Глава 11 Проснулся он от того, что кто-то легко хлопал его по щекам. Сама ситуация — его хлопают по щекам, а он не может проснуться — была похожа на сон. Когда же он, пытаясь поднять руку, так и не смог оторвать ее от тела, ощущение, что он спит, усилилось. Однако через мгновение он ясно осознал: он не спит. Еще через мгновение, при очередной неудачной попытке поднять руку, понял: он связан. Связан, и кто-то сидит рядом с ним. Открыв глаза, увидел этого человека. Нижнюю часть лица закрывала черная повязка, глаза были светло-карими, волосы русыми, стрижка «под ежик», уши маленько оттопырены. Увидев, что Шутов смотрит на него, человек поднял глаза. Он явно рассматривал нечто расположенное за Шутовым. Тут же Шутов понял, что это нечто обладает мужским голосом, одновременно властным и вкрадчивым. Обладатель голоса, стоящий, судя по звуку, прямо над Шутовым, спросил: — Очнулся? Шутову показалось: светло-карие глаза сидящего перед ним приобрели стальной оттенок. Он долго не отвечал. Наконец процедил. — Очнулся. Как будто. Оба говорили по-английски. Сказанного было мало, чтобы определить акцент, тем не менее можно было предположить: ни южного, ни северного элемента в их речи нет. По выговору они могут быть из какого-нибудь крупного города на востоке. Типа Бостона или Нью-Йорка. Подумал с тоской: как же получилось, что они его так подловили. Полежав, понял: голова гудит. В то же время все, что он видит и слышит, проваливается куда-то. Голова гудит, и одновременно она ватная. Так бывает, когда, не в силах заснуть, накачиваешь сам себя снотворным. А ведь правда, снотворное. Они накачали его снотворным. Непонятно только, когда они смогли это сделать. Попытался открыть рот и понял: губы чем-то заклеены. — Что, Миша? — сказал по-русски сидящий перед ним. — Как дела? Тебя ведь Миша зовут? Стоящий сзади подошел к сидящему. Он был небольшого роста, объемистым: такими объемисто-крепкими бывают борцы. Нижняя часть лица, как и у первого, была закрыта черной повязкой. Глаза были грязно-голубого цвета, уши прижатыми, нос — расплющенным, по-русски он явно не понимал, поскольку тут же спросил по-английски: — Что ты сказал? — Спросил, как дела, — по-английски ответил первый. — Потерпи. Я с ним поговорю по-русски. Так мы лучше поймем друг друга. Я тебе потом все переведу, оʼкей? — Оʼкей. Скажи только, когда нужно будет его придавить. Сделаю это с удовольствием. Теперь, когда я его увидел, я знаю точно — это он приделал Аркера. — Может быть. — Сидящий на кровати достал зажигалку. Выбив длинный язычок пламени, поднес его к щеке Шутова почти вплотную, так чтобы щека ощущала боль. Продолжил по-русски: — Значит, Миша, запомни: спасти тебя может только чудо. Чудо же здесь должно быть простое: ты должен один раз поговорить с нами откровенно. Один раз. Только и всего. Каким же образом они могли накачать его снотворным?… Каким?… Полежав, подумал: чай. Да, пожалуй. Вчера за ужином он обратил внимание на странный привкус чая. Но поскольку на коробке было обозначено, что чай с добавками, не придал этому значения. Получается, если в чай было подмешано снотворное, эти двое должны быть связаны с Келли. Иначе никак. Поставить жестянку с чаем в кухонный шкаф могли только два человека: Келли или его жена. Но что-то здесь не сходится. Если бы Келли по каким-то непонятным причинам вдруг понадобилось, чтобы эти двое его прихватили, он вряд ли стал бы действовать таким сложным образом. Впрочем, не нужно торопиться. Сначала надо понять, что этим двоим от него нужно. А потом уже решать, может ли иметь к этому отношение Келли. — Миша, мы хотим, чтобы тебе все было предельно ясно. — Понаблюдав за ним, держащий зажигалку повел пламенем вдоль щеки. Язычок огня почти касался кожи, но терпеть было можно. — Запомни: ты прихвачен. Прихвачен намертво. Почувствуй, что тебя ждет. И пойми: тебя не спасет ничто. — Усмехнувшись, погасил пламя. Спрятал зажигалку в карман. — Ничто, Миша. Пойми это. Ни твои хомуты. Ни чукча, который сидит здесь за стеной. Ничто. Стоящий рядом с ним крепыш взял лежащий на тумбочке кольт. Вытащил из кармана куртки длинный металлический цилиндр. Вглядевшись, Шутов понял: это глушитель. Навинтив глушитель на кольт, крепыш протянул его напарнику. Тот, взяв кольт с глушителем, показал его Шутову: — Мишаня, как — узнаешь свою пушку? Пушка ничего, а? Причем что интересно: даже нарезка есть для глушилки. Глушилку мы, правда, у тебя здесь не нашли. Но тут такое дело получилось: у нас вдруг оказалась своя. Понял, Миша? — Говоривший явно пытался уловить его реакцию. Повернулся к напарнику: — Разлепи ему рот. Попытается орать, заткнем навсегда. Пригнувшись над Шутовым, крепыш отлепил от его губ кусок пластыря. Держащий пистолет сказал: — Мишаня, если ты вдруг начнешь орать, чтобы привлечь своего чукчу, — мы всегда успеем заткнуть тебе пасть. Надеюсь, ты это понимаешь? Шутов промолчал; говоривший дотронулся глушителем до его губ — так, что Шутов ощутил вкус металла. — Миша, ты понимаешь это или нет? — Понимаю, — сказал Шутов. Глушитель мешал говорить. Осознав это, говоривший положил кольт себе на колени. Суставом указательного пальца почесал нос, скрытый верхним краем повязки. Сказал: — Ладно. Не буду тянуть кота за хвост, начну с главного. Только запомни, Миша, у тебя два выбора. Ты говоришь с нами откровенно, и тогда все твои неприятности кончаются. Это выбор первый. Есть и второй: ты начинаешь темнить. Тогда извини. Мы однозначно вгоняем тебе маслину в горло. После чего глушилку свинчиваем, а кольт кладем тебе в руку. Получится клево: еще один хомут добровольно ушел из жизни. Как, нравится тебе такой вариант? Ответить было не просто. Но и затягивать с ответом было нельзя. В конце концов, помедлив самую малость, он сказал: — Нет. — Приятно слышать. Наконец-то слышу речь не мальчика, но мужа. Поэтому спрашиваю: ты принимал участие в заварухе в аэропорту? После этого вопроса все вставало на свои места. Изучив его реакцию, говоривший дотронулся глушителем до его подбородка: — Что молчишь, Миша? Ты не понял вопроса? — Нет, не понял… — Шутов сказал это, немного наигрывая испуг. — О какой заварухе вы говорите? В каком аэропорту? Напарник спросил по-английски: — Что, он раскалывается? — Нет. Валяет дурака. — Переходи на английский. Расколем его в секунду. Или кончим. — Сейчас… — Сидящий на кровати посидел, склонив голову набок. Наконец сказал по-английски: — Я имею в виду заваруху в аэропорту Фэрбенкса. С трупами. Или, может, ты о ней ничего не знаешь? — Почему же… Если вы имеете в виду перестрелку, которая была в аэропорту неделю назад… И захват заложницы… Вы это имеете в виду? — Это, это, — сказал сидящий на кровати. — Ты участвовал в этой операции? — Нет. — Нет? Ты за кого нас держишь? За дураков? — Слушай, давай пришьем его, — сказал крепыш. — Мне он надоел. Они не знают, что он был в группе захвата. Точно. Если бы они это знали, они бы все вопросы ставили по-другому. Но они видели его в Фэрбенксе. Знают, что он жил в гостинице. Знают, что его кольт приспособлен для навинчивания глушителя. Может, они каким-то образом ухитрились засечь его встречу с Редвортом. Не зная, конечно, кто такой Редворт. Все это могло навести на какие-то подозрения. Но не более того. Выдержав взгляд спрашивающего, сказал: — Ребята, я что-то не пойму. Вы деловые ребята, это я вижу. Но чего-то вы не с того конца на меня навалились. Меня перевели с одного места работы на другое. То есть сюда. Так, по делу, порядки вы вроде бы должны знать. Если человека переводят с одного места работы на другое, его никогда не поставят на операцию где-то в промежутке. То есть в том месте, которое вас интересует, в аэропорту Фэрбенкса. Да, там была какая-то ошибка, я о ней слышал. О ней весь город слышал, в газетах писалось, все такое. Но я в этом деле не участвовал. Если, конечно, вас интересует именно это. Наступила долгая пауза, причем ему показалось: оба смотрели на него довольно напряженно. Наконец сидящий на кровати покосился в сторону крепыша: — Что скажешь? — Скажу, что все так, как мы думаем. Он скрытый коп. — Да? — Конечно. Он и говорит, как скрытый коп. Ты что, не понял? Все правильно, подумал Шутов. Эти ребята из тех, кто перетащил чемодан с золотом на «сессну». И потом ушел на ней с концами. Серьезные ребята. Сейчас они загоняют его на острие бритвы — надеясь, что он не сможет по нему пройти. Им не до пустяков. Им в самом деле очень важно понять, кто стоял во главе операции. Похоже, они знают, что одним из таких людей был Байер, — иначе бы тот, кого они называют Аркер, не открыл бы огонь по Бартенсу. Теперь получается — Байер мертв. Если предположить, что они поверили, что Байер мертв, им важно проверить всех остальных. Тех, кто может вызывать хоть какие-то подозрения. Именно поэтому они и приехали сюда, к нему. Такие ребята не любят неясностей, им важно убедиться вот так, лицом к лицу, вплотную, что он мог иметь хоть какое-то отношение к операции. Или — убедиться, что не мог. — Пожалуй. — Сидящий на кровати перевел взгляд на Шутова. — Ты в самом деле очень похож на скрытого копа. Объяснить тебе, что такое скрытый коп? — Объясните. Хотя, на мой взгляд, все копы скрытые. — Дурочку валяешь? — Пригнувшись, крепыш взял его за горло. Трясанув, прохрипел: — Гад, ты что, не знаешь, что такое скрытый коп? Не знаешь? Не знаешь? Объяснить тебе, гад? Объяснить? Объяснить? При каждом слове он встряхивал голову Шутова. Наконец сидящий на кровати остановил его, перехватив запястье. — Кончай… Придушить его успеешь, сначала давай выясним, что и как. — Мы уже все выяснили! Он кончил Аркера! — Нет, не выяснили. — Напарник с превеликим трудом оторвал руку крепыша от горла Шутова. Крепыш, издав злобное ворчание, отошел, продолжая сверлить Шутова прищуренными глазками. Сидящий на кровати продолжил: — Значит, про скрытого копа. Скрытый коп означает оперативника, работающего под обычного копа. Спрашиваю: это одно и то же, что обычный коп? Или нет? Как, ответишь? Стараясь не отводить взгляда от глаз спрашивающего, Шутов выдавил: — Отвечу. Наверное, скрытый коп — не то же самое, что обычный коп. — Не наверное, а точно. Так что не держи нас за дураков. Обычному копу нет надобности иметь кольт с нарезкой для глушителя. Поскольку, если надо, он лупит из своей пушки, не скрываясь. А вот скрытому копу глушитель очень даже может пригодиться. Для выполнения особых поручений. Я понятно объяснил? — Понятно. Ладно. Тогда я — скрытый коп. И все остальные здесь в Минтоукуке тоже скрытые копы. Поскольку этот кольт мне выдали из местного арсенала. — Из местного арсенала? Ну ты остряк. — Из-под маски раздался смешок. — Решил, что таким макаром можешь нас прихватить? Напрасно. Конечно, насчет арсенала он врал. Но это был его последний шанс, единственное, на что он мог рассчитывать, поскольку ему важно было выиграть время. Кроме того, если бы они вдруг клюнули на «арсенал», он бы смог развить эту тему лучше. — Ладно, хотите считать меня скрытым копом, считайте. Мне от этого ни жарко, ни холодно. Только любой коп знает, что половина пистолетов во всех отделениях полиции Штатов снабжена нарезками для глушителей. — Значит, ты взял этот кольт из местного арсенала, чтобы положить под подушку? — Похоже, сидящий на кровати решил его загипнотизировать. — Почему нет? Он вполне для этого подходит. — То есть ты получил его только сегодня утром? — Конечно. — Ну да. — Говоривший размеренно прокашлялся. — Я забыл, личного оружия ведь сейчас копам не дают. Так ведь? Они пользуются казенным. — Не так. Личное оружие копам дают. Офицерам.