О том, что в этом мире были свои верования, меня тоже в свое время просветили. Преподаватель по истории охотно делился этой информацией, поэтому мне было известно, что в империи процветает культ Тал-Рам: бога Солнца и богини Луны. Фишка заключалась в том, что на самом деле это было одно божество, только с разными ипостасями. Поэтому изображали его с одним телом и с двумя лицами. Мужским и соответственно женским. У бога Солнца Тала символом служила лучистая солнечная «корона», а у богини Луны Рам – самый обычный круг. Все было элементарно: Тал-Рам. Солнце-Луна. Отсюда взялось и название мира: Тал-иль-Рам, Тал-эль-Рам, Тал-аль-Рам… в более сокращенном варианте: Тальрам, Тэльрам или Тильрам, как изредка, но все же можно было прочесть в старых имперских текстах. Разница в названиях объяснялась просто. Буквенное сочетание «иль» использовалось в империи для обозначения людей благородного сословия. «Эль» – для высокородных, а «аль» – для магов. В случае если аристократ являлся магом, существовало правило: на официальных мероприятиях к нему следовало обращаться исключительно как к аристократу с приставкой «эль» или «иль», в зависимости от титула. В остальных случаях это было не принципиально. Единственное, чего требовал этикет, это чтобы на протяжении одной встречи, например, семейного обеда, обращение оставалось одним и тем же. И вот тут важно было запомнить, кого и как именно ты назвал при знакомстве, чтобы потом не оконфузиться. Но вернемся к храмам. Храмы имелись в каждом имперском городе. Однако, в отличие от земных, это были не монументальные строения с золотыми куполами, башнями и тяжелыми иконостасами. На Тальраме храмом называли не сооружение, а скорее, состояние, которое возникало при его посещении. Поэтому вместо массивных церквей и роскошных костелов здесь строились очень простые, традиционно выкрашенные в белый цвет и напрочь лишенные роскоши здания. Порой даже не дома – всего лишь навесы, под которыми всегда стояла статуя имперского бога, и журчал небольшой фонтан, где вода даже в самое жаркое время года не иссякала. Столичный храм тоже не отличался богатым убранством. Низенькая деревянная ограда, зеленая лужайка, едва тронутый дыханием осени сад, освещенный бронзовыми фонарями, и маленькая калитка, от которой уходила вдаль выложенная камнем дорожка. Немного поодаль, за деревьями, виднелся одноэтажный дом размером с обычную сельскую церквушку. А единственным, что указывало на статус этого здания как главного храма империи, была небольшая белая башенка, увенчанная символом двуединого бога: лучистой короной, светящейся вокруг идеально ровного круга. То ли солнце, то ли луна… каждый решал для себя сам. И точно так же сам делал выбор, заходить ему внутрь или нет. Мы с Тальей решили войти, и нам в этом желании никто не препятствовал. Ни стражи у входа, ни охранников на территории храма не было. На дверях не имелось даже засовов, поэтому они оставались открытыми и днем и ночью, позволяя заглянуть внутрь любому желающему. Единственным существом, которое встретило нас у калитки, была всклокоченная черная кошка. Тощая, с острой мордой, длинными, как у каракала, ушами и явно бродячая, потому что в империи не было принято держать их дома. При виде нас зверюга зашипела, выгнула спину, прижала уши к голове, и лишь когда Талья сердито топнула, прыснула в сторону. Ступив на облицованный мраморными плитами пол в храме, я с любопытством огляделся, но все здесь выглядело точно так же, как показывала шкатулка Тизара. Выкрашенные белой краской каменные стены без картин, барельефов и даже самого скромного гобелена. Достаточно высокий такой же белый потолок, сходящийся над серединой зала в аккуратный купол. Никаких скамеек или лавочек. Никаких нищих. Никакой суеты. Просто большой зал, в котором при желании можно было расслышать звуки собственного дыхания. А еще там была большая статуя у дальней стены. Приятная полутьма, разбитая светом одного-единственного светильника. И мирно журчащий фонтан, в котором с виду тоже не имелось ничего необычного. Однако что-то во всей этой простоте было такое… умиротворяющее. Дарующее удивительное чувство тишины в раздираемой сомнениями душе. Приходя сюда, люди отдыхали, сосредотачивались на собственных помыслах и словно очищались, как если бы размеренно льющаяся с каменных чаш вода обладала свойством вымывать из людских душ всю грязь, всю гадость, которую успели нахватать снаружи. Меня тоже посетило это необыкновенное чувство. И появилось безотчетное желание подойти, сунуть разгоряченную пивом голову в фонтан, чтобы позволить воде забрать некстати одолевший меня хмель, к которому новое тело оказалось чересчур восприимчивым. Прямо на ходу чувствуя, как тяжелеют ноги и туманятся мысли, я с трудом добрел до фонтана и действительно сунул голову под холодную воду. Боже… как мне стало хорошо! Вода в храме и впрямь оказалась живительной. Я испытал такое блаженство, что даже уткнулся коленями в бортик и, упершись ладонями в край нижней, а их было три, каменной чаши, с наслаждением закрыл глаза. – Мар, ты чего? – тревожным шепотом спросила Талья, потеребив меня за рукав. – Тебе плохо?! – Кажется, у твоего батюшки слишком крепкое пиво. И теперь меня малость штормит. – Подожди! Я сейчас кого-нибудь позову! – всполошилась девчонка и, прежде чем я успел ее остановить, куда-то умчалась. Вот ведь неугомонная. Но мне было слишком хорошо, чтобы вскакивать и нестись за ней следом. Да и не случится тут ничего. Имперские храмы, несмотря на отсутствие толстых стен и вооруженных охранников, издревле славились своей безопасностью. В них нельзя было проливать кровь, затевать драки, сквернословить. Сюда мог прийти абсолютно любой и на целые сутки получить защиту от всего на свете. Если ты был ранен, тебя подлечат. Если расстроен, успокоят. Если голоден, накормят. Даже имперская стража была обязана ждать снаружи, если становилось известно, что в храме укрылся беглый преступник. Впрочем, и преступники вели себя здесь осторожно. А тем, кто рисковал нарушить многовековые правила… Преподаватель однажды рассказал случай, когда во время правления самого первого императора – прапра – и еще много раз «пра» деда нынешнего императора Орриана – в одной из захваченных его войсками провинции вспыхнул бунт. И эпицентр его пришелся на недавно отстроенный храм, где служил один-единственный жрец. Дело происходило почти тысячу лет назад на территории нынешней Тарии. В городке под названием Кьер. Тогда отчаянно не желавшие сдаваться на милость победителей люди взялись за оружие. После нескольких дней ожесточенных боев все же отвоевали родной город. И в знак того, что не примут ни власти молодого императора, ни новой религии, распяли жреца на воротах храма, предварительно запытав бедолагу до смерти. Ответ императора был страшным: через несколько дней в Кьер вошла регулярная армия и не просто подавила бунт – имперские войска сровняли город с землей. Ни один горожанин не уцелел. Ни одного человека воины императора не взяли в плен. Когда армия покинула Кьер, от него осталось лишь заваленное трупами пепелище. Это был жестокий, но очень доходчивый урок, после которого даже на спорных территориях и даже в случае военного конфликта противники империи опасались задевать жрецов или осквернять беззащитные храмы. Я в общем-то никогда не был особо религиозным. Спокойно относился к ритуалам, службам, церковным праздникам. Каждый год вместе со всеми отмечал Рождество и Пасху. Даже посты какое-то время пробовал соблюдать. Однако сейчас, сидя на краешке фонтана и жадно глотая восхитительно вкусную воду, я впервые был готов поверить во что-то этакое. Даже голову повернул, чтобы получше разглядеть возвышающуюся надо мной статую. Но бог Солнца Тал, покровитель жизни, воинов и просто сильных духом людей, был изображен как-то неопределенно. Я бы даже сказал, схематически. А лика богини Луны я и вовсе не увидел, потому что лицо покровительницы смерти было повернуто в противоположную сторону и пряталось в тени. Что, впрочем, не мешало Рам слыть довольно милосердной богиней, а время от времени даже освящать брачные союзы. Наконец я отфыркался и сел на каменный бортик, стирая с лица мокрые капли. Уф. Полегчало. А вот Талья все еще не вернулась. Видать, жреца искала или кого-то из тех, кого приютил сегодня храм. Скорее всего, жрецы находились именно там, у страждущих. И беспокоить их ради захмелевшего меня было по меньшей мере глупо. Но полоумной девице разве объяснишь? Внезапно мне показалось, что в глубине фонтана что-то блеснуло, и я прищурился, пытаясь разглядеть, что же там такое. На миг даже подумал, что на Тальраме тоже существует обычай бросать в фонтан монетки на счастье. Но наклонившись и пошарив в воде рукой, я выудил оттуда не монетку, а перстень. Тяжелый, золотой. Не слишком большой, но определенно мужской, правда, без опознавательных знаков. «Похоже, пора собирать коллекцию, – хмыкнул про себя я, крутя в руках увесистое колечко. – Один я взял в императорской сокровищнице, второй, считай, сам в руки свалился…» Перстень к тому же оказался магическим, но подобная структура мне раньше не встречалась: густое переплетение черно-бело-золотых нитей выглядело необычно, интригующе и на редкость красиво. Хотелось в них покопаться, попробовать их, так сказать, на вкус. И Тизара заодно потрясти: почему он раньше про такое чудо не рассказывал? А еще у меня почему-то не получилось вытянуть из перстня энергию. Его магическая структура оказалась настолько устойчивой, что, даже проведя пару минут у меня в руках, она категорически отказывалась истощаться. Само собой, умышленно портить ее я не стал, но вещица была любопытной. Однако, прикинув так и этак, я все же решил, что грех забирать перстень из храма. Вдруг его кто-то пожертвовал? Вдруг он кому-то нужен? Так что я обтер кольцо об одежду и, полюбовавшись бликами на гранях, просто из смеха надумал его примерить. На безымянный палец правой руки перстень скользнул словно живой, заставив меня удивленно хмыкнуть. Признаться, я был уверен, что он будет болтаться на костяшке, как клоунское кольцо на деревянной палочке. Но нет. Кольцо оказалось точно по размеру, да еще и засветилось, будто подключенная к розетке лампочка. Признаться, столь странная реакция вызвала во мне вполне обоснованные подозрения. Внезапно проступившие внутри металла черно-золотые ниточки эти подозрения укрепили. А когда засветилась и вода в фонтане, до меня дошло, что происходит нечто неординарное. Но прежде чем я успел содрать с пальца опасную находку, меня точно молотом ударило по голове, а затем бросило на колени, заставив скорчиться на полу и сдавленно захрипеть. Я чувствовал себя так, словно тону в бесконечно глубоком омуте и отчаянно захлебываюсь в черной воде, которая сдавила со всех сторон будто обручем. Меня мгновенно прошиб пот. Воздуха не хватало. Я буквально задыхался в бешеном водовороте эмоций, откуда-то зная, что они не мои. Удивление. Раздражение. Злость… Абсолютно точное понимание, что все это так некстати… Снова раздражение. Осознание. Смирение. И наконец неуверенное движение навстречу, как если бы тот… другой… внезапно опомнился, а затем со вздохом протянул руку. Предлагая помощь. Защиту. И поддержку. Хорошо, что в этот момент я успел нащупать впившийся в кожу перстень и с руганью стянул его, едва не сломав палец. Наваждение тут же схлынуло, но сесть все равно удалось с трудом. Меня трясло, рубаха была насквозь мокрой. Фонтан продолжал светиться, вода в нем бурлила, яростно плескалась, словно внезапно закипевшее озеро. На полу уже растеклась огромная лужа, а затем… все закончилось так же внезапно, как и началось. Почти сразу после этого где-то неподалеку скрипнула дверь, и в храм ворвались сразу трое жрецов в традиционно белых одеяниях. Выглядели они до крайности встревоженными. Один и вовсе был всклокочен, будто его в экстренном порядке вытащили из постели. Подбежав к фонтану, все трое одновременно склонились над ним, пошуровали там руками, а затем принялись теребить единственного свидетеля. Но у меня в это время в башке царила такая каша, в висках грохотали молоты, затылок ломило, а в теле поселилась такая безумная слабость, что я даже языком ворочать не мог. Не говоря уж о том, чтобы объясняться с рассерженными жрецами. Сквозь грохот в ушах я сумел расслышать яростное: – Где она?! Подумав о Талии, я вяло махнул рукой и попытался сказать, что не знаю, куда пропала девчонка. Но жрец, не удосужившись даже выслушать, сорвался с места и бегом кинулся к выходу. Следом за ним туда же бросился второй, на пути что-то бормоча и размахивая руками. А третий склонился надо мной и с укором бросил: – Эх ты… А что «эх я»? Ну, сглупил. Бывает. Цапнул чужое, вот, наверное, Тал-Рам и наказал (или наказала?) дурака за жадность. Но я ведь честно хотел вернуть кольцо. А сейчас тем более отдал бы эту гадость кому-нибудь на сохранение. Но вот беда – пальцы на правой руке напрочь отказывались повиноваться. Да и остальное тело не слушалось. А когда я раскрыл рот, чтобы попросить жреца забрать перстень, откуда-то из темноты выскочила Талья и горестно воскликнула: – Помогите ему, господин! Он пива перебрал, и теперь ему плохо! Я мысленно застонал, поражаясь тому, как это рыжее недоразумение дожило до своих лет, если только мне за сегодня уже дважды хотелось ее прибить. – Выпей, – тем временем сказал жрец, и моих губ коснулся край металлической чаши. – Пей, мальчик. Это поможет. Я послушно глотнул. А потом почувствовал, что мое сознание улетает в неведомые дали, и обессиленно закрыл глаза. Пришел в себя уже под утро. Все еще слабый, разбитый, как после долгой болезни, но живой, хотя и на удивление туго соображающий. Пока вспоминал что да как, пока сообразил, что нахожусь в полутемной келье, рядом снова появилась тараторящая Талья. И до того заморочила болтовней мою и без того гудящую голову, что я послушно встал, отряхнул успевшую высохнуть тунику и без единого возражения поплелся вместе с ней во дворец. Как ни странно, встретили лишь одного жреца. И тот больше интересовался не моим самочувствием, а тем, не видел ли я кого вчера в храме. Я посмотрел на него мутными глазами и честно сказал, что ничего тогда не соображал и вообще понятия не имею, о чем меня спрашивают. Жрец после этого явно огорчился, но задерживать нас не стал. Вчерашний стражник пропустил нас без единого вопроса. Дурная девица и ему запудрила мозги, с энтузиазмом рассказывая, как меня вчера развезло с полкружки пива, зато как я при этом благородно ее нашел и отвел в храм. Я все же улучил момент и, слиняв через черный ход, пробрался в свои покои. А уже там, грохнувшись на кровать, сообразил, что все это время сжимал в онемевшем, сведенном судорогой кулаке проклятый перстень, который так неудачно выудил из фонтана. Мне понадобилось почти полчаса, чтобы по одному разогнуть непослушные пальцы и отшвырнуть дурацкое кольцо к черту. Голова после этого прояснилась мгновенно. Даже дышать стало легче. Но слабость, напротив, стала еще сильнее, так что вскоре я снова вырубился и до самого вечера благополучно продрых. А когда открыл глаза и почувствовал себя в норме, то искренне порадовался своему везению, пока не вспомнил, что вчера произошло еще одно событие, о котором следовало немедленно сообщить Тизару. За эту сумасшедшую неделю я видел «дядюшку» лишь мельком. В основном во время завтраков, где Тизару как придворному магу было положено присутствовать. За трапезой приближенные императора обсуждали текущие дела, разбирались с насущными проблемами. Этакая «пятиминутка» для приближенных, где люди узнавали свежую информацию. Однако после этого Тизар на целый день с головой уходил в свои собственные, еще не совсем понятные мне обязанности, поэтому увидеться с ним можно было лишь поздним вечером. В соседних покоях, куда он обычно приходил ночевать. Однако на этот раз я его там, несмотря на поздний час, не застал. Пришлось вспоминать, где находится рабочий кабинет придворного мага. Мчаться туда через весь дворец. А затем с порога огорошить «дядюшку» фразой: – Тизар, у нас проблема! По мере того как я излагал детали своей последней встречи с наследником престола, у мага постепенно мрачнело лицо. – Это очень плохо, – сказал он, когда я закончил. – Если Карриан потерял контроль, это означает, что с его даром происходит что-то неправильное. – Вы считаете, ЭТО – наша главная беда?! – О тебе он рано или поздно все равно бы узнал, – отмахнулся маг. – Так что здесь я проблемы как раз не вижу. Да, ты дарру. Да, ты единственный на моей памяти мужчина дарру. Но это не так страшно, как то, что во дворце появился плохо контролирующий себя темный маг. – Значит, вы знали об этом, – нахмурился я. – Само собой. Карриан рос у меня на глазах. – Это вы его обучали? Тизар мрачно кивнул. – Наличие сильного темного дара – одна из тайн императорского дома, поэтому доверить ее его величество мог только своей тени и мне. Честно говоря, я не могу понять, что произошло и по какой причине Карриан сорвался. Из-за твоих рисунков? Смешно. Его высочество давно не мальчик и всегда отличался редким благоразумием. В противном случае он бы погиб от последствий своей же магии еще много лет назад. – Тогда что же произошло? – озадачился я. Тизар проницательно глянул в мою сторону. – Ты был с ним этим утром?