будет при этом загублено… Лотия на этом, кстати, и поймали: он не знал, что из-за него будут гибнуть люди. В главном зале храма он находился один, а магов убивали в соседних помещениях. Двенадцать жрецов во главе с его учителем, который и стал одним из инициаторов ритуала. – Вы говорили, что в результате обряда маг должен был получить огромную силу. Почти как у прежних жнецов. – Так это ТОТ САМЫЙ обряд Лотий пытался повторить в Алтире? – наконец очнулся от ступора Корн. Отец Гон снова кивнул. – Тринадцать пар жертв – в дар каждому из богов в обмен на покровительство всего пантеона. – Вы поэтому говорили, что обряд чрезвычайно энергоемкий? – пристально посмотрел я на жреца. – Вы с самого начала знали, к чему это может привести? И на этот раз настоятель не отвел взгляда. – Я заподозрил это, как только увидел твою схему. Мне, как настоятелю, положено знать древние символы и признаки запрещенной магии. Но, как все причастные к такого рода знаниям, я дал клятву о неразглашении. – Сейчас она вам не мешает об этом говорить, – скупо заметил я. – Сейчас это уже не имеет значения. Кстати, вам тоже придется дать такую клятву перед лицом наших богов. А пока я готов ответить на любые вопросы. – Что случилось с Лотием дальше? – неожиданно вмешался в разговор притихший Роберт. – Если обряд прошел благополучно и ваш учитель получил что хотел… зачем ему понадобилось все повторять? Я покосился на мальчишку с одобрением. – Обряд, который провели в Лотэйне, оказался не завершен, – тихо ответил отец Гон. – Насколько я понял, его прервали на самой последней стадии. Тринадцатая пара жертв, предназначенная в дар Фолу, отдала свои жизни и магию, но до Лотия эта порция так и не дошла – охота на лжежнецов находилась в разгаре, поэтому обряд был остановлен, его участники убиты, сам храм разрушен. Тогда как Лотий попал под обвал и лишь чудом выбрался через тайный ход, а в скором времени был вынужден бежать из Лотэйна, где как раз назревала гражданская война. – Бежал он, разумеется, в Алторию? – предположил я. – Как и многие другие, Артур. Под обвалом он повредил спину, поэтому долгое время был зависим от посторонних, а еще растерян, напуган… как был бы напуган любой четырнадцатилетний мальчишка, который чудом избежал топора палача. Тогда же он и обнаружил, что стал гораздо сильнее в магическом плане, получил, как и ты, возможность спускаться на нижние уровни, научился создавать темные тропы. Решил, что у него есть повод ненавидеть наш Орден. Затем захотел отомстить. Но при этом оказался достаточно умен, чтобы увидеть рамки, которыми его ограничивал ритуал, и достаточно терпелив, чтобы десятилетиями искать способ их обойти. Я удивленно приподнял брови: – Что за рамки? Неужто без благословения Фола Лотий не мог напрямую работать с Тьмой? – Напротив, мог. И прекрасно работал. Ограничение заключалось в другом – Лотий больше не мог никого убить своими руками. Когда жрецы обыскивали разрушенный храм и добивали выживших, кто-то из охотников проговорился, что жнецов всегда выдавали две вещи: всплеск магии, случающийся после жертвоприношения, особенно если это случалось одномоментно, а также появление особой метки в ауре после того, как новоявленный жрец совершал свое первое убийство. Помнишь, что я говорил тебе о метках? – Что жрецы могут их чувствовать… – Не всякие, но да, могут. Жнецы – это в первую очередь темные маги, а убийство разумного всегда оставляет в ауре след, поэтому их ощущаем именно мы, последователи Фола, Рейса, Ирейи, Малайи… именно нам приходилось становиться ищейками и нередко палачами. Поскольку метка убийцы у лжежнеца оставалась в ауре навсегда и приобретала совершенно особенный вид, то его было несложно найти. Особенно если учесть, что метка – это еще и маяк, который издалека показывал: вот он я! Обычный человек для бога – что муравей для мага. Сколько таких возится под ногами? Но помеченный богом или жрецом… его видно издалека. Понимаешь теперь, почему, несмотря на силу лжежнецов, нам все-таки удалось их уничтожить? Я тихо присвистнул. – Так вот зачем понадобились помощники для ритуала… – Лотий не мог провести его сам, – подтвердил отец Гон. – Мои братья, бежавшие в Алторию из Лотэйна, привезли с собой и неприязнь к лжежнецам. Рисковать он не мог, поэтому был вынужден долго скрываться, искать себе новых учителей, налаживать связи, часто переезжать с места на место, набираться знаний как у магов-одиночек, так и в учебных заведениях по всей Алтории. И лишь научившись всему, что мог, а в особенности скрывать свою настоящую ауру, он начал раздумывать над причинами той неудачи и над тем, как завершить обряд, который сделал его неполноценным.