– Она, должно быть, ирландка, – сказал Хэнкок, глядя на меня. – Это объясняет и произношение, и спутанную речь. Ирландцы – они же все свихнутые. – Никакая она не ирландка, – возразил Галлоглас. – Я бы сразу узнал ирландскую манеру говорить. Даже при ее свихнутости, если таковая имеется. – Замолчите! – прогремел Мэтью. – К нашей сторожке подъехали люди из деревни, – раздался в тишине голос Пьера. – Ступай приведи их сюда, – распорядился Мэтью, поворачиваясь ко мне. – Говорить предоставь мне. Отвечай на их вопросы, только если я подам знак, но ни в коем случае не раньше. Учти, в присутствии этих людей не должно произойти ничего… сверхъестественного, как было в день прихода вдовы Битон. Голова у тебя еще кружится? Может, хочешь прилечь? – Мне просто любопытно, – ответила я, смыкая пальцы. – Насчет моей магии или моего здоровья можешь не волноваться. Лучше подумай о том, сколько времени тебе понадобится, чтобы ответить на мои вопросы, когда священник уйдет. И если ты попытаешься вывернуться и отговориться какой-нибудь банальщиной вроде: «Это не моя история, и я не вправе об этом рассказывать», я тебя просто отколочу. – В таком случае ты в превосходном состоянии. – У Мэтью дернулся рот. Он поцеловал меня в лоб, пробормотав: – Я люблю тебя, ma lionne[9]. – Свои признания в любви прибереги на потом и дай тетушке шанс собраться с мыслями и набраться решимости, – предложил Галлоглас. – Ну почему каждый так и норовит поучать меня, как я должен обращаться со своей женой? – не выдержал Мэтью. Его самообладание дало трещину. – Сам не знаю почему, – простодушно ответил Галлоглас. – Диана чем-то напоминает мне бабулю. Мы сутки напролет советуем Филиппу, как ему лучше всего управлять ею. Только он и ухом не ведет. Собравшиеся разбрелись по залу, образовав подобие воронки. Ее широкая часть находилась у входа, узкая – возле камина, где сидели мы с Мэтью. Джорджу и Киту предстояло первыми приветствовать святого отца и его спутников. Уолтер поспешил спрятать кости и рукопись «Доктора Фауста», заменив ее «Историей» Геродота. Не Библия, конечно, но, по заверениям Рэли, сочинение древнего грека лучше отвечало ситуации. Кит пытался возражать, называя это жалким подлогом, но в коридоре уже слышались шаги и голоса. Пьер ввел незваных гостей в зал. Лицо одного из них имело явное сходство с худощавым молодым человеком, недавно снимавшим мерку с моих ног. Это был Джозеф Бидуэлл-старший. Звук закрытой Пьером двери заставил его вздрогнуть и настороженно оглянуться через плечо. Когда его мутноватые глаза увидели, сколько нас собралось в зале, сапожник едва не подскочил на месте. Уолтер, который вместе с Хэнкоком и Генри занимал стратегически важную позицию посередине зала, напрочь игнорировал нервничающего сапожника и презрительно взглянул на человека в заляпанном грязью облачении священника. – Что привело вас сюда в столь промозглый вечер, мистер Дэнфорт? – спросил Рэли. – Мое почтение, сэр Уолтер. – Дэнфорт поклонился и снял шляпу, сминая ее поля. – Приветствую вас, милорд, – произнес он следом, увидев графа Нортумберленда. – Вот уж не знал, что вы по-прежнему в наших краях. – Вас привела какая-то нужда? – учтиво спросил Мэтью. Он продолжал сидеть, небрежно вытянув ноги. – Добрый вечер, господин Ройдон. – Дэнфорт снова поклонился, теперь уже в нашу сторону, и с любопытством взглянул на меня, однако страх быстро заставил его опустить глаза и заняться рассматриванием своей шляпы. – Мы не видели вас ни в церкви, ни в деревне. Бидуэлл решил, что вам нездоровится. Бидуэлл переминался с ноги на ногу. Его сапоги жалобно скрипели. К скрипу примешивалось хриплое, натужное дыхание и отрывистый кашель. Мятый кружевной воротник сдавливал ему горло и вздрагивал всякий раз, когда сапожник пытался набрать воздуха в легкие. Ткань воротника была износившейся и обтрепанной, а жирное коричневое пятно возле подбородка намекало на то, что за ужином сапожник угощался подливой. – Да, в Честере меня свалила болезнь, но Божьей милостью и заботами моей жены я быстро поправился. – Мэтью сжал мою руку, выражая признательность мужа заботливой жене. – Мой врач посчитал, что нужно подрезать волосы и сбрить бороду, чтобы ускорить выздоровление. Не знаю, действительно ли это помогло, а вот холодные ванны, на которых настаивала Диана, точно указали моей лихорадке на дверь. – Жена? – бесцветным голосом произнес Дэнфорт. – Вдова Битон мне не говорила… – Я не склонен посвящать невежественных женщин в свои личные дела! – резко ответил Мэтью. Бидуэлл чихнул. Мэтью вначале наградил сапожника сочувственным взглядом, затем придал своему лицу выражение, какое бывает у человека, когда до него что-то начинает доходить. Личность Мэтью сегодня преподносила мне открытие за открытием, включая и его недюжинные актерские способности. – Как же я сразу не догадался? Понимаю: вы пришли просить Диану вылечить Бидуэлла. – Теперь на лице Мэтью было написано искреннее сожаление. – Сколько же пустых сплетен гуляет по миру! Неужели по деревне уже распространились слухи о способностях моей жены? Мы переместились в эпоху, где медицина находилась в опасном соседстве с колдовством. Мэтью что, пытается втянуть меня в новую беду? Бидуэлл хотел ответить, но из горла вырывалось лишь хриплое клокотание. Сапожник ограничился тем, что замотал головой. – Если ты пришел не за лечением, должно быть, ты принес готовую обувь Дианы. – Мэтью с обожанием посмотрел на меня, затем повернулся к священнику. – Вы наверняка слышали, мистер Дэнфорт, что во время нашего путешествия у моей жены пропали все вещи из ее гардероба. – Внимание Мэтью переместилось на сапожника. – Бидуэлл, я знаю, что ты человек занятой. Но я надеюсь, что хотя бы башмаки на деревянной подошве уже готовы. На этой неделе Диана собиралась пойти в церковь, а при таких дождях все подходы в лужах. И грязь непролазная. Неужели некому исправить положение? Грудь перчаточника Иффли негодующе раздувалась с тех самых пор, как Мэтью произнес первые слова. И в какой-то момент бедняга не выдержал: – Бидуэлл принес обувь, за которую вы заплатили, но мы явились сюда не ради заказов вашей жены. Есть дела поважнее деревянных башмаков и луж возле церкви. Иффли хотел было поплотнее закутаться в плащ, тем самым показав нам, что он человек благородный, однако намокшая шерстяная ткань плаща лишь усиливала его сходство с мокрой крысой. Заостренный нос и глазки-бусинки впечатляюще дополняли картину. – Скажите ей, мистер Дэнфорт. Казалось, преподобный Дэнфорт скорее согласился бы жариться в аду, чем стоять в доме Мэтью Ройдона, да еще перед его женой. – Не молчите. Скажите ей, – подзуживал священника Иффли. – Недавно было заявлено… Едва Дэнфорт успел произнести эти слова, как Уолтер, Генри и Хэнкок встали и приблизились к нему. – Если вы, сэр, явились сюда делать заявления, можете адресовать их мне или его светлости, – сурово сказал ему Уолтер. – Или мне, – подхватил Джордж. – Я достаточно образован по части законов. – А-а-а… Э-э-э… Да… Однако… Больше из глотки святого отца не вырвалось ни слова. – Вдова Битон заболела. И Бидуэлл-младший тоже, – сообщил Иффли, который, в отличие от струхнувшего Дэнфорта, не потерял присутствия духа. – Не сомневаюсь, нас всех поразил один и тот же недуг. Сначала меня, а теперь и молодого Джозефа, – негромко произнес мой муж. Он стиснул мне пальцы, а Галлоглас, находившийся у меня за спиной, негромко выругался. – Скажи, Иффли, в чем именно ты обвиняешь мою жену? – Вдова Битон отказалась помочь ей в каком-то злом деянии. И тогда госпожа Ройдон пообещала, что у вдовы будет ломить все кости и вдобавок болеть голова. – Мой сын потерял слух, – пожаловался Бидуэлл. Голос у него был совсем жалкий от свалившегося несчастья и обилия мокроты, требовавшей выхода. – Теперь у сына постоянно звенит в ушах, словно кто-то звонит в колокольчик. Вдова Битон говорит, что Джозефа околдовали. – Нет, – прошептала я. Кровь вдруг разом отлила у меня от головы. Галлоглас успел схватить меня за плечи, не давая накрениться вбок. Слово «околдовали» заставило меня заглянуть в знакомую пропасть. Я всегда боялась, что люди пронюхают, кем были мои предки начиная с Бриджит Бишоп. Тогда начнутся любопытные взгляды и подозрения. Единственным возможным ответом было бегство. Я попыталась высвободить свои пальцы из хватки Мэтью, но его собственные превратились в камень. Да и Галлоглас по-прежнему придерживал меня за плечи. – Вдова Битон давно страдает ревматизмом, а на сына Бидуэлла время от времени нападала болезнь, именуемая горловой гнилью. От нее часто бывает боль в ушах и глухота. Все это случалось и прежде, до приезда моей жены в Вудсток. – Мэтью лениво махнул рукой, показывая гостям, что только зря теряет время, выслушивая их домыслы. – Старуха попросту завидует способностям Дианы, а молодого Джозефа потрясла ее красота. К тому же он завидует, что я женат, а он нет. Это не заявления, а праздные домыслы. – Будучи священнослужителем, господин Ройдон, я обязан относиться к подобным вещам со всей ответственностью. К тому же я кое-что читал об этом. Мистер Дэнфорт сунул руку во внутренний карман своей черной сутаны и вытащил оттуда подобие книжки. Она состояла из нескольких десятков страниц, грубо сшитых суровой ниткой. Время и частое использование обтрепали края страниц, истончили бумагу, придав ей сероватый оттенок. Я находилась слишком далеко от священника и не видела заглавной страницы. Зато трое вампиров ее увидели. Джордж тоже. Он побледнел. – Это часть трактата «Malleus Maleficarum»[10]. Не думал, мистер Дэнфорт, что вы так хорошо знаете латынь, чтобы понимать столь сложное произведение, – сказал Мэтью. Из всех пособий по охоте на ведьм это было самым известным и обширным. Одно название трактата – «Молот ведьм» – вызывало ужас в сердце каждой ведьмы. Слова Мэтью явно задели священника. – Я учился в университете, господин Ройдон. – Рад это слышать. В таком случае вам известно, что трактат не должен находиться в руках людей, некрепких умом и суеверных. – Вам это известно? – спросил Дэнфорт. – Я тоже учился в университете, – скромно ответил Мэтью. – Тогда вы понимаете причины, заставляющие меня допросить эту женщину. Дэнфорт попытался подойти ко мне, однако глухое рычание Хэнкока удержало его на месте. – У моей жены прекрасный слух. Вам незачем подходить к ней вплотную. – Я же говорил вам, что госпожа Ройдон обладает сверхъестественными способностями! – торжествующе произнес Иффли. Дэнфорт сжал в руках замызганный трактат. – Госпожа Ройдон, кто научил вас этим вещам? – громко спросил он. Эхо повторило его вопрос. – У кого вы учились ведьмовству? Вот оно – начало безумия. Все начиналось с вопросов, направленных на то, чтобы обвиняемая выдала других ведьм. Ведьмы с пугающей регулярностью попадали в паутину лжи и гибли. Благодаря подобным ухищрениям тысячи моих соплеменниц подверглись изуверским пыткам и были убиты. Я уже была готова крикнуть, что не понимаю вопросов священника. – Молчи, – ледяным тоном прошептал мне Мэтью. – Странные события происходят нынче в Вудстоке, – продолжал Дэнфорт. – Белый олень вдруг перебежал дорогу вдове Битон. Он остановился на обочине и смотрел на старуху, пока у той все тело не покрылось холодным потом. А минувшей ночью в окрестностях ее дома видели серого волка. Его глаза сверкали в темноте, и были они ярче огней маяка в бурю. Вам знакомы эти животные? Кто наделил вас способностью повелевать ими? На этот раз Мэтью не потребовалось предупреждать меня о молчании. Вопросы священника выстраивались в знакомую цепочку. Нечто подобное я изучала в аспирантуре. – Ведьма обязана ответить на ваши вопросы, мистер Дэнфорт, – бубнил Иффли, дергая священника за рукав. – Оскорбительное высокомерие, проявляемое этой дочерью тьмы, недопустимо в богобоязненной общине вроде нашего Вудстока. – Моя жена говорит с посторонними только с моего согласия, – заявил Мэтью. – И думай, Иффли, кого ты смеешь называть ведьмой. Чем активнее становились наскоки непрошеных гостей, тем труднее было Мэтью сохранять спокойствие. Глаза священника переместились на Мэтью и снова устремились на меня. Я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. – Ее сделка с дьяволом не позволяет ей говорить правду, – сказал Бидуэлл.