Больше мы к этому вопросу не возвращались, но жить в каком-то смысле стало проще. Когда пути назад нет, поневоле приходится двигаться дальше. И я очень старался двигаться, хотя порой для этого требовалось приложить усилие. За четыре года плотного общения с магом я научился правильно определять степень наполненности своих резервов, точно отмерять нужный объем магических единиц, а также свободно пополнять и расходовать силы. Исходя из существующих в империи стандартов, средний по силе дарру вмещал в себя около двухсот – трехсот УЕМ. Мои же резервы позволяли забирать почти в три раза больше, что несказанно обрадовало мага. К тому же упражнения действительно помогали раскулачить жадный организм, так что в конце концов я сумел обрести некий баланс между поглощением и отдачей. И худо-бедно научился контролировать процесс. Кстати, Тизар оказался так любезен, что даже снабдил меня большим количеством литературы, поэтому в его отсутствие мне было чем заняться. А еще я все-таки спросил его по поводу магического переводчика. Тизар в ответ посмеялся, а затем на пальцах разъяснил принцип работы серьги. Заодно отметил, что работала она на мне исключительно благодаря магии императора. После чего заверил, что я больше не нуждаюсь «в костылях». Продемонстрировал для наглядности, сняв с меня заметно потускневший артефакт. С очередным смешком признал, что магию из него я все равно умудрился вытянуть. И напоследок сообщил, что хоть устную речь я освоил, но вот читать и писать мне придется учиться с нуля. Новость была неожиданной, но не страшной, тем более что вскоре в ученической башне и впрямь появился человек, который вплотную занялся моим образованием. Лица его я, правда, не видел – господин Норисс, так же как и мастер Зен, не стремился показывать свою физиономию. А поскольку на занятия не только его, но и меня обязали надевать маску, то и он понятия не имел, кого именно ему поручено обучать. Меня это совершенно не смутило. Тем более что свое дело преподаватель знал, а у меня к тому же имелась неплохая база, на которую новые знания легли, как зерна – на благодатную почву. Из объяснений Тизара выходило, что серьга не просто выполняла функцию переводчика: слова имперского языка она преобразовывала в понятные мне термины, поэтому я понимал чужую речь без проблем. Ну, за исключением понятий вроде «дарру», аналогов которых на Земле попросту не существовало. С течением времени заклинание закрепляло за уже готовым образом определенный набор звуков, тем самым впечатав в мою память сначала отдельные термины, затем целые фразы. И искусственным образом вбивало туда основы чужого языка, пока они не закрепились там намертво. Процесс этот происходил тихо и незаметно, так что я даже не уловил момента, когда чужой язык стал для меня родным. А все, что мне после этого оставалось сделать, это запомнить правила и научиться воспроизводить то, что я и так уже знал, на бумаге. Да, бумага в этом мире была в ходу, как и самопишущие перья. Поэтому процесс обучения оказался привычным и, как следовало догадаться, недолгим: всего через полгода господин Норисс исчез из моей жизни. Зато вместо него появились другие люди, которые взялись обучать меня истории, географии, арифметике, литературе, картографии, экономике, этикету и черт знает чему еще. Словно из меня хотели сделать не телохранителя, а как минимум и. о. его величества Орриана. Из-за резко возросшего числа теоретических занятий, разумеется, сократилось время уроков с мастером Зеном. Теперь я полдня проводил в левом ответвлении основного коридора, где находилась учебная комната и куда один за другим приходили учителя. Их имена и фамилии я даже запоминать не стал. Все равно они стопроцентно вымышленные, да и в лицо преподавателей я бы не узнал. А вот ауры потихоньку запоминал и незаметно срисовывал. Благо с некоторых пор у меня появилась бумага для записей и цветные карандаши, а способности к рисованию сохранились еще с прежних времен. Конечно, практические навыки после перерождения я утратил, поэтому руку пришлось набивать заново, но, как говаривал мастер Тизар, для того, кто задался целью, нет ничего невозможного. И я был склонен с ним согласиться. Хуже было другое. Когда подошел к концу пятый год моего пребывания в башне, мастер Зен заменил деревянное оружие на настоящее. А еще через полгода заявил, что мне пора учиться использовать его как положено. Я поначалу не понял, что он хотел сказать, но уже на следующий день во время послеобеденной тренировки учитель отвел меня в подвал, вход в который располагался в «стрелковой» комнате. А там меня ждал неприятный сюрприз. Собака. Большая, лохматая и свирепо скалящаяся псина без поводка и намордника, которая набросилась сразу, едва мастер Зен втолкнул меня внутрь. Само собой, я ждал, что когда-нибудь это случится. Работа тени немыслима без крови точно так же, как немыслима без нее должность обычного телохранителя. Я просто не ожидал, что это произойдет так скоро. К счастью, собака вела себя хоть и агрессивно, но не была специально обучена, поэтому ничего страшного не случилось. Я убил ее… да, так вышло. Но долго сожалеть о содеянном с некоторых пор у меня не получалось. А размышлять на тему, можно ли было обойтись без крови, оказалось некогда, потому что на следующий день вместо собаки в подвале оказался совсем другой зверь, и мне снова пришлось вспоминать уроки мастера Зена. С этого дня тренировки стали еще более ожесточенными. Мастер Зен взвинчивал темп до немыслимых высот. До поздней ночи не выпускал меня из зала, причем на этом этапе обучения я заходил туда и никогда не знал, смогу ли выйти оттуда на своих ногах. Учитель, несмотря на увечье, так ни разу и не уступил мне ни в рукопашной, ни в схватке на любом из имеющихся в наличии видов оружия. И каждый день, даже если к окончанию основного занятия меня шатало от усталости, он все равно провожал меня в подвал, с невозмутимым видом отпирал тяжелую дверь и запускал в комнату, где нетерпеливо скреблось очередное страшилище. Всего за месяц таких занятий я заработал три открытых перелома, бессчетное количество ран от когтей и зубов, пару десятков тяжелых ушибов и как минимум одно сотрясение. Твари в подвале всегда были разными. Зубастые, крылатые, шипастые, ползучие, прыгучие и даже летающие… понятия не имею, откуда мастер Зен их доставал, но, если бы не исцеляющая нить на стене в уборной, черта с два я смог бы продолжать обучение. Однако она день за днем продолжала меня выручать. Сращивала кости, залечивала шкуру, восстанавливала силы, приглушала боль, так что к следующему утру я приходил в себя. Самостоятельно вставал с постели. Делал короткую разминку и возвращался в зал. А учитель, если и догадывался, что я использую магию, по-прежнему не задавал вопросов и, убедившись, что от вчерашних увечий не осталось и следа, с каждым днем все больше ужесточал тренировки. В какой-то момент непроходящая усталость – больше моральная, чем физическая, конечно, стала настолько выраженной, что я ощутил себя полноценным зомби. Мыслей в голове практически не осталось. Сосредоточиться на теоретических занятиях становилось все труднее. Учителя были недовольны. Количество книг на моем столе росло с угрожающей быстротой. Но я читал и запоминал написанное совершенно машинально. Точно так же, как машинально вставал, ел, чистил зубы, участвовал в спарринге с учителем и… убивал. Да, в те дни я очень много убивал, уже не обращая внимания, кого именно мне подсовывали в качестве жертвы. Просто отмечал потенциальную угрозу со стороны очередной твари, на автомате оценивал длину ее зубов, когтей, скорость перемещения и реакцию, затем инстинктивно отыскивал слабое место и избавлялся от нее. Причем все чаще – одним ударом. Зачем это было нужно, я по-прежнему не спрашивал – если понадобится, расскажут. Но примерно в это же время среди прочих преподавателей появился далеко не молодой то ли лесник, то ли охотник, а то ли егерь. Именно с ним я стал потихоньку учиться совсем другим премудростям. И только с ним мне дозволялось на некоторое время покидать мою тюрьму. Из башни мы уходили, естественно, порталом. Как оказалось, это был единственный способ ее покинуть. Причем уходили далеко. В глухие леса. В горы. В степь. И даже парочку раз в пустыню. Людей я там ни разу не видел. Ни с кем, кроме угрюмого егеря, не общался. Зато постепенно учился выживать. Читать звериные следы. Спать на голой земле. Тому, как развести костер. Как ездить верхом и ухаживать за лошадьми. Как распознать съедобный гриб, плод, ягоду или корешок. Не знаю, любил ли его величество охотиться, но, по-видимому, его тени было положено знать все. Причем не только знать, но и уметь, вплоть до того, что из ничего сварить съедобную похлебку или освежевать собственноручно убитую дичь. Однажды Тизар заметил кровь у меня на подбородке и, когда я бесстрастно сообщил, что она не моя, со вздохом признал, что жуткие твари, которых я убивал сотнями, – подопытные образцы из его личной лаборатории. Плоды неудачных экспериментов. Магически измененные звери, птицы, даже грызуны, которых я отправлял на тот свет, даже не задумываясь об их происхождении. А когда это все-таки стало известно, в моей душе ничего не ворохнулось. Ни любопытства, ни раздражения, ни облегчения. Вообще ни-че-го. – Бедный мальчик, – неожиданно тихо сказал Тизар и погладил мою бритую голову. – Мне жаль, что тебе приходится так трудно. Но я, к сожалению, ничем не могу помочь. Я поднял на него заторможенный взгляд и испытал что-то похожее на удивление, смешанное с благодарностью от мысли, что кому-то есть до меня дело. Мастер Зен был прекрасным учителем. Я бесконечно его уважал и преклонялся перед его невероятным искусством. Но порой его отстраненность отталкивала. И, взглянув на виноватое лицо мага, я вдруг очень ясно понял, что медленно, незаметно, но шаг за шагом превращаюсь в такую же тень. В тень самого себя. Отстраненную, зацикленную на поставленной задаче и равнодушную ко всему остальному. В последние месяцы я даже во время боя научился впадать в некое подобие транса. Не думать. Не предполагать. Не участвовать в схватке разумом. И с каждым днем это состояние отрешенности становилось все привычнее и роднее. Я проваливался в него, едва открывал глаза. Находился в нем часами и даже сутками. Чувствовал себя на редкость комфортно. И день за днем просто существовал. Как кукла. Марионетка. Которая бездумно ходила, читала, охотно впитывала новые знания. Но откладывала их в дальний угол, про запас, потому что единственное, что для нее было важным – это дожить до конца очередного утомительного дня. В последнее время эта отрешенность стала почти всеобъемлющей. Настолько, что я даже не порадовался, когда впервые за долгие годы сумел не проиграть поединок учителю всухую и умудрился пусть на излете, но все же достать его кончиком клинка. Вид человеческой крови не пробудил во мне никаких эмоций. Ни радости, ни огорчения, ни торжества. И только сейчас в мою голову закралась мысль: а если бы я зацепил учителя сильнее? Я бы и тогда стоял с бесстрастным видом, глядя, как под ногами расползается багровая лужа? Точно такая же, как та, что натекла под моим собственным телом еще в те времена, когда я привык считать себя женщиной? Возникшая перед глазами картинка была похожа на вспышку. Мгновенную, но реалистичную до отвращения. Мысль об убийстве учителя неожиданно обожгла. А осознание того, что я и впрямь стал слишком на него похож, заставило вырваться из охватившего меня оцепенения и неохотно разлепить спекшиеся губы. – Скажите, рино… в тот день, когда вы поклялись, что сказали правду… вы сказали мне ВСЮ правду или же все-таки солгали, когда утверждали, что дарру недоступна магия? Тизар невесело улыбнулся. – Магическую клятву нельзя обойти, мой мальчик. Я не обманул тебя в тот день ни единым словом. Мне действительно жаль, что тебе приходится так много испытывать. Но я по-прежнему считаю, что такая судьба гораздо лучше, чем то, что империя может предложить обычным дарру. – То есть вы по-прежнему верите, что у нас нет способностей к магии? – тихо уточнил я. – Да, Мар. За все время, что я вас изучаю, никто из дарру не смог воспроизвести ни одного, даже самого элементарного заклинания. – А использовать чужое вы не пробовали им подсказать? – Что? – вздрогнул всем телом маг. После чего я со скрипом поднялся с постели. Ненадолго пропал в уборной, а когда вернулся, то протянул руку с намотанной на нее, заметно истончившейся, но все еще ярко светящейся изумрудной нитью и так же тихо спросил: – Вы и дальше будете продолжать так считать, рино? Глава 5 После этого не скажу, что моя жизнь разительно изменилась, но с Тизаром мы стали видеться гораздо чаще. Мое открытие поразило его до глубины души, а охвативший мага энтузиазм и интерес к моим способностям оказались настолько искренними, что это помогло мне оттаять. Он почти каждый день теребил меня, требуя показать то, чего я достиг без его помощи. Бесконечно что-то проверял, замерял, рассчитывал и составлял на бумаге трехэтажные формулы в попытке вывести закономерность, по которой я сумел сделать то, что сделал. С его слов выходило, что некоторые дарру с уровнем резервов выше трехсот УЕМ действительно могли видеть магию. Однако использовать ее, увы, ни у кого еще не получалось. Кроме меня. Это было удивительное открытие. Неожиданное. И Тизар до того загорелся возможностью использовать мои способности на благо империи, что рискнул вытащить в мою комнату все имеющиеся поблизости нити. После чего пустился в пространные объяснения и весьма существенно обогатил мои знания по теме классической магии и способов создания заклинаний различных школ. Как вскоре выяснилось, заклинания мы с ним воспринимали по-разному. Тизар, глядя на них, видел лишь внешнюю сторону: цвет, форму, размер. И не имел возможности их изменить, потому что в основе большинства заклинаний лежали уже готовые, жестко структурированные магические формулы, которые было крайне сложно переделать. Для Тизара каждое заклинание было сродни горящей лампочке: он воспринимал испускаемый ею свет, но не мог разглядеть за ним нити накаливания, а я таких нитей видел десятки, сотни. И мне не требовалось использовать формулы, чтобы сделать их тоньше или толще, оборвать любую из них, завязать бантиком, разделить на десятки или сотни нитей поменьше. Для обычного мага было невозможно создать из одного огненного шара десяток других. Проще первый уничтожить, а затем использовать формулу для другого числа и размера огненных сгустков. Я же проделывал это свободно, потому что, в отличие от жесткого каркаса, внутренняя структура заклинания оказалась податливой, и ее можно было мять, крутить и лепить из нее любую фигуру, как из пластилина. Лишь бы рядом имелась нужная нить, а по ней продолжала течь энергия. Разница в подходе давала и другие преимущества. Во-первых, пока я не касался нитей, никто не мог сказать, что я вообще могу ими пользоваться. Во-вторых, при необходимости я мог опутать себя чужими нитями и сымитировать ауру любого человека, от простого смертного до самого императора. Правда, все эти невероятные возможности исчезали, стоило мне оказаться вдали от источника магии. Сами по себе нити были довольно тягучими. Как выяснилось, их можно даже прикрепить к себе, как провод к монитору, и сутками ходить с постоянной магической подпиткой, не боясь ни ран, ни ударов, ни подлого удара в спину. Но – только в пределах строго определенного расстояния. Тогда как для настоящего мага, всегда носящего источник энергии с собой, таких ограничений не было. Еще один минус, который мы выявили, – это невозможность пользоваться большинством известных в этом мире артефактов. Попав в мои руки, магические побрякушки быстро теряли свои свойства. И единственным способом сохранить их рабочими была полная блокада прилегающих к ним энергетических каналов. Но тогда артефакт терял способность на меня воздействовать, и смысл его использования сводился на нет. Так что, поэкспериментировав с амулетами, Тизар с сожалением признал, что тут нам ловить нечего. Еще он очень много времени посвятил изучению моих резервов. Как оказалось, у магов они тоже имелись, но энергия в них хранилась в неизменном виде. То есть какую закачали, такая и была. В отличие от них, в моих каналах собственной энергии не было, а та, что втягивалась туда снаружи, рано или поздно становилась нейтральной. Но природа поступила мудро, предусмотрев возможность ее передачи другому человеку. И более чем справедливо, заложив в основу существования дарру уникальную способность использовать уже созданные кем-то заклинания хотя бы на то время, пока хранящаяся в них энергия не иссякала. Обычно этот процесс происходил очень быстро. Как у меня в первый раз, когда я даже понять не успел, что именно случилось. Но, научившись блокировать каналы, я нашел способ хранить энергию в ауре, как обычные маги. И пусть я не мог ее преобразовать и из огненного шарика, к примеру, сделать воздушную плеть или водяной фонтанчик, что легко удавалось Тизару. Зато я мог крутить энергетическое «кольцо» в своем теле практически до бесконечности. Тизар, когда убедился в реальности этой теории, пришел в восторг. Но не остановился на достигнутом, а принялся с энтузиазмом копаться во мне дальше, с каждым разом открывая все новые и новые вещи, до которых я в свое время не додумался. Вообще он оказался фанатом науки. А экспериментировать под его руководством и вовсе было замечательно. Тизар всегда внимательно отслеживал изменения в моем самочувствии. Умел вовремя остановиться, если видел, что я выдыхаюсь. Всегда был готов посочувствовать, подбодрить или выругаться, если что-то шло не так. И это было настолько обыденно и так по-человечески, что рядом с ним я и впрямь начал потихоньку оживать. Пожалуй, именно Тизар удержал меня от того, чтобы окончательно не превратиться в точную копию мастера Зена. Он стал той самой опорой, за которую мой разум уцепился и с чьей помощью не разлетелся на куски на фоне стремительно растущих нагрузок. И именно он помог мне пережить тот не слишком веселый день, когда в подвале вместо хищного зверя впервые появился человек. Это случилось на шестой год обучения, когда я научился не проигрывать мастеру Зену хотя бы два поединка из пяти. Но, если честно, я ждал этого уже давно. Прекрасно понимал, зачем учитель с такой регулярностью вгоняет меня в транс на поединках. Каждый раз, заходя в подвал, подспудно ожидал, что оттуда раздастся человеческий голос. А когда это действительно произошло, то с тяжелым вздохом осознал, что обычное ученичество закончилось. И теперь мне придется убивать людей, даже не зная, кто они и за что заслужили сомнительную честь стать мишенью для моих клинков. Того самого первого мужчину я, наверное, запомню на всю жизнь. Это был рослый, покрытый шрамами оборванец, который при виде меня презрительно сплюнул, а затем перехватил поудобнее мясницкий топор и процедил: – Ну что, щенок… за твою шкуру дают полную амнистию, так что не обессудь. Я в ответ молча поднял свои мечи. Что ж, учитель, спасибо, что щадите остатки моей совести и даете время привыкнуть. Убить стоящего на коленях и умоляющего о пощаде человека вот так сразу я бы, наверное, не смог. А прущий с ревом бугай с топором наперевес… это была всего лишь самозащита. По крайней мере, я подумал именно об этом, когда вышел из подвала, вытирая кровь со своих коротких клинков. Когда я вернулся к себе и увидел нетерпеливо мерящего шагами коридор Тизара, вероятно, что-то такое проступило на моем лице, потому что маг сразу сообразил, в чем дело. Мне было холодно. Впервые за многие годы снова стало холодно на душе, отчего-то хотелось выйти на улицу и, задрав голову к небесам, громко завыть. Участь того бугая была предрешена. Рано или поздно это должно было случиться. Умом я это понимал. Но вот чувства… очень некстати оживившиеся, разбуженные Тизаром и выбравшиеся из многолетнего заточения, твердили другое. Когда мы встретились взглядами, маг подошел и молча положил руки на мои плечи. А когда кончики мечей опустились в пол, Тизар, ни слова не говоря, отвел меня в «стрелковый» зал, поставил на пол испещренную магическими символами деревянную шкатулку и сказал: – Отвлекись. А когда успокоишься, поговорим. Шкатулка оказалась очередным артефактом, способным воспроизводить весьма достоверные иллюзии. Причем самые разные иллюзии, включая детализированную до мелочей обстановку в императорском дворце и подробное голографическое изображение Орна – столицы изначально Ории, а затем и всей Орийской империи, сделанное с таким невероятным искусством, что я на какое-то время попросту растерялся. Голограмма была настолько качественной, что это поражало. Извилистые улочки, мелькающие тут и там, прописанные с немыслимой точностью силуэты людей. А также звуки, краски, даже запахи! Все это было почти настоящим, словно я действительно оказался в огромном городе и озадаченно бродил по нему, заглядывая в окна, шарахаясь от несущихся во весь опор экипажей и постоянно напоминая себе, что до компьютерных игр с подобного уровня графикой этот мир еще не дорос. Само собой, в дальнейшем я частенько сюда возвращался и уже целенаправленно изучал расположение зданий и улиц, но тогда, в самый первый раз, это был действительно шок. И, возможно, именно благодаря ему я относительно спокойно закончил тот нелегкий день и смог уснуть, совершенно точно зная, что завтра легче не станет. Игрушку Тизар оставил в башне, предварительно объяснив, как ею пользоваться, и заверив, что это – одна из немногих вещиц, которая была создана с помощью магии императора и которую (раз уж его величество стал моим полновластным хозяином) я мог не бояться испортить одним прикосновением. В артефакт оказались занесены подробные планы обоих императорских дворцов (летнего и основного), полная карта столицы с названиями всех общественно значимых зданий. Чуть позже оказалось, что над головами многих иллюзорных персонажей имелись подписи, сообщающие, кто из них кто и какой именно титул носит… честное слово, это был лучший симулятор, который я когда-либо видел. Оставалось лишь хорошенько его освоить. Еще через полгода, когда мысль об убийстве перестала вызывать у меня даже слабый внутренний протест, мастер Зен решил разнообразить контингент жертв, и помимо здоровенных мужиков откровенно бандитской наружности в подвале стали появляться совершенно неожиданные персонажи. Однажды это оказалась полуобнаженная женщина, которая при первом же удобном случае вознамерилась всадить в меня нож. Иногда – интеллигентного вида, внешне абсолютно неприметные и вполне приличные джентльмены с заточками в рукавах. Некоторые из них пытались со мной говорить. Некоторые умоляли. Искушали. Сулили немыслимые богатства только за одно обещание помочь им вырваться из этого страшного места… Я молча слушал и так же молча убивал одного за другим, в конце концов придя к успокаивающей мысли, что наемных убийц мне не жалко, а невинные люди, если каким-то чудом сюда и попадали, то все равно так или иначе умрут. Поскольку выбора у меня не было, я делал то, что от меня зависело: избавлял их от трудностей. Без мучений. Почти без боли. Ведь быстрая смерть – это тоже благо. Ее в каком-то смысле надо заслужить. И если я мог хоть чем-то помочь попавшим в подвал людям, которым, в отличие от учителей, позволяли видеть мое лицо, то именно этим. К концу восьмого года обучения походы в подвал стали реже, но вместо этого в тренировочном зале стали появляться посторонние тени. Чаще по две: судя по всему, учитель и ученик, одетые в совершенно одинаковые одежды. Мне в такие дни мастер Зен тоже приносил соответствующий комплект, включая маску. По-видимому, среди теней не было принято раскрывать свои личности. А может, это делалось лишь затем, чтобы свести к минимуму риск зарождения среди будущих теней даже мимолетных дружеских связей. Единственное, в чем не приходилось сомневаться – каждого из нас готовили под конкретного хозяина. А когда я спросил у Тизара, что будет, если в один прекрасный день на узкой дорожке столкнутся две тени, он ответил просто: «Победит сильнейший». Тем самым окончательно уверив меня, что ни друзей, ни коллег у имперских телохранителей не бывает. И ничуть не успокоив фразой, что теней в империи крайне мало. А точнее, иметь такую тень являлось привилегией исключительно членов императорского дома и тех, кого его величество решит облагодетельствовать. К слову, никакого внутреннего кодекса вроде того, что существовал у тех же ниндзя, у теней не имелось. Помимо основных умений их обучали лишь тому, что требовал наниматель. Причем не важно, что это: игра на гитаре, пение, рисование, танцы или просто умение играть в шахматы. Тень потому и называлась тенью, что становилась живым воплощением пожеланий хозяина. Его вторым я. Его помощником. Охранником. И безмолвным рабом, которого учили лишь тому, что было нужно хозяину. Вполне логично предположить, что никаких отношений между чужими рабами быть не могло. И также логично предположить, что для лучшего усвоения навыков нам время от времени нужно было сразиться с себе подобными, чтобы максимально точно представлять, на что мы способны. За время учебы такое происходило нередко, а однажды учителя и вовсе сговорились, придумав для учеников коллективное испытание. Но я не любил о нем вспоминать. Ни пока жил в башне, ни позже. Однако кое-чему оно меня научило: никому не доверяй, всегда имей за пазухой хотя бы один хорошо наточенный нож, а если перед тобой встанет выбор – остаться на ночь в горах на пару с незнакомцем или же со зверем, то лучше выбирай зверя. Звери не предают. И их поведение, как правило, поддается логике. Во время обычных встреч учителя, поприветствовав друг друга короткими поклонами, чаще всего отходили в сторону, а ученики отправлялись к стойкам и выбирали привычное для себя оружие. Любое, какое захотят. Никаких ограничений во время поединков не было, кроме, пожалуй, одного: убийство соперника не одобрялось. Не запрещалось – всего лишь не одобрялось, поэтому бой мог закончиться как угодно: от царапин до тяжелых увечий и смерти. Меня это, впрочем, не пугало: весь последний год Тизар старательно изучал мои возможности, а затем они на пару с мастером Зеном пытались приспособить их для моей будущей профессии. Учитель почти не удивился, когда узнал, откуда взялась бешеная регенерация. И не отказался поэкспериментировать в полноконтактном бою, перед началом которого Тизар помог мне подтянуть в тренировочный зал зеленую нить. Схватка вышла короткой, жестокой и совсем не зрелищной. Учитель, отбросив ограничения, работал в полную силу, на предельно доступной скорости, так что меня всего за несколько секунд едва не перемололо в фарш. Но ниточка вытянула. Уберегла от непоправимого. Поэтому, когда я срастил кости, вылечил отбитые внутренности и избавился от менее значимых повреждений, бои продолжились. И велись потом еще не раз, пока учитель не вогнал меня в глубокий транс и не заставил работать на пределе возможностей. Именно тогда ему удалось подтянуть меня еще на одну ступеньку вверх по уровню мастерства. Поединки в полную силу выматывали гораздо больше обычного, но позволяли достичь воистину фантастических результатов. То, чего мастер Зен добивался с помощью десятилетий упорных тренировок и добавленных, как я потом узнал, в еду специфических травок, у меня получилось достичь всего за год жестоких экспериментов. И да, я не стал возражать, когда эти два маньяка предложили изменить программу тренировок. Только попросил их не ограничиваться одной лишь зеленой нитью. Так что в действительности мы занимались не просто маханием железками, а шаг за шагом изучали воздействие магии на мой организм. Так что в итоге я научился пользоваться не только зеленой, но и синей, и белой, и даже желтой ниточкой, которая с годами помогла увеличить крепость моих костей и связок в несколько раз.