– Про необходимую оборону можешь забыть, – заметил Леонтен. – Я был сторонником Уаттары. И бился за него с оружием в руках. Полицейские сразу заговорят про месть по политическим мотивам. Если не хотите составить мне компанию в камере, нужно избавиться от тела и уничтожить следы. Тот, у кого с этим проблемы, пусть скажет сразу. Ингрид и Кумба замотали головой. Леонтен приказал старому сказителю отмыть кровь, а американке – помочь ему завернуть труп в клеенку. Он подобрал гильзу, выковырнул из стены пулю, забрал из коридора лопаты. Они погрузили тело в джип, припаркованный на склоне, в паре сотне метров: ключи от машины лежали в одном из карманов убитого. Ингрид и Кумба сели в “крайслер”, Леонтен – в джип. Они подъехали задним ходом к тропинке, уходившей в глубь леса. Ингрид помогала рыть могилу, Кумба сторожил. Потом они покатили в южном направлении, Леонтен спрятал джип на свалке среди множества старых машин. Кумба жил в районе Вриди, они высадили его около дома и снова поехали в клуб. – Вы с Лолой улетаете первым же рейсом. – Леонтен… – Никаких разговоров. Как ты уже заметила, туристы к нам валом не валят. Совсем недавно здесь случилась вылазка реваншистов. Республиканская армия и ее сторонники вступили в схватку с приверженцами Гбагбо. Это было отвратительно. Хуже, чем ты можешь себе представить. До этого я, человек взрослый, еще питал какие-то иллюзии. Теперь уже нет. – Послушай… – Политика – это яма с дерьмом, я о ней больше ничего не желаю слышать. Так что не создавай себе проблем, а мне – тем более. Договорились? – ОК, Леонтен. – Оставайся здесь. И танцуй. Должны быть свидетели, которые смогут подтвердить, что мы оба, ты и я, провели всю ночь в “Кинго”. Возражения есть? – Нет. – Пора. Она стала танцевать. Это было нетрудно. Если повезет, скоро изгладится из памяти лицо Гассы, рассеется запах крови и дерьма. Она видела, как Леонтен натужно смеется в компании друзей. Время от времени он подходил, обнимал ее, и они вместе отплясывали бигину. В его руках она успокаивалась и думала о судьбе Марса. Он нашел укрытие в неспокойном мире, в городе, где до сих пор стоял запах войны и смерти. Потому что знал: здесь, в этом хаосе, риск быть обнаруженным минимален. Саша выследил его. Они помирились, Саша уехал с легким сердцем, не догадываясь, что их ждет. Это как проклятие. Она вспоминала каменщика, стройку. Иногда я вижу тень, пляшущую за окном. Покойник находится среди живых и ждет, пока настанет время совсем уйти. Наверное, Марса все это забавляло. Я устала. Она снова заставила себя танцевать. Выпила неразбавленного рома. Потом танцевала, танцевала, танцевала. Я так устала. Ближе к полуночи она закрылась в туалете, чтобы поплакать. Она чуть не погибла. Сначала в Париже. Потом в Абиджане. И каждый раз из-за Саша. Лола, Кумба и Леонтен тоже едва не расстались с жизнью. Ты приносишь мне несчастье. Я пойду до конца, чтобы вернуть тебе жизнь, но потом между нами все будет кончено навсегда. Она достала мобильник из кармана брюк, задубевших от грязи, и набрала номер. Стоит только сказать ему, как ей его не хватает, и все изменится к лучшему. – Джейк! Глава 24 31 января, четверг Лола тихонько похрапывала, а Ингрид сквозь щели раздвижных жалюзи наблюдала, как разгорается день. Бессонная ночь вымотала ее до предела, зато разговор с Джейком немного успокоил. Тем более что он первым же рейсом вылетал в Париж. Когда подруга проснулась, Ингрид спросила у нее, что сказал врач. – Внутреннего кровотечения нет, завтра меня выписывают. А что у тебя? Рассказывай. – Я наконец его нашла. – Кумбу? – Yes. – Ты серьезно? И кто он? – Тип наподобие Сенешаля. Тоже всю жизнь рассказывает истории. Но только у него они более поэтичные. Ингрид поведала о своих злоключениях. Лола слушала, сидя на кровати и время от времени хватаясь за сердце. – Никто у меня больше не умрет. Лола, сердце у тебя выдержит. Оба наши сердца выдержат. Быстро одевайся, и мы еще быстрее смываемся отсюда. Come on![22] Воспользовавшись притоком больных, они незаметно выскользнули из больницы. Леонтен их ждал, сидя за рулем “крайслера”. Он выехал на дорогу к Пор-Буэ и аэропорту. Один из его знакомых, руководитель авиакомпании, забронировал им места на ближайший рейс. Лола еще раз отметила, что Леонтен – кладезь возможностей. Тимоти Харлен водил дружбу с несколькими подобными персонажами – кто знаком или когда-то был знаком с высокопоставленными военными, политиками, представителями прессы. Она часто задавалась вопросом: что если хозяин “Калипсо” шпион, а его кабаре – удачное прикрытие? Прикрытие с подогревом и танцами. Сегодня у нее опять возник тот же вопрос. Зал регистрации солдаты патрулировали по двое. Лола старалась не встречаться с ними взглядом – мало ли что? А вдруг жуткий Эктор Гасса восстанет из ада? – Очень вы мне нравитесь, девчонки, но мне будет чертовски приятно, когда вы уберетесь отсюда, потому что радиус поражения у вас неимоверный. Вас бы окрестить Эболой и Чикунгуньей. Привет Тимоти. Ингрид обняла Леонтена, попросив его соблюдать осторожность, Лола поблагодарила, пожав ему руку. В зале вылета Лола настороженно осматривалась, ожидая, что головорезы в камуфляже схватят ее и бросят в каменный мешок. Ей стало легче на душе, только когда лайнер вонзился носом в жаркую синеву неба. Абиджан вскоре превратился в пазл из сотни тысяч фрагментов. Она откинула голову и повернулась к Ингрид: та, нацепив наушники и уставившись в пустоту, слушала музыку. Ей понадобится время, чтобы забыть пережитое унижение, насилие и ужас. Лола похлопала ее по руке, потом радостно распотрошила поднос с не очень аппетитной едой, который стюардесса поставила на откидной столик. Ингрид упомянула о “молодом судье”, которому Марс намеревался передать записные книжки. Какому из нескольких тысяч французских судей? Более того, учитывая неюный возраст Арно Марса, молодой – понятие относительное. Короче, они не продвинулись “ни на тойоту”, хотя кузов помяли прилично. – Что тебя насмешило, Лола? – Ничего. Или все сразу. Даже не знаю. Глава 25 Париж содрогался под ударами ледяного смерча, и Лола почти пожалела, что они не в Абиджане. – Пойду в душ, – торжественно объявила Ингрид. – Впечатляет. Ну и?.. – Входишь в кабинку со всеми своими неприятностями, а выходишь – и на сердце легко. Нужно верить в ритуалы, особенно когда верить больше не во что. Еще одна очаровательная теория made in America. Лола переложила содержимое чемодана в корзину для грязного белья и достала свой верный “манурин”. У каждого свои ритуалы. Они переоделись в теплые вещи, наскоро выпили кофе, который поднял бы на ноги мертвого, и вышли навстречу снегу. Заехали в квартиру Саша и забрали его зубную щетку. Красное кирпичное здание Института судебной медицины было исполосовано серыми рубцами дождя. Экс-комиссар позвонила Франклину на мобильный. Большого черного зонта не хватало, чтобы прикрыть его широченный зеленый халат. Он нырнул на заднее сиденье “твинго”. Лола, почувствовав запах дождя, разложения и дезинфекции, опустила стекло. Ингрид сунула мешочки с частичками крови и зубной щеткой в пакет и передала патологоанатому. – Лола, черт возьми, ты что, дралась с баобабом? Эта история вышла из-под контроля. Не уверен, что… – Ты хочешь, чтобы Саша закончил дни в тюрьме, а дело Марса было окончательно похоронено? Отошли материалы в лабораторию. Лучше тому, кому полностью доверяешь. Мне нужно сделать сравнительный анализ ДНК этой крови с ДНК Марса и Саша. Если не найдешь совпадений, поройся в картотеке. Ты можешь сделать все это сразу? – Кроме насильников и педофилов, в картотеке мало кто есть. – Я, конечно, пенсионерка, но даже мне известно, что НАКГО[23] значительно расширилась. Теперь в нее попадает почти каждый задержанный. – Это в теории. На самом деле все не так прекрасно. Твоя картотека – в основном коллекция сексуальных маньяков. Если хочешь знать мое мнение, эта история не очень похожа на вечеринку в стиле бунга-бунга. Короче, в лучшем случае ты получишь анализ ДНК неведомо кого. И зачем он тебе? – Будем действовать методом исключения. А там посмотрим… – Вот засада, полная засада! Можно подумать, у меня работы мало! Хоть бы кто-нибудь нашел черную дыру, где время идет вспять, я бы первым купил туда билет. День, когда я тебя встретил, нужно пометить красным крестом. – Тома, я тебя обожаю.