— И тщательно уничтожал, — добавил Стив. Он взял мой телефон, пролистал фото. — По крайней мере, ты так думал. — Вот только у Ашлин были свои мысли на этот счет, — подхватила я. — Каждый раз, когда ты оставлял записку, она фотографировала ее и сохраняла в компьютере, в папке с паролем, а после стирала фото в телефоне. Зачем ей такая возня? — Откуда мне знать? — Попробуй предположить. — Сувениры на память? Я расхохоталась. — Ты серьезно? — Я забрала телефон у Стива и помахала им перед носом Маккэнна. — Думаешь, девочки такое хранят в качестве сувениров? — Я не знаю, что делают девочки и чего они не делают. — Поверь мне. В качестве сувениров они это не хранят. Так для чего же они понадобились Ашлин? Немного подумав, Маккэнн сказал: — Может, она думала показать их моей миссус? — Ты же говорил, что она была счастлива, ее все устраивало. — Я так считал. Это не значит, что я был прав. — Ты сказал, что был осторожен на тот случай, если Ашлин захочет разнести все в клочья. — Я крутанула телефон на столе. — Похоже, не зря. — Недостаточно осторожен, — добавил Стив. — Сдается мне, что у Ашлин имелись планы. Она догадывалась, что если твоя жена все узнает, то тут же даст тебе пинка под зад, тогда ты прилетишь прямо ей в руки. — Дала бы твоя миссус тебе пинка? — спросил Стив. — Не-а. Стив удивленно приподнял брови: — Не-а? — Ни за что. — Приятель, ты только что сказал, что она вышвырнула бы тебя, если бы узнала о твоих поездках с Ашлин. А если бы узнала, что ты не с ней, а на ней катался несколько месяцев… — Она бы устроила мне адскую жизнь. Проклинала всеми проклятьями мира. Я бы ночевал в гостевой комнате Бреслина несколько недель, а то и месяцев. Бог свидетель, я все это заслужил. — Злость в голосе Маккэнна свидетельствовала о его искренности. — Но мы бы в конце концов все уладили. Без вариантов. Теперь я удивленно приподняла бровь: — Ну теперь-то легко говорить. — Это факт. Она заставила бы меня ползать у нее в ногах, унижаться, но она бы меня приняла. Дети… — Да. И не забудем про детей. Такая травма. Его челюсти сжались. — Они уже достаточно взрослые, ну почти. Несколько недель ругани между мамочкой и папочкой не стали бы для них концом света. — А как бы они отнеслись к тому, что папочка трахал девочку, которая им в сестры годится? — Боже, — сказал Стив. — Да они бы с ним навсегда общаться перестали. Маккэнн рявкнул: — Они бы не узнали! — Нет? Твоя миссус сохранила бы все в тайне? Она святая? — Похоже на то, — сказал Стив. — Она бы очень захотела святой стать, — добавила я. — Она слишком любит детей. Она бы не причинила им боли. Мы увеличили натиск, стреляя вопросами без пауз. Маккэнн встретил атаку достойно — без пауз стрелял ответами, голубые глаза сверкали. Был уверен, что мы выложили ему все. Что теперь он ясно видит, к чему мы клоним и на какую версию поставили. Осталось уничтожить ее, и он в дамках. — В любом случае, — сказал Стив, — гораздо лучше было бы не допустить этого хаоса. Не так ли? — Так. Мое счастье, что до этого не дошло. — Счастье? — поразилась я. — Так ты это называешь? У нас тут мертвая девушка в морге, но эй, какой же ты счастливчик! Маккэнн прожег меня взглядом, полным отвращения, и ничего не ответил. — Если начистоту, — сказал Стив, — Маккэнну тут и вправду подфартило. Так что вполне себе счастье. — А он так и называет. Ашлин угрожала пойти к твоей жене, Маккэнн? Он покачал головой, уверенно. Тут под ним твердая почва. Нет нужды бояться содержимого телефона Ашлин, потому что он говорит правду. — Никогда. — Только намекала? — И не намекала. — Ты уверен? — Абсолютно. Спросите эту лесбу Люси, спросите кого хотите. Посмотрим, сможете ли найти хоть какое-то доказательство, что Ашлин угрожала, что пойдет к моей миссус. Хоть какое-то. — У нас есть несколько дюжин. — Эти записки? — Маккэнн разразился лающим смехом мне в лицо. — Господи, Конвей, скажи мне, что у тебя есть что-то получше, чем это. Эти записки ровным счетом ни о чем не свидетельствуют. Может, Ашлин и планировала их использовать, чтобы выкрутить мне руки, а ты и этого доказать не сможешь, но она даже не подступилась к тому, чтобы пустить их в ход. Я не догадывался о существовании снимков записок. У меня и доступа к ним не было, сама же сказала, что они были запаролены. Киберпреступления могут проверить, когда эту папку открывали, и время точно не совпадет с моими посещениями Ашлин. Эти записки — пшик, и только. Я покачала головой: — А какая разница, знал ты о них или нет. Ашлин могла отправить их твоей жене. — Но она не отправила. Проверьте ее компьютер, ее принтер, рабочий принтер, к которому у нее был доступ. Готов поспорить — их никогда не распечатывали. Отправила по электронной почте? Вперед, проверьте ее ящик. И вы думаете, у Ашлин был адрес моей жены? Я что, выгляжу совсем идиотом? — А может, она заскочила к тебе домой, когда ты был на работе. — Она этого не делала. Отследите ее передвижения, найдите того, кто видел ее в окрестностях моего дома. Удачи. — И твоя жена скажет то же самое? Маккэн стремительно вскочил, перегнулся через стол и оскалился прямо мне в лицо: — Не смей вмешивать сюда мою жену. Она ничего не знает про Ашлин, и так это должно остаться. Ты поняла? Я подняла руки: — Обычная процедура. Я обязана проверить все возможные направления в расследовании. — Проверяй что хочешь. Но если пикнешь хоть слово моей жене про Ашлин, я тебе шею сверну. Уяснила? — Вы только посмотрите, — сказала я насмешливо. — Сдается мне, что если миссус узнает о твоих похождениях, у тебя все-таки возникнут проблемы. Маккэнн бешено раздувал ноздри, ему отчаянно хотелось мне врезать. Я смотрела на него в упор, продолжая ухмыляться, надеясь, что именно так он и поступит. Секунду спустя он отвел глаза, упал на стул, покрутил головой. — Если мечтаешь побеседовать с моей женой — пожалуйста. Только про мой роман не упоминайте. Даже такие придурки, как вы, способны это провернуть. Спросите ее, получала ли она анонимные письма или странные звонки. Я могу вам точно сказать, что она ответит, но если вам невтерпеж почувствовать себя звездами сезона… — Если ты не хочешь, чтобы мы говорили с твоей миссус, дружище, то просто не заставляй нас это делать. Говори сам. — А чем, по-твоему, я занимаюсь? — Ну хорошо, — сказала я. — Где ты был в субботу вечером?