Часть 5 из 43 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он помотал тяжелой головой и с трудом перевел взгляд на Анечку.
— Денис, ты помнишь, что Марк Александрович просил тебе зайти к нему? — с неподдельным беспокойством она вгляделась в его лицо. — Ты не заболел, часом? Что-то неважно выглядишь. Бледный какой-то…
— Нет, Ань, все в порядке. Просто не выспался. Иду.
Он собрал разбросанные по столу папки и отправился с докладом к шефу. Он еще не знал, что предстоящий разговор в очередной раз перевернет его жизнь.
IV
— Ленка! Вставай! Будильник уже три раза звонил, — Полина потрясла подругу за плечо.
— Колобова, отстань, — пробормотала Куприянова, зарываясь в подушку и натягивая на голову одеяло.
— Завтрак на столе! — крикнула Полина уже из ванной. Непослушные волосы то и дело пытались выскочить из горячих щипцов. Она уже минут пятнадцать пыхтела перед зеркалом, безуспешно пытаясь уложить их в прическу.
— Ты здесь надолго? — на пороге возникла Ленка, замотанная в клетчатый плед, волочащийся за ней словно королевская мантия.
— Уже ухожу. Умывайся, — Полина поспешно выдернула шнур из розетки и схватила расческу. — А что злая-то такая? Не выспалась?
— Выспишься с вами, — недовольно пробурчала та. — Вчера до двух ночи просидели, а мне, между прочим, сегодня в министерство ехать. Все-таки у твоей Сабуровой ни стыда ни совести. Она-то, поди, сегодня до обеда дрыхнуть будет, а нам, грешным, на заработки надо.
— Лен, ну ты же понимаешь, мы так давно не виделись, соскучились…
— Ой, мама дорогая! Ты давай за себя говори. Что-то я не заметила, что наша дорогая Оленька сильно по нам тосковала. Ну, все, давай уже, чеши отсюда. Мне тоже себя надо в порядок привести, — и Куприянова легонько подтолкнула Полину к выходу. — Кстати, я тебя сегодня подвезу, мне по пути.
Полина прошла на кухню. Пузатый желтый чайник уже закипел и холодные окна стали матовыми. Она сунула в большую красную чашку чайный пакетик и толстый сочный ломтик лимона. Это была любимая чашка Дениса. Вот уже неделя, как он опять исчез. За прошедший год Полина уже привыкла к его уходам, но всегда было больно. Каждый раз Денис придумывал какие-то нелепые причины, чтобы в очередной раз жестоко оскорбиться и хлопнуть дверью. И всегда она была в чем-то виновата. Причем возвращаясь, он даже порой не помнил, по какому поводу в прошлый раз обижался на нее. Она знала, что какой-то из этих разов должен стать последним. А в последнее время стало все труднее и труднее убеждать себя в том, что она любит его. Все труднее было оправдывать его поведение вспыльчивым и ранимым характером. Тем более, что Ленка никогда не верила Денису и постоянно говорила ей о том, что Кравцов моральный урод, который просто использует ее, Полину, в своих интересах. Где-то в глубине души она понимала, что Ленка права, но какое-то непонятное, необъяснимое упрямство мешало ей открыто признать этот факт. Да и не время сейчас думать об этом.
* * *
Кто может ей угрожать? За всю свою жизнь Полина Колобова никому никогда не то, чтобы не навредила, но даже ни разу не нахамила. Тогда кто же может ее ненавидеть до такой степени, что в открытую грозится убить?
Грязная, вонючая сука! Ты еще пожалеешь, что родилась на свет!
Получив это первое письмо, запечатанное в обычный белый конверт, Полина была убеждена, что это чья-то глупая шутка или ошибка. Но не прошло и недели, как история повторилась. Такой же плотный конверт, подложенный в почтовый ящик.
Бойся! Очень скоро твои кишки будут гнить на помойке.
Прочитав второе послание, Полина не задумываясь позвонила Куприяновой. Ленка примчалась в тот же вечер.
— Ну ни фига себе, Колобок! — протянула та, брезгливо разглядывая листок с напечатанным текстом. — Ты говоришь, что это уже второе письмо, а где первое?
— Выбросила, — пожала плечами Полина. — Я подумала, что кто-то ошибся и положил его не в тот ящик.
— И что там было написано?
— Какая-то гадость, вроде той, что ты сейчас держишь перед носом. Я не запоминала, — соврала Полина. На самом деле она могла дословно процитировать текст первой записки.
Куприянова аккуратно сложила лист, вложила обратно в конверт и медленно прошлась туда-сюда по комнате.
— Ну и кому ты могла помешать настолько, что тебя собрались укокошить?
Полина молча покачала головой.
— Ума не приложу. Лен, что делать-то? Может в милицию, тьфу ты, в полицию пойти?
— И что ты там скажешь? Что какой-то придурок запугивает тебя, подкладывая в почту всякий бред? Думаю, что на тебя посмотрят, как на сумасшедшую. Уж по крайней мере, никто уголовного дела возбуждать не станет, это точно. Лучше скажи, с тобой в последнее время ничего странного не происходило? Ну, я не знаю, может ты стала свидетелем посещения Земли инопланетянами, или какой-нибудь богатенький пациент тебе вдруг квартирку в тихом центре отписал?
— Очень смешно. Ты сама-то соображаешь, что говоришь?
— Ну не просто же так тебе вдруг стала приходить эта хрень! Какое-то объяснение должно существовать.
— Лен, — жалобно проскулила Полина, — а может это и вправду какая-то ошибка? Ну, в самом деле! Живу я скромно, на зарплату, денег с пациентов никогда не беру…
— Ну и дура! — вставила Куприянова.
— …никаких фамильных драгоценностей у меня нет и никогда не было, — не обращая внимания на ремарку, продолжала Полина.
— Не знаю, Колобова. Но, честно говоря, мне эта история как-то не очень нравится. Давай-ка, поосторожнее. И думай думай, Полинка, кому ты могла дорожку перебежать!
— Мне страшно, — тихо проговорила Полина. — Послушай, а может, ты поживешь у меня недельку, а?
— Лучше ты у меня. Там и безопаснее и места больше.
— Лен, ну сама подумай, ты же за городом живешь. Как мне на работу-то добираться? Ты же не сможешь меня каждый день возить.
— И то верно. Эх, Колобок, придется мне наплевать на комфорт и переселиться в твою малогабаритку. Но у меня есть одно условие. Если вдруг заявится твой ненаглядный Дениска — в тот же день ноги моей здесь не будет. Согласна?
— Ленка! — Полина обняла подругу. — Я тебя так люблю!
— Я тебя тоже, иначе никогда не согласилась бы променять свой дворец на убогую тахту и пятиметровую кухню… Но учти, каждый день не получится. Давай так: когда ты дежуришь — я у себя дома. Согласна? И потом, не могу же я надолго бросить мою «веселую семейку»!
Полина рассмеялась, вспомнив Ленкиных постояльцев.
Дело в том, что некоторое время назад Куприянова неожиданно обнаружила у себя в летней терраске рыжего мохнатого зверя. Поначалу она ужасно испугалась, когда из темноты на нее выпучились два зеленых горящих глаза. И только потом разглядела, что это собака, причем очень толстая и неповоротливая. Она настороженно смотрела на Ленку, свесив вперед свои мохнатые уши-лопухи, лежа на летнем топчане, накрытом старым ковром. Ленка зажгла свет и начала рассматривать нежданную гостью. Собака действительно была большая, но вовсе не толстая, как показалось сначала, а просто глубоко беременная. Она совершенно спокойно дала себя погладить, словно доверяла Ленке безоговорочно. У нее оказалась густая, но ужасно свалявшаяся рыжая шерсть, шершавый теплый язык, которым она немедленно облизала Ленкины ладони, и зеленые, очень похожие на ее собственные, глаза. После такого знакомства первоначальное желание во что бы то ни стало выселить захватчицу испарилось без следа. Фрося осталась жить в терраске, а Куприянова стала исправно кормить свою новую жиличку. И вот неделю назад у Фроси родилось пятеро детишек. Маленькие слепые комочки были очень похожи на свою мамашу: все, как один, рыжие и с оттопыренными мягкими ушами. Ковер на топчане был безнадежно испорчен, но счастливая Фроська упорно отказывалась переселяться в дом.
* * *
…Полина подошла к окну и машинально нарисовала на запотевшем стекле колокольчик на изогнутой ножке — единственное, что умела рисовать. В контурах стал виден двор и серые, словно проеденные жучком-точильщиком мартовские сугробы. Ленивое утро нехотя вползало в Москву, и не верилось, что через какие-нибудь два месяца все станет зеленым и светлым, что лето уже не за горами и совсем скоро легкий южный ветерок принесет долгожданное тепло. Все встанет на свои места.
Из подъезда вышел Митька Воронцов. Она узнала его по светлым растрепанным волосам — он никогда не носил шапку, — и по неизменному ноутбуку, который, как всегда, болтался в мягкой серой сумке на плече. В этот раз он тащил в руке еще один пухлый баул.
Митька учился в той же школе, что и она, но был на два года младше. Веселый, с озорными глазами, жуткий хулиган и лоботряс, он в последних классах серьезно увлекся информатикой. «ПТУ — вот твой потолок! Дай Бог, хоть туда бы поступить! Будешь слесарем при ЖЭКе, или станешь на заводе детальки точить!» — ворчала старенькая завуч Кира Ильинична, с ужасом глядя в дневник Воронцова, где даже тройка была очень редкой гостьей. Но в девятом классе отец Митьки подарил ему компьютер. Начиная с того самого памятного дня, вся жизнь Митьки Воронцова — двоечника и разгильдяя — неожиданно для всех перешла на другие рельсы. Словно какой-то неведомый стрелочник-волшебник одним легким движением руки вдруг перевел стрелки, и поезд, набирая скорость, пошел не под откос, как прежде, а стал уверенно взбираться в гору. По литературе и биологии у него, конечно, так и остались слабые тройки, но Митька приналег на математику и физику; записался на подготовительные курсы в институт, засел за учебники. Все вечера он теперь проводил не в подворотне, а за компьютером, который в шутку называл «мой железный я». А когда он поступил в МГТУ имени Баумана, удивлению окружающих не было предела.
Воронцовы и Колобовы всю жизнь жили в одном подъезде на пятом и седьмом этажах. Пока учился в школе, Митька постоянно забегал к соседке с просьбами написать сочинение или помочь с химией. В последние несколько лет он работал в какой-то крупной компании ведущим программистом. Но заходить к Полине так и не перестал. Его родители переехали жить в деревню под Тверь, где неожиданно заболела Митькина бабушка, да так и остались там. Воронцов приходил поздно вечером и обязательно приносил с собой торт, пирожные или шоколадные пряники, которые очень любила Полина. Иногда он заставал у нее и Ленку Куприянову. Они пили чай, и Митька, не умолкая, рассказывал какие-то забавные истории, байки и анекдоты. Полина хохотала от души и чувствовала себя так непринужденно и спокойно, как это бывает только с самыми близкими людьми. Белобрысый, высокий, худой, с длинными ногами, которые он постоянно не знал куда деть, Митька был каким-то очень родным и теплым, как привет из детства.
— Послушай, Колобок, а ведь наш Митька, по-моему, к тебе неравнодушен, — как-то раз сказала Куприянова и хитро подмигнула Полине.
Та искренне, от всей души удивилась:
— Да ты что, Ленка! Ведь это всего лишь Митька Воронцов! Мы с пеленок друг друга знаем, он мне, как брат!
— А что, по-моему, он очень даже ничего. Обрати внимания, как он смотрит на тебя!
— Прекрати сейчас же! — рассердилась Полина. — Он мой друг и точка.
«Моя палочка-выручалочка» — называла его Полина, потому что когда нужно было прибить гвоздь, вкрутить лампочку или починить выключатель, она всегда обращалась именно к Митьке, который никогда ей не отказывал. Потом в ее жизни появился Денис, и свободных вечеров стало все меньше и меньше. Денису Митя ужасно не нравился, и как-то раз встретив его в квартире Полины, он потом долго возмущался тем, что какой-то посторонний мужик в его отсутствие трется возле нее. Никакие доводы о том, что это просто сосед, и никаких отношений кроме дружеских, между ними нет и быть не может, не подействовали. Денис поставил ультиматум: либо он, либо друг детства… Полине было очень тяжело сказать об этом Митьке, но говорить ничего не пришлось. Он сам каким-то образом все понял и больше не появлялся. Он просто пропал из ее жизни, а вместе с ним ушло из ее дома то тепло и радость, которую он неизменно приносил с собой, как торт или пряники. Иногда она сталкивались у лифта. Тогда он улыбался и спрашивал, как дела. Дежурные вопросы, дежурные ответы, дежурные улыбки…
…Митька подошел к своей «Мазде», привычным движением кинул баул и сумку на заднее сидение и вдруг поднял голову и увидел Полину. Нерешительно подняв руку, он помахал ей. Полина улыбнулась и махнула в ответ. Митька обошел машину, последний раз взглянул вверх, сел за руль и выехал со двора. Почувствовав какую-то необъяснимую тоску, Полина, вздохнув, вернулась к своим мыслям.