– Хвала богам, нет. Спускайтесь вниз. Вскоре я тоже спущусь. Он печально покачал головой и закрыл дверь. В большом зале было немногим теплее, чем на дворе. Чтобы не дразнить Филиппа, мы уселись друг против друга. Зал не пустовал, но все, кто там находился, быстро ушли. Возможно, их к этому подтолкнуло мрачное выражение на лице Мэтью. Передо мной поставили горячий, только из печи, хлеб и вино с пряностями. Я бы предпочла чай, но его эпоха еще не наступила. Мэтью дождался, когда я сделаю первый глоток. – С отцом я повидался. Задерживаться здесь мы не станем и немедленно уедем. Я молча сжала чашу с вином. Оно было подогретым. Помимо пряностей, в нем плавали кусочки апельсиновой кожуры. Она делала вино более похожим на напиток для завтрака. Мэтью оглядел зал. Лицо у него было обеспокоенным. – Я сделал глупость, привезя тебя сюда. – И куда мы поедем? Видел, какой снег за окном? В Вудстоке, наверное, меня ждут не дождутся, чтобы отдать под суд по обвинению в ведьмовстве. Пусть в Сет-Туре нам придется спать порознь и подстраиваться под твоего отца, но, быть может, он найдет ведьму, которая согласится мне помочь. До сих пор поспешные решения Мэтью не были удачными. – Филипп любит вмешиваться во все дела. Ты не особо рассчитывай, что он найдет тебе ведьму. У него симпатий к твоей породе не больше, чем у маман. – Мэтью разглядывал щербатую поверхность стола. Заметив восковой наплыв, он ногтем поддел грязноватую полоску. – Можем поехать в Милан, где у меня дом. Там проведем Рождество. Итальянские ведьмы отличаются изрядными магическими способностями и знамениты своим даром предвидения. – Ни в коем случае не в Милан, – возразил Филипп. Он влетел в зал со скоростью урагана и уселся рядом со мной. Щадя нервы теплокровных, Мэтью старался умерять свою скорость и силу. Так же поступали Мириам, Маркус, Марта и даже Изабо. Филиппа мои нервы не волновали. – Филипп, я исполнил долг сыновнего почтения, – отрывисто произнес Мэтью. – Нам нет смысла застревать здесь. В Милане нам будет лучше. Диана знает тосканский язык. Если он имел в виду итальянский, да, моих познаний хватало, чтобы заказать в ресторане тальятелле и объясниться с библиотекарем. Но вряд ли этого будет достаточно для жизни в Милане. – Очень предусмотрительно с ее стороны. Жаль, что Диана не увидит Флоренцию. Но после недавних твоих, с позволения сказать, шалостей в этом городе флорентийцы еще не скоро пустят тебя к себе, – усмехнулся Филипп и тут же спросил у меня: – Parlez-vous francais, madame? – Oui[22], – ответила я. Неужели Филипп решил проверить мое знание иностранных языков? Услышав мой робкий ответ, он нахмурился: – Dicunt mihi vos es philologus[23]. – Диана вполне образованная женщина, – раздраженно вмешался Мэтью. – Если тебя интересует, в чем она сведуща, я с удовольствием расскажу тебе наедине, после завтрака. – Loquerisne latine?[24] – спросил меня Филипп, не слыша замечания сына. – Milas ellinika?[25] – Mea lingua Latina est mala[26], – ответила я, глотая вино. Услышав по-школярски беспомощный ответ, Филипп выпучил глаза. Мне сразу вспомнились все ужасы постижения латыни с помощью известного «Курса 101». Я вполне могла прочесть латинский алхимический текст, но чтобы вести беседу по-латыни… Однако объяснить все это Филиппу я не могла и потому с нагловатой храбростью двинулась дальше. Второй его вопрос, скорее всего, касался моего знания греческого. Я вывернулась, снова ответив по-латыни: – Tamen mea lingua graeca est peior[27]. – Тогда мы не станем говорить и на греческом тоже, – пробормотал Филипп, болезненно поморщился и сердито спросил у Мэтью: – Den tha ekpaidef-soun gynaikes sto mellon?[28] – В будущем, из которого пришла Диана, женщины получают весьма разностороннее образование. Ты бы посчитал его избыточным, – ответил Мэтью. – Но знание греческого не является обязательным. – Это что же, в будущем они обходятся без Аристотеля? До чего странный у них мир. Я рад, что еще не скоро туда попаду. Филипп настороженно принюхался к кувшину с вином, но решил себе не наливать. – Хочет Диана или нет, но ей придется овладевать беглой французской и латинской речью. Я могу по пальцам пересчитать слуг, знающих английский. А уж на кухне, в прачечной и иных подобных местах на нем не говорит никто. Он бросил на стол тяжелую связку ключей. Я машинально потянулась к ним. – Это совершенно лишнее, – заявил Мэтью, пытаясь забрать у меня ключи. – Диана пробудет здесь сравнительно недолго. Ей незачем вникать в тонкости хозяйственных дел. – В женской иерархии Сет-Тура Диана сейчас занимает самое высокое место и обязана знать, что к чему. – Филипп указал на самый большой и тяжелый ключ. – Это ключ от кладовой с провизией. Другие от пекарни, пивоварни, всех спален, кроме моей, а также от погреба. – А где здесь ключ от библиотеки? – спросила я, с неподдельным интересом перебирая потемневшие ключи. – В нашем доме книги не запирают, – ответил Филипп. – Только еду, эль и вино. Чтение Геродота и Фомы Аквинского редко приводит к дурному поведению. – Все-то у меня в первый раз, – прошептала я. – А как зовут повара? – Шеф. – Я спрашивала его настоящее имя, – смутившись, пояснила я. Филипп пожал плечами: – Раз он ведает кухней, он и есть Шеф. Я никогда не называл его по-другому. А ты, Маттаиос? Отец и сын так выразительно поглядели друг на друга, что я с опаской подумала, не разнесут ли они разделяющий их стол. – Но обычно шефом называют тех, кто всем управляет. Если я буду называть Шефом повара, как мне тогда обращаться к вам? Мой резкий тон временно отвлек Мэтью. Судя по нему, он был готов опрокинуть стол и сомкнуть свои длинные пальцы вокруг отцовского горла. – Здесь все меня называют «сир» или «отец». Какое обращение тебя больше устраивает? – спросил Филипп. Его вопрос, заданный мягко, почти ласково, был весьма опасным. – Да зови его просто Филиппом! – прогремел Мэтью. – У него много титулов, но от тех, что лучше всего ему подходят, у тебя волдырь на языке вскочит. Филипп улыбнулся словам сына: – Вижу, потеря здравого смысла не отразилась на твоей задиристости. Оставь домашние дела своей женщине, а мы с тобой прокатимся верхом. Выглядишь ты ослабевшим. Самое время поупражнять тело. – Филипп потер руки, предвкушая поездку. – Я не оставлю Диану одну, – ответил Мэтью. Он беспокойно вертел в руке огромную серебряную солонку – далекую предшественницу моей скромной глиняной солонки, стоявшей у меня на плите в Нью-Хейвене. – Чего ты дрожишь над ней? – с усмешкой спросил Филипп. – Ален вполне сгодится на роль няньки. Мэтью открыл рот, собираясь возразить. – Отец, – мягко и вкрадчиво произнесла я, вклиниваясь в их перепалку, – можно мне поговорить с мужем наедине, перед тем как он придет к вам на конюшню? Филипп сощурился. Он встал и медленно наклонился ко мне. Впервые движения этого вампира имели привычную для людей скорость. – Разумеется, мадам. Потом я пришлю к тебе Алена. А пока – наслаждайся уединением. Пока Филипп не покинул зал, Мэтью не сводил с меня глаз. Я встала и, обойдя стол, подошла к мужу. – Диана, что ты замышляешь? – тихо спросил он. – Почему Изабо находится в Трире? – спросила я. – Так ли уж это важно? – спросил он, уклоняясь от прямого ответа. Я выругалась по-матросски, и это сразу согнало с лица Мэтью маску безмятежного спокойствия. Ночью, пока я лежала в душной от запаха роз постели Луизы, у меня было предостаточно времени для размышлений. Я свела воедино события последних недель и сопоставила их с тем, что знала об этом периоде. – Это важно, потому что в тысяча пятьсот девяностом году Трир не баловал обилием развлечений. Только охотой на ведьм! По залу прошмыгнул слуга, торопясь к выходу. Возле очага сидели еще двое, и потому я понизила голос: – Сейчас не время и не место обсуждать нынешнюю роль твоего отца в закладке основ современной геополитики и выяснять, почему католический кардинал позволил тебе командовать им, словно Мон-Сен-Мишель – твой частный остров. И выяснять подробности трагической гибели отца Галлогласа мы тоже не будем. Но ты обязательно мне об этом расскажешь. У нас с тобой состоится еще не один разговор наедине, где ты подробно разъяснишь мне особенности создания пар у вампиров. Я повернулась, намереваясь уйти. Мэтью меня опередил, схватив за локоть и развернув обратно. – Нет, Диана. О нашем браке мы поговорим здесь и сейчас. В дальнем конце второго стола кучка слуг доедала завтрак. Одного кивка Мэтью хватило, чтобы их как ветром сдуло. – О каком браке? – спросила я. В глазах Мэтью блеснуло что-то опасное и сразу исчезло. – Диана, ты меня любишь? Меня удивил его вопрос. – Да, – ответила я не задумываясь. – Но если бы моей любви к тебе было достаточно, события разворачивались бы просто и понятно и нам бы не потребовалось покидать Мэдисон. – А все очень просто. – Мэтью встал. – Если ты меня любишь, никакие слова моего отца не имеют силы разрушить обещания, что мы дали друг другу. И никакая Конгрегация не заставит нас соблюдать условия завета.