Я было открыла рот, чтобы порвать Стива в клочья, и тут до меня дошло: а ведь мистер Оптимист прав. Это бы все объясняло. — Иисус и его дети! — вырвалось у меня. Я подскочила на скамейке, будто меня током ударило. Какой, к черту, кофе! Наша работа, когда попадается что-то стоящее, сама заводит тебя так, что ты жизнь готов отдать за это ощущение охоты. — И это объясняет, почему Люси молчит. Она хочет, чтобы мы его поймали, но ей совсем не хочется стоять в суде на свидетельской трибуне и под пристальным взглядом бандита объяснять, как она его заложила. Вот она и подкинула нам идею, чтобы мы начали в ней копаться, но тщательно следила за своими словами, дабы мы уяснили: она не знает ни имени, ни кто он, она даже не уверена, что он существует, и вообще они с Ашлин, конечно, подружки, но не такие уж и близкие. Молодец, Стив. Все сходится. — У меня не только милое личико, — сказал Стив, впиваясь зубами в сэндвич. Прожевав, он продолжил: — А если это и впрямь гангстер, то он может и не оставить никаких следов. Ни сообщений, ни звонков, ничего. Особенно если наш гангстер женат. Половина их братии жената на сестрах и кузинах приятелей. Загуляешь налево — и тебе быстренько разнесут коленные чашечки. У меня открылось второе дыхание — прямо вместе с третьим. Если это дело склеится, то шеф ежиками обосрется. Вся эта история приобретала звучание, весьма далекое от неудачно завершившегося свидания. — Мать твою, а ведь все сходится. Это объясняет, например, почему звонок поступил в участок Стонибаттера. Большинство штатских, когда им нужна «скорая», наберут 999. Но бандит или друг бандита знает, что звонки на 999 записываются. А ему совсем не хочется оставить свой голос на диске, чтобы мы смогли его идентифицировать. Особенно если его голос нам известен. Поэтому он позвонил в полицейский участок. — Именно, — подтвердил Стив. — Но тут возникает одна проблема. Тебе не кажется, что Ашлин не из тех шалав, что путаются с гангстерами? Она же милая девочка. С чего бы? — Еще как с чего! Она ровно того сорта. Ее жизнь была настолько скучна, что когда я о ней думаю, мне хочется самой себе заехать молотком по голове. Лишь бы как-то развлечься. Вспомни, что стоит у нее на книжной полке? Книги о преступности в Ирландии, включая здоровенный том о бандитских группировках. Стив хмыкнул: — Ты смотри. А может, и правда того сорта. — Я думала, что это просто пощекотать нервы, купила на распродаже, но, может, ей захотелось почитать о похождениях своего любовника. И поначалу она читала от скуки, а потом вдруг ей представился шанс поиграть в это по-настоящему. И ты слышал Люси. У Ашлин не было ни моральных рамок, ни здравого смысла, она была ребенком, охочим до новой жизни и новых отношений. — Я старалась говорить без эмоций. Все еще слишком сыро, нагромождение «если» и «может», которые могут каждую секунду рассыпаться в прах. — Может, какой-нибудь скользкий тип подкатил к ней с разговорами в клубе? Если он достаточно смазлив и прилично одет, он вполне мог вскружить ей голову. Для нее это стало бы событием года. — Вот только большинство скользких типов одеты не прилично, — заметил Стив. — Все эти парни из банд. Они одеты непонятно во что и выглядят непонятно как. — Да. Это сужает круг поисков. Несколько месяцев спустя головокружение проходит и Ашлин начинает понимать, что мистер Острые Ощущения, по сути, просто подонок. И вот тогда-то она встречает Хорошего Парня Рори. Она бросает подонка, вернее, у нее не хватает на это смелости, поэтому с Рори она начинает встречаться по-тихому. В любом случае подонок этому не рад. Стив сказал: — Ты думаешь, Люси знает его имя? — Если только он существует в природе. — Предположим, существует. — Возможно, только кличку. И нам она его не назовет. Если он существует, нам придется искать его самим. — Я не знаю никого в отделе организованной преступности. А ты? — Ну… так. Не близко. Я не могла больше усидеть на месте — приманка, маячившая перед моими глазами, была слишком аппетитна. Я запихнула в рот остатки сэндвича, смяла оберточную бумагу и, перегнувшись через Стива, сунула ее в урну. — Сейчас об этом рано волноваться. Сперва давай побеседуем с Рори Феллоном. А уж в зависимости от того, чем эта беседа закончится, будем думать, стоит ли заниматься всем остальным. Пока что… Боковым зрением уловив какое-то движение, я быстро развернулась, но это был лишь парень из «Теско», торопившийся обратно — раскладывать товар по полкам после того, как принял дозу никотина. Он оглянулся на нас, но я наставила на него указательный палец, и он сорвался на бег. Работая над делом, я становлюсь дерганой, как, наверное, сказал бы О’Келли, или готовой к бою, как это называю я. Такое происходит не только со мной. Многие детективы ведут себя точно так же. Это сродни инстинкту. Когда выслеживаешь большого хищника, то даже если сознаешь, что ты охотник, а не добыча и что преследуемый, едва завидев тебя, обмочится со страху, твой уровень боеготовности поднимается до оранжевой отметки и остается там до конца охоты. У меня уже были неприятности из-за того, что я слишком поздно приходила в это состояние. — Пока что голосую за то, чтобы не распространяться на эту тему, — сказала я. — Не говорить Бреслину. — Не говорить никому. Если выяснится, что все это чушь, мы станем ходячим анекдотом. Два идиота, которые решили погоняться за страшными бандитами, потому что им надоело распутывать бытовуху. На данный момент все существует только в нашем воображении. Не нужно кричать об этом, пока у нас на руках не будет веских доказательств. Сейчас все, что должны знать окружающие о нашей беседе с Люси, — это что Рори выглядит милым парнем. Точка. — Заметано, — торопливо согласился Стив. — Ах вот оно что! — Внезапно я сообразила, что к чему. — Поэтому ты не хотел оформлять наш разговор официально. Маленький хитрый сукин сын! — Как я и сказал, — ухмыльнулся Стив, срывая с себя слюнявчик, — у меня не только милое личико. Динозавровый пацан наконец-то навернулся с самоката и теперь сидел на дорожке, пытаясь выдавить из себя всхлип понатуральнее. Мы обогнули его и направились к выходу из парка. Я звонила практикантам, чтобы попросить привезти Феллона, когда мой взгляд упал на пластиковый пакет и я поняла, что же оттуда высовывается. Это была дохлая кошка. Мокрая блестящая шерсть облепила голову, в широко раскрытой пасти с острыми клыками навсегда застыл яростный крик. 3 Отдел пробуждался к жизни. Принтер печатал, чей-то телефон звонил, жалюзи открыты в попытке поймать хоть немного дистрофичных солнечных лучей. В комнате пахло полудюжиной разных ланчей, гелем для душа, потом, отоплением и напряженной работой. О’Горман, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на стол, хрустел чипсами и одновременно пытался докричаться до Кинга — насчет сличения чего-то с чем-то. Кинг читал протокол допроса и невпопад откликался на вопли О’Гормана, бормоча «ага». Винтерс и Хейли спорили о каком-то свидетеле, которого Хейли хочет потрясти, а Винтерс считает это пустой тратой времени. Квингли с отрешенным выражением на помятом лице рылся в картотеке, с шумом выдвигая и задвигая ящики. За столом, рядом с картотекой, сгорбился Маккэнн. Перекладывал бумажки и вздрагивал от всякого шума. Выглядел как с большого перепоя, но он всегда так выглядит — из-за мешков под глазами и хронической небритости. О’Нил прижимал телефон к одному уху, другое заткнув пальцем. Рядом с нашими столами стояла парочка каких-то парней, должно быть практиканты, они пытались одновременно выглядеть естественно, никому не мешать и смеяться над дурацкой историей, которую рассказывал им Роше. Бедолаги надеются, что он их запомнит и позовет, когда ему понадобятся чернорабочие. Бреслина не видно, но его пальто висело на спинке стула. Наверное, хлопочет насчет штаба, проклиная ту минуту, когда его прикомандировали к такой, как я. Меня это не волновало. Бреслин слишком давно играет в наши игры, чтобы делать гадости, когда это ему не выгодно. Когда мы со Стивом вошли, несколько человек обернулись и тут же продолжили заниматься своими делами. Никто не крикнул «привет». От нас приветствия тоже никто не дождался. Мы направились к нашим столам и практикантам. Оказавшись в общей комнате отдела, я обычно перемещаюсь быстрым и размашистым шагом, чтобы победить желание красться на цыпочках и смотреть под ноги — вдруг кто-нибудь встретит меня подножкой. Пока такого не случалось, но, по-моему, это только вопрос времени. — Привет. Я кивнула практикантам, которые, увидев меня, вытянулись и изобразили озабоченность. Оба примерно нашего возраста, начинающий лысеть качок и рыхлый блондин, безуспешно пытающийся отпустить усы. — Я Конвей, это — Моран. Вы все сделали? — Стэнтон, — представился качок и шутовски отдал честь. — Дэйзи, — сказал толстяк. — Да. Мы привезли Рори Феллона. Он ждет вас. — Не повезло пацану, — провякал Роше из своего угла, пропахшего дешевым одеколоном и вчерашним кофе, пролитым на клавиатуру. Роше — здоровенный бугай, голова посажена прямо на плечи. На эту работу он пошел, потому что у него встает, только когда он запугает кого-то до истерики, но мудак точно знает, когда это свое чудесное умение нужно держать на цепи, а когда дать ему волю. Это позволяет ему добиваться успеха. — Может, я пойду к нему и скажу, чтобы он сам оторвал себе яйца? И вам, и себе сэкономит время. — Роше, я же не виновата, что мой процент раскрываемости выше, чем у тебя, — ответила я. — Это потому, что ты отмороженный. Научись жить с этим. Практиканты явно удивились, хотя виду старались не подать. Роше одарил меня своим бычьим взглядом, но я не потрудилась заметить его. — Так что там с Рори? — спросила я, бросая сумку на стул. — Двадцать девять лет. Владелец книжного магазина в Раннелах, — отрапортовал толстяк. — Живет прямо над магазином. — Живет один? — Да. Один. А вот это неудачно. Сосед по квартире мог бы стать не только славным свидетелем, но и отличным кандидатом на звонившего нам человека. Стив поинтересовался: — За время вашего наблюдения за домом произошло что-то, о чем нам следовало бы знать? Парни переглянулись. — Не особо, — ответил качок. — Отдернул шторы около десяти утра, еще в пижаме. Больше никаких визуальных контактов. Когда мы зашли за ним, он был уже одет, но без ботинок, не похоже, чтобы собирался куда-то. — Он завтракал, — добавил толстяк, — судя по запаху кофе и яичницы. Стив глянул на меня. Малый забивает свою подругу до смерти, потом идет домой, надевает пижамку и уютненько засыпает, утром встает, организует себе яичницу с беконом. Такое бывает. Или шок, или психопат, или выстраивает линию защиты, или… В комнате было чересчур натоплено, сухой колючий жар наждаком тер мне шею. Я скинула пальто. — Что вы ему рассказали? — Как вы и приказывали — ничего. Сказали просто, что он может располагать информацией, которая пригодится нам в одном расследовании, и не согласится ли он проехать с нами для беседы. — И он просто согласился? Ни недовольства, ни вопросов? Оба синхронно покачали головой. — Сговорчивый парень, — сказал качок. — Действительно. Обычно человек, когда его просишь проследовать в участок для беседы, задаст хотя бы несколько вопросов, прежде чем кинется ломать все свои планы и плестись в полицию неведомо зачем. Рори Феллон или наивный простофиля, или ему очень хочется выглядеть парнем, которому нечего скрывать, который готов оказать любую помощь полиции. — А по дороге сюда он что-нибудь говорил? — спросил Стив. — Когда влезал в машину, спросил, о чем с ним хотят побеседовать, — ответил толстяк.