— Я? Не совсем. Я не убивал их, я их дарил. — Священник говорил спокойно, и его вид не выражал угрозы. — Я слишком долго хранил эту тайну, и теперь могу ее открыть. Мне нечего бояться, ведь Вы не выйдете отсюда. Чед оттолкнул священника и бросился мимо него в сторону выхода. Но дверь оказалась заперта. — Без этого Вы вряд ли сможете выйти, — священник показал связку ключей, которая была у него в руках. — Допустим, — Чед решил взять паузу и попытаться отвлечь священника разговорами, чтобы сориентироваться, что делать дальше. — Но тогда, может, расскажете, что это было? Кому Вы их дарили? — Неужели непонятно? — священник развел руками. — Вряд ли Богу нужны такие жертвы, — Чед смотрел на него с недоверием. — Нет, конечно, а кто говорит о Боге? — священник перекрестился. — Я говорю о Дьяволе, это он пришел в тот год, чтобы погубить нас, а я всех спас. — Что значит погубить? — Нужно быть верующим человеком и видеть знаки, — начал священник, — а их никто не заметил. Кроме меня, конечно. — Он подошел к камину и посмотрел на распятье. — Всё началось с тех дождей, это был знак, знамение о том, что Дьявол хочет спуститься к нам. А потом эта засуха, и я понял, что медлить больше нельзя. — И что Вы сделали? — с испугом в голосе спросил Чед. — Стал искать. Я провел в библиотеке несчетное количество времени, и я нашел. Вот эту книгу, — он указал на книгу, которую выронил Чед. — Она открыла мне всю истину. — Не понимаю, — Чед поднял книгу и посмотрел на обложку. — Это ведь обычное чтиво, это не религиозная литература, что Вы могли в ней найти? — Она всё объяснила, и я понял, ЧТО я должен делать. В этой книге есть всё. В ней говорится, какие жертвы ему нужны, и я искал подходящих. И книга не ошиблась, в какой-то момент он действительно успокоился. Священник выглядел взволнованным, и Чед впервые увидел в нем не милого приятного человека, а настоящего фанатика, и эта перемена напугала его. Он уже понял, что должно было произойти. Священник не оставил бы его в живых, поэтому нужно было попытаться что-то предпринять, чтобы выйти из этого подвала. Чед смотрел на священника и думал, что это человек наверняка не настолько силен, чтобы сдержать попытки Чеда выбраться, а потому решил перейти в наступление. Но, подойдя ближе, он увидел в руках священника нож. — Но зачем убийство моего отца было нужно? — Чед ходил из стороны в сторону, пытаясь усыпить бдительность мужчины. — Я не убивал его, — спокойно отвечал тот, — но об этом лучше спросите своего друга, Шерифа. — Хорошо, что Вы его вспомнили, — оживился Чед. — Он ведь знает, куда я пошел, и он придет искать меня, так что Вам не уйти от ответа, если со мной что-то случится. — Конечно, молодой человек, конечно, — священник улыбнулся. — Он и правда приходил Вас искать, я забыл упомянуть об этом. Но я уверил его, что Вы не приходили, и что я обязательно сообщу, если что. Мы ведь с ним старые друзья, если можно так выразиться, так что оснований не верить мне у него не было. Но хватит об этом, я не хочу продолжать этот разговор. В городе Вас никто не знает, никто не будет Вас искать, пора заканчивать. Священник двинулся в сторону Чеда. Парень метался из стороны в сторону, стараясь избежать борьбы, но выбора не было, и Чед был готов уже броситься на священника, чтобы попытаться отобрать нож, как вдруг раздался выстрел. Священник упал, и Чед увидел на пороге комнаты знакомую фигуру Шерифа. 11 — Я расскажу им правду, — говорил Шериф, глядя на то, как группа экспертов направлялась в подвал. — Только прошу, не нужно марать имя твоего отца, он этого не заслужил. Чед выслушал исповедь Шерифа молча, не перебивая. Ему было жаль этого человека, который пожертвовал всем, чтобы защитить память своего друга. — Я просто не мог сказать тебе, — объяснял Шериф, — ты бы не понял. — Вы поэтому забрали те газеты? Чтобы я не узнал про эту женщину и отца? — Да, — Шериф достал из кармана сигарету. — Этот тип как-то пронюхал, что ты его сын, сложил два и два. Вспомнил, видите ли, что у того, кто преследовал Оливию, был сын. Что мне оставалось? Он, конечно, попросил денег, и я заплатил. Но потом он сказал, что хочет вернуть себе имя, а эта история поможет лучше, чем любые деньги. Мне пришлось, чтобы никто не узнал правду о твоем отце. Я пришел к нему с бутылкой дорогого, но немного отравленного коньяка. Сказал, что согласен с ним. Он выпил. Чед смотрел на Шерифа и сочувствовал ему. Он мог только догадываться, что теперь будет с этим человеком. Вместе с тем, он был благодарен, что Шериф спас ему жизнь, ведь неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы не он. — Может быть, мы скажем, что это сделал он? — спросил Чед осторожно, взглядом показывая на священника, стоявшего возле полицейской машины. — Нет, сынок, — Шериф поднялся и протянул ему руку. — Я больше не могу так жить. Эта история завела меня слишком далеко, пора остановиться. — Но как Вы им объясните? — взволнованно спросил Чед, — или Вы расскажете им всё? — Ту историю все уже забыли, и я не стану ворошить это. Пусть всё остается, как есть. Я скажу им правду, что Стив шантажировал меня и угрожал очернить имя моего друга, это ведь правда, верно? Я просто защищался. — Но что мне теперь делать? — в панике крикнул Чед. — Езжай домой, — спокойно ответил Шериф. — Ты ведь разобрался в этой истории? Теперь можешь снять репортаж или что ты обычно делаешь в таких случаях. Но я прошу тебя, не порочь имя своего отца. Если ты это сделаешь, я буду всё отрицать. — Не сделаю, — тихо ответил Чед. — Вот и молодец, — Шериф грустно посмотрел в сторону подвала, из которого выносили останки жертв. — Жаль, что всё так вышло, — проговорил он. Чед смотрел, как фигура Шерифа медленно удаляется от него и думал, что, наверное, больше никогда не увидит этого человека. * * * Чед уехал из города тем же вечером. Вернулся домой, но снимать сюжет на тему этого расследования не стал, слишком тяжелыми оказались бы последствия, и Чед не хотел бередить старые раны. Вскоре он закрыл свое шоу, чтобы случайно не сделать больно кому-то еще. Теперь он знал, что не все тайны прошлого должны быть раскрыты. Священника осудили за преднамеренные убийства, но суд счел его душевнобольным и определил на лечение в психиатрическую клинику. Там священник собрал группу единомышленников, которые разделяли его страхи о возможном пришествии Дьявола, но больше он не причинил никому вреда. Шериф сознался в убийстве журналиста. Суд принял во внимание, что тот действовал в состоянии аффекта из-за того, что журналист угрожал памяти его друга и блестящего офицера, и дал Шерифу условный срок. Однако из полиции ему пришлось уйти, и теперь он занимается разведением пчел и консультирует местную полицию в особо сложных случаях, ведь о его многолетнем опыте по городу ходят легенды. Тайна Рича так и не открылась. Смерть Оливии списали на серию, в которой обвиняли священника. Отрицать свою вину он не стал, а может быть, просто не понял, в чем его обвиняют. Он был одержим идеей, что победил величайшее зло, поэтому в деталях разбираться не стали. В оформлении обложки использована фотография c https://www.pexels.com/ по лицензии CCO