— Ладно, зайдем с другого бока. Ты прихватил с собой презервативы? — Я не понимаю, как связаны… — Рори, поздновато для стыдливости. Здесь все взрослые. Когда вчера ты постучал в дверь Ашлин, у тебя в кармане были презервативы, да или нет? После секундного размышления Рори ответил: — Да. Они лежали у меня в кармане пальто. На всякий случай. — Теперь мне ясны приоритеты, — радостно ухмыльнулся Бреслин. — Ты можешь забыть купить цветы, но резинки? Резинки — никогда. — Нет, Бреслин, это нам ясно, что ты старпер, — нежно сказала я и ухмыльнулась даже еще радостнее, — ваше поколение не очень-то задумывалось о безопасном сексе. А наши с Рори ровесники из дому не выходят без двух-трех упаковок на тот случай, если удача улыбнется. Бреслин одарил меня сердитым взглядом, лишь отчасти деланым. — Я права, Рори? Они ведь и сейчас у тебя в кармане? Если они при нем, значит, пальто, в котором он пришел, то самое, в котором он был накануне вечером. Но Рори покачал головой: — Я выложил их. Когда вернулся домой и снял пальто, оставил их в кармане, а потом… — Его дыхание сбилось. — Я решил, что должен осознать и принять: этого никогда не произойдет. Как вы и сказали, — он смотрел на Бреслина, — я решил, что единственная причина, по которой Ашлин согласилась встречаться со мной, это розыгрыш, и пока я стучал, звонил и писал как идиот, она пряталась за дверью с друзьями и давилась от хохота над растяпой, который осмелился предположить, что у него с ней может что-то выйти. Эмоции были неподдельные, они захлестнули его целиком — вот-вот схватят за загривок и шмякнут мордой об стену. Но история от этого не становилась правдивее, унижение могло накрыть его и раньше — когда он заявился к Ашлин и получил совсем не тот прием, какого ожидал. Или еще раньше — когда она сообщила ему, что у нее есть еще кто-то, или когда они вышли из «Пестика», а она не пригласила его к себе, и он решил ей отплатить. Рори все продолжал говорить: — Я запустил упаковкой презервативов через всю квартиру, я чувствовал себя нелепым, отталкивающим, ничтожным и… Они валяются где-то в гостиной, надеюсь, что пропали навсегда. Я констатировала факт, но произнесла это с симпатией, Клевая Девчонка очень хороша в таких доброжелательных ремарках: — Если Ашлин и вправду была дома и не открыла вам дверь, она поступила очень дурно. Рори пожал плечами, обхватил себя руками, сжался, рассказ лишил его сил. Он даже будто уменьшился в размерах. — Наверное. Я не знаю, что произошло. Бреслин шевельнулся. Рори поднял глаза как раз вовремя, чтобы уловить усмешку. И тут же отвел глаза. — Я серьезно, — продолжала я. — Вы имели полное право выйти из себя. — Но я даже не вышел из себя. Я просто хотел понять. — Он снял очки и принялся протирать их манжетой. Теперь, когда он не мог отчетливо видеть, ему было легче смотреть на меня, незащищенные глаза выглядели трогательными, как у щенка. — Понять, чтобы перестать прокручивать бесконечные сценарии. Это все, чем я был способен заниматься ночью, никак не мог заставить себя остановиться. Думаю, я спал не более двух часов. А вот это хорошо. Кто-то мог слышать, как он расхаживал ночью по квартире, или видеть зажженный свет. — Я просто хотел понять. Вот и все. — Как вы думаете, почему вы здесь? — Я не знаю. — Рори напряженно выпрямился. Почувствовал: сейчас все только начнется. — Ясно, что-то случилось. Наверное, поблизости от дома Ашлин, поскольку вы задаете мне вопросы о… Но я не могу… Слишком много, ну, то есть, я надеюсь, что это не… — Ашлин мертва, — отрывисто сказала я. Я ударила Рори, как луч прожектора ударяет в глаза. Его отбросило назад, руки свело судорогой, очки полетели по столу. На мгновение мне показалось, что у него какой-то приступ, у таких типов часто припасен ингалятор, но Рори уже вернул себе самообладание. Схватил очки, водрузил на нос, ему пришлось повторить эту попытку трижды, они все слетали, и он цеплял их на лету, пытаясь не хвататься за линзы. Затем зажал рот ладонями и сквозь пальцы судорожно втянул воздух, взгляд у него был невидящий. Мы ждали. Рори произнес сквозь пальцы: — Как? Когда? — Вчера вечером. Ее убили. Тело его сотрясла судорога. — Боже, о боже. Поэтому она, она… когда я стучал, она была, она была еще… — Теперь вы понимаете, почему нам надо было с вами поговорить? — Да. Я… Боже! Взгляд Рори внезапно прояснился и резко сфокусировался на мне. То ли до него только сейчас дошло, то ли он решил, что так правильнее всего реагировать. — Вы же не думаете… Погодите. Вы же не подозреваете меня? Бреслин издал холодный смешок. — Что? Что? Что смешного? — Посмотри на него, — сказал Бреслин, обращаясь ко мне. — Только что он нам тут разливался, как Ашлин была ему дорога и какой она была замечательной, и все это ровно до тех пор, пока ему не сказали, что бедная девушка мертва. Раз — и он думает только о себе. До нее теперь дела нет. — Мне есть до нее дело! Я просто, это не… — Рори ловил ртом воздух. Выглядел он ужас как погано, белее белого, весь какой-то обтрепанный, глаза бегают, надеюсь, он не забыл свой ингалятор. — Я подумал — ограбление. Или на кого-то напали. Я никогда… — Он обхватил голову руками, сжал виски, дыша точно помирающая лошадь. Все выглядело натурально. Шок и горе — это не аккуратные слезки, утертые чистеньким платочком, они неуклюжи и уродливы. Но у Рори была целая ночь на то, чтобы изготовить доспехи и облачиться в них, а поскольку он очень внимательно относился не только к тому, что происходило в действительности, но и к тому, что может произойти, с него сталось бы отнестись к выдуманной истории как к реальной. Только в одном месте его рассказа наметилась трещина: те полчаса с момента, когда он вышел из автобуса, и до того, как позвонил в дверь Ашлин. Что-то там случилось. Все остальное можно трактовать в его пользу. Но эти полчаса решали все, они не были случайностью. Шок мог быть подлинным, но это не исключало, что, Рори — тот, кого мы ищем. Известие об убийстве стало для него неожиданностью, если он просто ударил ее и не знал, что она умерла. — А почему вы решили, что речь идет о грабеже или разбойном нападении? — Могу я… — с трудом выговорил Рори. Он тяжело сглотнул, но подбородок все подрагивал. — Могу я попросить на минуту остаться один? — Для чего? — спросил Бреслин. — Я только что узнал… — Он мотнул головой, будто отгоняя мух. — Мне просто нужна минутка. — Вы просто молодец, — сказала я. — Нам немного осталось. Потерпите, пожалуйста. — Нет. Я не могу. — Мы просим тебя помочь нам, — сказал Бреслин. — Ты можешь объяснить, почему ты отказываешься? — Мне нужно прочистить голову. Мне просто… Я обязан быть здесь? Я могу уйти? — Голос Рори становился все выше и громче. Бреслин откинулся на стуле и, скривив губы, процедил: — Рори, возьми себя в руки. Но Рори было уже не пронять пинками и насмешками. — Это обычная рутина. Наша беседа направлена не против тебя. У нас состоятся такие же беседы с каждым, кто хоть как-то соприкасался с Ашлин. И я готов биться об заклад, что каждый из них сделает все, чтобы помочь нам. Ты не хочешь помогать? — Я хочу. Но я же… Я же не под арестом? Могу я выйти прогуляться? А потом вернуться? Все-таки он не совсем размазня, пушистик Рори умеет сопротивляться, если надо. Он, конечно, никуда не уйдет. Как только он окажется за дверью этой комнаты, я должна буду сделать одно из двух: или арестовать его, или отпустить. Мне не хотелось делать ни того ни другого. — Господи, да посмотрите в окно, — сказала я непринужденно, — там ливень. Вы весь вымокнете. И мы потеряем эту комнату, а пока найдем другую, пройдет еще несколько часов. Рори растерянно уставился на меня, он был слишком сбит с толку, чтобы проанализировать, насколько мои слова — чушь. — Давайте сделаем вот что. Мы дадим вам несколько минут, чтобы прийти в себя, отдышаться. Вам сегодня крепко досталось. Бреслин резко повернулся на стуле, но я не смотрела на него. Я улыбалась Рори, и в улыбке Клевой Девчонки было достаточно тепла и симпатии, но без приторности. — Мы сходим за чаем и вернемся. — И я встала до того, как он успел принять решение. — Могу и вам сделать свежего чаю, раз уж все равно собираюсь затевать возню. — Нет. Спасибо. Все, что мне нужно, это… Рори зажал себе рот ладонью. Бреслин не сдвинулся с места. Его светлые глаза уставились на меня, и говорили они столь же отчетливо, как если бы он схватил меня за руку: Немедленно сядь на место. Глядя на него в упор, я проговорила: — Увидимся через несколько минут, Рори. Держитесь. Развернулась, направилась к двери и вышла, оставив ее открытой и не оглянувшись. На полпути к наблюдательной комнате я услышала противный скрежет. Это Бреслин проехался стулом по старому линолеуму. Стив приник к одностороннему стеклу, рукава рубашки закатаны, рыжие волосы дыбом. Он весь выложился, наблюдая за нами. Я встала рядом, чтобы посмотреть, чем займется Рори, оставшись один. Мой взгляд встретился со взглядом Стива только на миг, единственный сигнал: не сейчас. Рори положил руки на стол и уткнулся в них лицом, плечи тряслись в беззвучном плаче. Я не видела, действительно ли у него льются слезы. — Так, так, так, — произнес Бреслин позади, со стуком закрывая дверь. — Я думаю, на первый раз неплохо. Хорошая работа, Конвей.