— Вот что мы теперь сделаем, — сказал Бреслин. — Моран, ты пойдешь просматривать записи камер видеонаблюдения. Попытайся обнаружить, как Рори покинул дом жертвы вчера вечером, и проследить его путь по городу. Может, удастся выяснить, куда он дел перчатки. Тем временем мы с Конвей еще разок навестим Рори и попытаемся выжать из него признание. Это не должно составить большого труда. Правда ведь? — Он приятельски улыбнулся мне и, богом клянусь, похлопал меня по плечу. Я ему чуть по морде не заехала. — Даже если нам не удастся добиться признания, не страшно. У нас на него уже и так выше крыши. Мы арестуем его, составим обвинительное заключение, а я скажу ребятам, что с вами вполне можно иметь дело, и обещаю, у вас не будет больше проблем в общей комнате. Так все будут счастливы. Он был на волосок от того, чтобы сказать: «Вы делаете то, что я вам говорю, а я уберу ребят с ваших загривков». Ему не просто хочется назад к Маккэнну и не просто хочется хорошо выглядеть в глазах шефа, ему хочется засадить Феллона. И он уверен, что мы легко пойдем на сделку. Он поправил галстук и шагнул к двери, и тут я сказала: — Вот что мы сделаем. Дэйзи и Стэнтон составят список всех друзей и знакомых Феллона. Если Рори наш парень, тогда тот, кто звонил нам, точно будет в этом списке. А тебя я попрошу побеседовать с каждым из них и попытаться выяснить, кто нам звонил. Начни с братьев и ближайших друзей, если таковые имеются. Если не повезет, продолжишь далее по списку. Бреслин развернулся, впился в меня глазами, но сумел сохранить благовоспитанность — коллега, всегда готовый прийти на помощь, если ему только дадут такую возможность. Убедившись, что я закончила, он коротко спросил: — Почему? И я ответила: — Потому что дальше вести Феллона будем мы с детективом Мораном. Взгляд Бреслина заметался между нами. Он походил на огромного пса, который долгое время терпеливо возился со слепыми щенками, но теперь это занятие ему слегка поднадоело. — Я бы хотел получить некоторые объяснения. Я уже почти открыла рот, чтобы сказать: «Потому что это наше чертово дело, и в следующий раз, когда попытаешься мне приказывать, получишь коленом по яйцам», но успел вмешаться Стив: — Ты совершенно прав, старина. Мы обязаны заслужить уважение ребят. Но этого не произойдет, если дело это раскрутишь ты. Мы очень благодарны тебе за предложение помощи, но мы должны сами управиться. Должна признать, этот ответ был гораздо удачней того, что вертелся у меня на языке. Секунда замешательства на лице Бреслина позволила мне овладеть собой. — Детектив Бреслин все отлично понимает, дурачок. Он же не первый день служит. Он просто проверял нас. Хотел убедиться, что мы не поддадимся соблазну свалить всю тяжелую работу на кого-то другого при первом же удобном случае. Стив разинул рот. А потом захохотал. — Господи, а я стою тут как идиот, толкаю речугу насчет того, что нам надо заслужить уважение. Старина, ну ты молоток. Лихо провел, поделом мне. Губы Бреслина растянулись в слабом подобии улыбки, но глаза оставались холодными и подозрительными. Он так и не понял, верить нам или нет. Я позволила себе полуулыбку. — Сначала он и меня провел. Видать, не зря заслужил свою репутацию. Спасибо, Бреслин. Мы получили твое послание, ясное и четкое. Мы сделаем свою работу. А когда закончим, встретимся в оперативном штабе. Совещание по делу назначено на четыре. Я кивнула ему и повернулась к стеклу. Наложившийся на Рори отраженный Бреслин все смотрел на меня. По спине побежали мурашки. Наконец отражение пожало плечами. — Я очень хочу думать, что вы знаете, что делаете. Увидимся в четыре. Отражение развернулось и исчезло. Дверь в комнату наблюдения со щелчком закрылась. Мы со Стивом чуть подождали, прислушиваясь и наблюдая, как Рори вытаскивает из кармана салфетку и пытается привести в порядок опухшее лицо. Затем я подошла к двери и быстро ее распахнула. Коридор был пуст. — Мне это не нравится, — сказал Стив. Ни следа от акцента не осталось. — Мне тоже, — ответила я. — Что это у него за игры? — Не знаю. Я оставила дверь открытой. Попытка пометаться из угла в угол провалилась, комната наблюдения была слишком мала, и через каждые два шага я упиралась в стену. Все это дело невыносимо воняло. Не хочешь, да подумаешь, будто нас намеренно подставляют. — Слышал его? «Гарантирую, что у вас не будет больше проблем в общей комнате». Да это же взятка, нахер, была. — Почему он хочет, чтобы Феллона посадили? И так сильно хочет. — Без понятия. Я не подозревала в нем одного из тех, кто пытается мне нагадить. Стив, конечно, видел, что происходит, он же не в коматозном состоянии работает, но душевных излияний я ему не устраивала. Тема всплыла впервые столь откровенно, и мне это совсем не нравилось. — Если мы поспешим с обвинениями против Феллона, а потом они рассыплются и Краули разнесет это по всей стране… Одна только мысль о взрыве аплодисментов в общей комнате, ухмылке на лице Роше и откровенном облегчении в голосе О’Келли, когда он будет объяснять мне, что я не могу здесь работать, красной молнией впивалась в мозг. — Прекрасный способ выставить меня за дверь. Стив расплющил пластиковый стаканчик и сгибал его теперь так и эдак. — Возможно, тут совсем другое. Он хочет, чтобы мы запороли дело. «Мы» — это очень мило. Никто не собирается подставлять Стива, но мне все равно на секундочку стало теплее. — Но я ни разу не ощущала с его стороны таких вибраций. Мне всегда казалось, что ему просто на нас наплевать. И если бы он всерьез захотел от нас избавиться, то не стал бы действовать так открыто. Бреслин не гений, но давно варится тут и хорошо умеет скрывать истинные намерения. — Или, если вспомнить про гангстерскую версию… Он не договорил. Скрежет сминаемого пластикового стаканчика полоснул по ушам. Продажные копы существуют. В жизни реже, чем на экранах телевизоров, но они есть. Разные. От парня, который отменяет штрафы за превышение скорости в обмен на билеты на футбол, до тех, кто продал тело и душу главарям мафии. Если любовник-гангстер убил Ашлин, то первое, что он или его люди сделают, — позвонят своему мальчику на побегушках и прикажут разобраться с этим. Лучший способ разобраться — посадить Рори Феллона и закрыть дело. Концы в воду. — Бреслин, — проговорила я, останавливаясь и почти прекратив дышать. — Бреслин. Думаешь? Серьезно? Стив дернул плечом. — Нет. Я не верю. Он же почти герой. Он бы не смог себя увидеть в роли прикормленного копа у плохих ребят. У него бы мозг разорвало. Стив возразил: — Бреслин извернулся бы, чтобы считать себя героем, в любом случае. Именно в этой точке все и начинается. С идеи, что он хороший парень, и все, что он делает, — правильно. Это его отправная точка, а дальше он под нее все подгоняет. В этой слегка парадоксальной идее что-то было, но в таком ключе я никогда не думала. Я вообще никогда особо не думала о Бреслине. Мне не понравилось, что мысль эта будто обручем сжала голову. Ведь не только Бреслин мыслит, как описал сейчас Стив, все мы так думаем. Когда ты клещами вытаскиваешь заявление у напуганного свидетеля или обманом заставляешь мать дать показания, которые отправят ее сына за решетку, ты наслаждаешься ощущением победы и не сильно мучаешься из-за нарушения этики, потому что уверен: ты на стороне добра. Слова Стива обращают эту уверенность в прах, в нечто темное, размытое и опасное. — И кроме того, Бреслин из тех, кого легко взять на крючок. Жена, дети, ипотека… Ребята из банд не станут связываться с такими, как я или Стив, с одиночками, прокладывающими себе путь наверх. Если, конечно, эти одиночки не подсели на азартные игры или наркотики. На нас нечем надавить. А у Бреслина — роскошная блондинка жена и трое белокурых деток с брекетами, как будто сошедшие с рекламы, да еще дом в шикарной части Темплоуга. Ему много чего надо, и ему есть что терять, — если уж такой однажды попался, ему никогда не выбраться. Бреслин и Маккэнн давно занимаются гангстерскими делами. Они провели кучу времени, толкуя с очень серьезными ребятишками. Было бы чудом, если за все это время никто не предложил бы Бреслину поработать на них. Тот же запах близкой добычи, который я почувствовала в общей комнате, снова накрыл меня. Прямые линии начали изгибаться на периферии зрения, сердце забилось сильнее. — Да. Похоже на то, — проговорила я. — Он точно подходит. И детектив из Убийств всегда отработает пару лишних фунтов. Бреслин носит дорогие костюмы, но мы все их носим. Он водит «БМВ» последней модели, он не скрывает, что его дети ходят в частные школы, потому что он не допустит, чтобы их окружали иммигранты и гопота, которая и на английском толком-то не говорит. В смысле английского это я про гопоту, ха-ха-ха, без обид, Конвей, Моран. Я всегда считала, что это папочка с мамочкой подкидывают Бреслину деньжат — в отпуск они всем семейством уматывают на Мальдивы, — но если бы однажды дала себе труд подумать, то наверняка бы предположила, что он аннулировал несколько штрафов управляющему банком в обмен на кредитный безлимит с очень щадящими условиями выплаты. Мы со Стивом мечтали заполучить интересное дело. Это могло оказаться интересней, чем все, что мы только могли себе вообразить. — И если именно он слил Краули информацию, то тогда понятно зачем, — сказал Стив. Взбаламуть побольше ила со дна, и мутный ручеек быстро проторит путь сомнениям. Если Стив прав, то нас поджидают гигантские опасности, причем сразу со всех сторон. Бандиты не убивают полицейских, слишком много проблем это повлечет, но они легко взорвут твою машину — намекнут, что тебе стоит немного ослабить натиск. И это всего лишь мелкие неприятности по сравнению с тем, что начнется в отделе, если мы сдадим Бреслина в лапы Внутренних Расследований. Я уже не могла дождаться, когда это все закрутится. Опасности меня не пугают, готова жрать их большими ложками. Этот надутый пингвин Бреслин пытался провести меня как последнюю лохушку, заставил чувствовать себя буйнопомешанной, которая вся извивается в смирительной рубашке от желания врезать ему. Но он продажный полицейский, и вызов он мне бросил, находясь в очень невыгодной позиции, в которой никто не хотел бы оказаться, а я всегда принимаю вызовы. Стив смотрел на меня, будто я окончательно съехала. — Что? Чему ты улыбаешься? — Ничему. Просто я люблю трудности. — Так ты считаешь, что я прав. Ты думаешь, он… Стив не договорил. Его слова меня немного отрезвили. — Я не знаю. Пока все это только гипотетические предположения. — Я куснула себя за палец, чтобы выйти из эйфории. — Наверняка мы знаем только одно. Бреслин хочет, чтобы мы выдвинули обвинения против этого парня и по-быстрому закрыли дело. Мы должны притихнуть, пока не поймем, что к чему. Ты отлично выступил насчет того, что мы сами должны делать грязную работу. Это поможет нам выиграть время. Судя по тому, как скривился Стив, мои слова его не очень убедили. — Ты думаешь, он нам поверил? — Я так полагаю, вернее, надеюсь. Воспоминание о холодном взгляде, напоследок брошенном на меня Бреслином, заставило прикусить язык.