Сейчас, в порту, на его лице мелькнула та же лукавая улыбка, и Лайла тоже невольно улыбнулась. Их разговор был внезапно прерван грохотом, словно на портовый настил высыпали целый мешок камней. Но нет – это всего лишь высадились на берег остальные моряки с «Ночного шпиля». Неудивительно, что Лайлу считали призраком, – матросы всегда ужасно шумят. Алукард убрал руку с плеча Лайлы и обернулся к своим людям. – Правила вам известны! – крикнул он. – Можете делать что хотите, но не теряйте честь. Вы же как-никак граждане Арнса, на службе у короны. В толпе послышались смешки. – Встречаемся в сумерках в «Нашествии». Надо обсудить одно дело, так что не заглядывайте в рюмку слишком глубоко. Лайла до сих пор понимала примерно шесть слов из десяти – арнезийский язык текучий, слова сплетаются по-змеиному, – но легко домысливала остальное. На «Шпиле» остался костяк команды, остальных отпустили. Люди сразу же пошли к ближайшим лавкам и тавернам, но Алукард в одиночку направился в другую сторону, к устью узкой улочки, и вскоре растаял в тумане. По неписаному правилу, куда бы Алукард ни шел, Лайла следовала за ним. И не важно, приглашал он ее или нет. Она стала его тенью. – Ты когда-нибудь закрываешь глаза? – спросил он как-то в Элоне, глядя, как внимательно она смотрит по сторонам. – Смотреть – это самый быстрый способ чему-то научиться. И к тому же помогает остаться в живых. Алукард раздраженно покачал головой: – Говоришь на королевском языке, но рассуждаешь при этом, как уличная воровка. Лайла только улыбнулась. Она и сама когда-то говорила нечто похожее Келлу. Когда еще не знала, что он королевских кровей. И при этом тоже воришка. Команда разошлась по своим делам, она пошла вдогонку за капитаном. И у нее на глазах Сейзенрош начал меняться. С моря он выглядел как жалкий городишко у обрыва, но на самом деле оказался намного больше. Извилистые улицы уходили далеко в нагромождение скал. Со всех сторон вздымались и опадали волны темного мрамора, унизанные белыми прожилками, они проглатывали одни дома и складывались в другие, открывая тесные переулки и лестницы, только если подойти ближе. Капитан петлял по узким улочкам, среди клочьев морского тумана, и поспевать за ним было нелегко. Лайла пару раз теряла его из виду, но потом снова замечала впереди синий плащ или слышала стук сапог. Иногда навстречу попадались люди, но их лица были скрыты под низко надвинутыми капюшонами. А потом она свернула за угол, и сырая мгла вмиг развеялась. Впереди переливался, сверкал и источал аромат магии… Черный рынок Сейзенроша. IV Огромный рынок вырос на пути внезапно и грозно – как если бы Лайла вошла в толщу утеса и обнаружила, что он внутри пустой. Насколько хватало глаз, тянулись сотни прилавков, и все они сгрудились под высоким скальным сводом, поверхность которого казалась до странности живой. Трудно было сказать, то ли каменные жилы испускали собственный свет, то ли отражали мерцание фонарей над каждой лавкой, но в целом эффект был ошеломляющий. Алукард не спеша шагал впереди, но было ясно, что у него есть цель. Лайла старалась не отставать, но то и дело отвлекалась на прилавки. Почти везде лежали вещи, которых она никогда не видела, что неудивительно – она вообще мало что знала об этом мире. Но она только недавно начала понимать основы здешнего мироустройства, а то, что попадалось ей вокруг, казалось, нарушало их. У магии есть свой пульс, и здесь, на Черном рынке Сейзенроша, он бился хаотично. И все-таки выставленные товары большей частью выглядели совершенно невинно. Где, интересно, они прячут действительно опасные сокровища? Лайле уже довелось узнать, на что способна запретная магия, и, хоть она и надеялась, что на ее пути никогда больше не попадется что-то наподобие черного камня, любопытство все же пересиливало. Удивительно, как быстро чудеса превращаются в обыденность. Всего несколько месяцев назад она и не догадывалась, что магия существует, а сегодня ей уже хочется нырнуть в ее глубины. Рынок бурлил, но кругом стояла странная тишина. Эхо каменных сводов переплавляло многоязыкий говор в призрачный шелест. Алукард наконец остановился у прилавка без вывески и скрылся за пологом из темно-синего шелка. Лайла не пошла за ним, а осталась стоять, рассматривая прилавок с холодным оружием – от коротких острых ножей до длинных металлических полумесяцев. А пистолетов нет, мрачно отметила она. Ее драгоценный револьвер, Кастер, лежал без дела в сундуке под кроватью. Кончились пули, и она обнаружила, что здесь, по крайней мере в Арнсе, огнестрельное оружие не в ходу. Можно было бы, наверное, обратиться к кузнецу, но револьверу не было места в этом мире, а контрабанда считалась изменой – вон что случилось с Келлом из-за того, что он таскал предметы из одного мира в другой. И хотя он перетащил сюда и ее саму, таким же образом здесь оказался камень из Черного Лондона, поэтому Лайле совершенно не хотелось знакомить этот мир еще с одним видом оружия. Что, если начнется какая-нибудь цепная реакция? Или магия будет действовать по-другому? Или этот мир станет похож на ее собственный? Нет, рисковать не стоит. Поэтому Кастер лежал пустой и напоминал о мире, который остался позади. И который она никогда больше не увидит. Лайла выпрямилась, рассеянно глядя по сторонам. Ее блуждающий взгляд наконец остановился не на оружии и не на безделушках, а на ней самой. Прилавок слева от нее был увешан зеркалами всевозможных размеров и форм, в рамах и без. Тут были изящные предметы интерьера и простые листы зеркального стекла. Продавца не было видно. Лайла подошла ближе и вгляделась в свое отражение. На ней был короткий плащ с теплой подкладкой и одна из шляп Алукарда – их у него было предостаточно, чтобы не жадничать: треуголка с пером из стекла и серебра. Из-под шляпы смотрели карие глаза – один чуть светлее другого и незрячий, хотя мало кто замечал это. Темные волосы отросли до плеч, и она стала больше походить на девушку – Лайла отрастила их специально для трюка с «Медным вором». Она мысленно напомнила себе подстричь их до привычной длины – чуть ниже ушей. Потом перевела взгляд ниже. Грудь, слава богу, по-прежнему еле заметна, но четыре месяца на борту «Ночного шпиля» немного изменили фигуру. Лайла всегда была худенькая – и не знала, от природы это или оттого, что она годами слишком много бегала и слишком мало ела. Но команда Алукарда не только тяжело трудилась, но и хорошо обедала, и Лайла стала не тощей, а стройной, из костлявой превратилась в жилистую. Различия были мелкие, но ощутимые. Пальцы кольнуло холодом, и Лайла заметила, что коснулась зеркальной поверхности. Странно – она вроде бы не шевелилась. Она подняла глаза и почувствовала на себе взгляд своего отражения. Оно смотрело на нее. И вдруг стало медленно меняться. Лицо повзрослело на несколько лет, плащ потемнел и стал, как у Келла – слишком много карманов и сторон. На голове сидела чудовищная маска – звериная морда с оскаленной пастью, и там, где пальцы Лайлы встретились с отраженными, вспыхнуло пламя, но не обожгло. Другую руку змеиными кольцами обвила вода и превратилась в лед. Земля под отраженными ногами пошла трещинами, раскололась, словно под огромной тяжестью, и воздух затрепетал. Лайла хотела отдернуть руку, но не смогла, как не смогла отвести глаз от отражения, где ее глаза – оба – налились чернотой, и в их глубинах бурлило что-то зловещее. Вдруг отражение исчезло, и Лайла отпрянула, еле дыша. Руку обожгла боль, на кончиках пальцев появились крохотные порезы с капельками крови. Порезы были ровные, будто сделаны чем-то острым. Например, стеклом. Лайла прижала руки к груди, и отражение – теперь обычная девушка в треуголке – сделало то же самое. – Здесь ясно написано – ничего не трогать, – раздался голос позади. Подошел продавец. Это был фароанец с кожей черной, как здешние каменные стены, и весь его наряд был сделан из одного длинного куска шелка. Он был чисто выбрит по фароанской моде, но на лице у него было всего два самоцвета под глазами. Она узнала в нем продавца, потому что на носу у него блестели очки с зеркальными стеклами, в которых отразилось ее бледное лицо. – Простите, – сказала она и покосилась на зеркало, на то место, которого только что касалась, где оно порезало ей пальцы. Но крови не было. – Знаешь, что делают эти зеркала? – спросил он, и она не сразу поняла, что, несмотря на сильный акцент, он говорил по-английски. Но нет, не совсем. Слова, которые слетали с его губ, не совпадали с теми, какие слышала она. У него на шее блестел талисман. Сначала Лайла приняла его за обычную брошь, но, когда он слегка запульсировал, поняла. Пальцы фароанца коснулись амулета. – Да, удобная штука, когда работаешь торговцем на краю света. Конечно, не вполне законная, существуют правила, запрещающие обман, но… – Он пожал плечами, как будто говоря: «Что тут поделаешь?» Видимо, ему просто нравился язык, на котором он говорил, хотя вряд ли понимал его значение. Лайла снова обернулась к зеркалам. – Что же они делают? Продавец осмотрел зеркало, и в его очках оно рассыпалось на великое множество отражений. – Одна сторона, – начал он, – показывает то, чего ты хочешь. Лайла вспомнила девушку с черными глазами и содрогнулась. – Я этого не хочу. Он склонил голову набок. – Ты уверена? Форма, может быть, не та, но сама идея? А какая идея скрыта за увиденным? В зеркале Лайла была… сильной. Могущественной, как Келл. Но в то же время другой. Темнее. – Идеи – дело хорошее, – продолжал продавец. – Но их воплощение может быть не таким, как тебе хочется. – А другая сторона? – спросила Лайла. – Что? – Его зеркальные очки выводили из себя. – Вы сказали, что одна сторона показывает, чего ты хочешь. А другая? – Если ты все еще хочешь того, что увидела, другая сторона покажет, как этого достичь. Лайла насторожилась. Наверное, потому эти зеркала и запрещены? Фароанец посмотрел на нее, как будто видел насквозь, и продолжил: – Читать собственный разум – дело не такое уж редкое. Камни мечтаний, хрустальные экраны – все они помогают нам заглянуть внутрь себя. Первая сторона зеркала мало чем отличается от них, она обычная… – Лайле и в голову не могло прийти, что такой вид магии может считаться обычным. – Видеть нити этого мира – одно. Дергать за них – совсем другое. А суметь сыграть на них музыку – это, скажем так, непростое искусство. – Да, наверное, – тихо сказала она, потирая раненые пальцы. – Сколько я должна вам за пользование первой стороной? Продавец пожал плечами. – Каждому можно посмотреть на себя. Зеркало само берет свою цену. Вопрос в том, Дилайла, хочешь ли ты увидеть вторую сторону? Но Лайла уже пятилась прочь от зеркал и таинственного торговца. – Спасибо, – отказалась она, заметив, что он так и не назвал цену. – Я лучше пойду. И на полпути к прилавку с оружием осознала, что вовсе не называла продавцу своего имени. «Ну и приключение», – подумала Лайла, плотнее запахивая плащ. Она сунула руки в карманы – отчасти чтобы унять дрожь, но скорее чтобы не коснуться ненароком чего-нибудь еще – и пошла к оружейному прилавку. У нее за спиной кто-то остановился, повеяло знакомым запахом меда, серебра и пряного вина. – Капитан, – сказала она. – Хочешь верь, хочешь не верь, Бард, я более чем способен защитить собственную честь. Она покосилась на него и заметила, что сумка исчезла. – Меня волнует не твоя честь. – Тогда, может быть, здоровье? Меня еще никто не убил.