Да кто бы сомневался. — Краули, — закончила я. Бреслин, кусок дерьма. С самого начала он был на первом месте в крысячьем списке, но я все равно задохнулась от ярости. — Дай угадаю. В воскресенье утром. — Без четверти семь. Я демонически захохотала. — А потом прочел нам лекцию о солидарности и чувстве локтя. Козел. Решил, что если вокруг расследования создать достаточно высокое давление, то я быстро спихну все на Рори Феллона, лишь бы закрыть дело. Он знал, что этот недоносок Краули не упустит случая нагадить мне, и швырнул меня ему, как кость собаке. Подбросил сенсацию и велел пустить в ход все: намеки на мою некомпетентность, фотографии, на которых я выгляжу буйнопомешанной. Нет, ну что за гнида. — Похоже на правду, — сказал Стив. Досада в голосе явно на что-то намекала, но моя голова сейчас была занята другим. Проблемы с Краули у меня начались не этим воскресным утром. — И сколько раз с этого телефона звонили Краули? — Был только один звонок. И восемь — другим журналистам, в течение года примерно, но звонок Краули только один, в воскресенье утром. Первое явление Краули, словно его кто-то наколдовал, случилось прошлым летом, затем повторилось еще четыре или пять раз. Получается, если Бреслин использует этот номер для связи с журналистами, то натравливал на меня Краули не он. До последнего раза. Я припомнила, как сидела за столом, злая на весь мир, подозревающая, что расследование — часть вселенского заговора против меня. И вот это подозрение вернулось. — Тут вот еще что, — сказал Стив слегка напряженно. — Откуда Бреслин знал, что именно нам поручат это дело? — Потому что звонил в Стонибаттер двумя часами ранее. Даже учитывая задержки, медиков, местную полицию и все прочее, за эти два часа новость должна была оказаться в отделе, как раз во время нашего дежурства. — Я не об этом. Откуда Бреслин мог знать, что его поручат именно нам? Краули — сволочь, но сволочь умная. Он бы не захотел создавать проблемы, скажем, О’Нилу или Винтерсу, если бы на дело назначили кого-то из них. Гадить им в овсянку он точно бы воздержался. А вот мы для него идеальная цель. Звонок Краули был бы совершенно бесполезен, не будь Бреслин уверен, что расследование отойдет к нам. Шеф поставил нас на дело около семи часов. Тяжелое молчание. Я слышала в трубке шум ветра, далекие детские крики и шепот пустоты. — Может, Бреслин знал, что у нас ночное дежурство? — спросила я, понимая, как неубедительно это звучит. — Шеф обычно нас и бросал на бытовуху… — Но как он мог знать, что сообщение об убийстве не поступит на десять минут позже и не ляжет на стол дневной смене? Общая комната, холодный сумрак раннего утра, О’Келли, кладущий мне на стол листок с вызовом: Я просто подхватил это по пути, чтобы Бернадетте не пришлось мотаться туда-сюда. Голос мой прозвучал спокойно, четко и отстраненно: — Бреслин говорил с шефом. — Ты можешь предположить хоть один иной вариант? — В твоем списке есть номер шефа? — Нет. Думаю, он звонил со своего обычного номера. Понимал, что звонок в Стонибаттер мы отследим, и не хотел, чтобы номер телефона шефа всплыл. Со звонками журналистам он ничего поделать не мог, опять же, мы не можем заставить их раскрыть источник информации. Полагал, что через этот номер на него не выйдут. О’Келли разглядывает список личного состава, руки в карманах, покачивается с пяток на носки. — Шеф знал все с самого начала, — сказала я. — И Бреслина поставил на это дело, чтобы тот за нами приглядывал. — Да. Мать его. Да, Антуанетта. Мы не могли позволить себе гнев, нервозность, только не сейчас. — А теперь соедини все вместе, — сказала я отрывисто. И услышала, как Стив шумно выдохнул: — Знаю. — Когда вы с Бреслином вернетесь в отдел? — Мы почти закончили здесь. Минут через сорок. Может, час. — Я кину ему мячик, пусть побегает. Когда он уйдет, встретишь меня в парке рядом с управлением. — Ладно. — И Стив отключился. Казалось, проходя мимо машины, люди прибавляют шагу, гонимые неумолчным яростным шумом в голове. Я все еще ощущала странное недомогание, будто начиналась лихорадка. Я не могла позволить себе заболеть сегодня, не могла позволить потерять голову. Пора было ехать, но сперва я поставила свой телефон на анонимный режим, позвонила в главное управление и робким голоском хорошей девочки из средней школы попросила детектива Бреслина, чтобы сообщить ему нечто касательно Ашлин Мюррей. Меня перебросили на Убийства, трубку сняла Бернадетта и уведомила, что детектива Бреслина нет, но я могу передать информацию другому офицеру, а я нервно забормотала в ответ: «Нет, спасибо, но нельзя ли оставить для него сообщение?» И Бернадетта по телефону погладила меня по головке и перевела на голосовую почту Бреслина. Детектив Дон Бреслин. Голос бархатный, как в рекламе кофе. Наверняка пару десятков дублей сделал. Оставьте свое сообщение, и я вам перезвоню. Бип. На всякий случай я немного отодвинула трубку ото рта. Эээ. Привет. Меня зовут… эээ, я не очень хочу… но я дружу с Саймоном Феллоном. Я слышала, вы расспрашивали о его брате Рори? И… ну, то есть, я и с Рори встречалась, и он делал такие вещи, о которых вам, наверное, стоит знать… Я не обращалась, но… Саймон сказал, что вы были очень милы. Я в баре «Топ Хаус», это в Хоуте. Столик у камина. Вы не могли бы приехать сюда? Я буду здесь примерно до четырех. Если нет, то я могу попытаться встретиться с вами в какое-то другое время, или… Ну ладно. Спасибо. До свидания. Я убрала телефон и рванула с места. Должно сработать. Бреслин проверит сообщения, оглядит свой костюм от Армани, развернется и помчится выяснять, какие такие ужасные вещи творил Рори с бедной малюткой. Стива с собой он не возьмет — вдруг малютка побоится беседовать сразу с двумя большими и свирепыми детективами. По такой погоде и в это время дня поездка в Хоут займет минут сорок. Скажем, еще минут тридцать он будет ждать таинственную куколку, а то и вовсе до четырех часов, если нам повезет. Потом сорок минут назад. По меньшей мере на два часа Маккэнн в нашем распоряжении. В пабе «У Гэнли» никого не было, кроме лысого бармена, который составлял стаканы и мурлыкал себе под нос «Волшебные мгновения» Перри Комо. — А, — сказал он, приветственно взмахнув рукой, — собственной персоной. Я выиграл? — Вы прошли в следующий тур, — сказала я. — Женщина, которую вы опознали пару дней назад. Помните мужчину, что был с ней? — Более-менее. Я же говорил вам, что не очень-то разглядывал его. — Не могли бы вы посмотреть несколько фотографий. Может, кого-то узнаете? — Ваш приятель уже был здесь вчера и спрашивал то же самое. Я не сумел ему помочь. — Да. Он рассказал. Но это другие фото. Бармен пожал плечами: — Давайте посмотрю. Все что угодно, лишь бы помочь нашим силам закона и правопорядка. Я вытащила подборку с фотографией Маккэнна. — Если вы узнаете этого человека на одной из фотографий, скажите мне. Если его там нет, тоже скажите. Если не уверены, скажите. Договорились? — С этим я могу управиться. Бармен взял лист и долго, внимательно разглядывал. — Ты только посмотри, — наконец сказал он. — Думаю, что на этот раз вы угадали. Вот этот парень, — и он постучал пальцем по лицу Маккэнна. — Вы уверены? — Жизнь свою на это не поставлю, но пятьдесят фунтов — спокойно. Вам это как-то поможет? — Принимаю вашу ставку. — Я вытащила ручку. — Поставьте свои инициалы рядом с фото, которое опознали. Внизу напишите, где вы видели этого человека, насколько уверены, что это он, и распишитесь. Бармен принялся писать, низко склонившись над бумагой. — Как думаете, кто-то еще мог обратить на них внимание? — А вот теперь вы просите слишком многого. Я не веду запись своих посетителей каждый вечер. — Возможно, мне придется заглянуть еще раз, побеседовать с вашими постоянными клиентами. Постараюсь сделать все тихо. — А мне показалось, что этот парень с фотокарточки нормальный. — Бармен передал мне ручку и лист. У него был изящный бисерный почерк, такому больше бы подошла перьевая ручка и плотная пожелтевшая бумага. — Если будете с ним говорить, передайте, что он здесь нежелательный клиент. Я не спрашиваю, сделал ли он что-то той юной леди, я только хочу сказать, что люди приходят сюда за покоем. — Он сдвинул очки на лоб и одарил меня долгим взглядом. — И за весь чай Китая не хотел бы я заниматься вашей работой. Дежурный в участке Стонибаттера сказал, что голос на образце может принадлежать звонившему в воскресенье утром, вот только голос того парня звучал немножко иначе, может, тембр чуть выше, и то ли с митским, то ли с килдэрским произношением, точнее он не определит. Неудивительно. Даже если бы мы не размазали все в его памяти бесполезным набором голосов, не я одна умею подделывать голос. Мы выжали из этого все, что могли. Близилось время ланча. Я остановилась у любимого «Теско» Рори, взяла две бутылки кока-колы и два огромных сэндвича с говядиной — день предстоял долгий — и двинула в Главное управление. Дождь со снегом мутузили по лобовому стеклу, но когда я подъехала к Замку, вдруг утих. Я выбрала участок каменной ограды, закрытый живой изгородью, чтобы меня не было видно из окон, вытерла камни бумажными салфетками, села и развернула свой сэндвич. Птички сиротливо прыгали в мокрой траве, а когда я бросила им кусок хлеба, в панике порхнули к кустам. В спину им взвыл ветер. Я успела прожевать лишь первый кусок, когда появился Стив. Он быстро шагал, опустив голову, как будто это могло волшебным образом укрыть его рыжую шевелюру от глазеющих в окна. — Привет. — Привет. Бреслин умотал? Стив смахнул воду с ограды и уселся рядом со мной. — Только что. Получил сообщение от какой-то девчонки из Хоута. — Да. Но толку от нее не будет. Ты уже обедал? — Не-а.